— Кажется, все нормально. Он работает в своем кабинете.

— Он только что говорил здесь странные вещи и какое-то время вел себя так, словно бы не знал, что это я.

— Может быть, он еще не проснулся до конца и продолжал видеть сон? Когда люди достигают его возраста, они часто не сразу приходят в себя, встав по утрам со своей постели.

— Но мистер Таттертон уже давно проснулся. Что касается возраста, то, скажем, вы, Рай, вы ведь старше Тони и не бываете в таком состоянии по утрам, не правда ли?

— Да нет, мэм, иногда это бывает. Особенно после прошедшей ночи.

Я уставилась на него.

— Прошедшей ночи? Но почему? — Весь вид Рая говорил о том, что ему не хочется обсуждать эту тему. — Что случилось? Расскажите мне, пожалуйста.

— Старый Рай не говорит об этом громко, мисс Энни. А вы долго будете оставаться здесь?

— Не очень. Я быстро поправляюсь.

— Это хорошо. Старые призраки начинают ужасно злиться. Я слышал, как они бродили по дому всю прошедшую ночь.

— Старые призраки? — Я улыбнулась.

— Те же самые, мисс Энни. Я надеюсь, вы быстро поправитесь и уедете обратно в свой собственный дом. Не потому что старый Рай не хочет, чтобы вы здесь были. Вы вернули мне самые хорошие воспоминания. Я только не хочу, чтобы вас преследовали эти духи.

— Ладно, я буду настороже, Рай.

Он кивнул головой. Я не могла заставить его посмеяться над этим. Призраков и духов он воспринимал вполне серьезно. Он еще раз кивнул и вышел, унося с собой поднос.

Чтобы как-то отвлечься, я направилась к мольберту. Вероятно, почувствовав в себе больше сил и глядя с большей надеждой на свое выздоровление, мне захотелось добавить красок в свою работу. Я занялась раскрашиванием листьев на деревьях, стоявших за памятником, подобрала ярко-зеленый тон для травы, сделала небо лазурно-голубым вместо грозового, серого. Мои кисти не касались лишь человека у памятника.

Сразу же после ленча пришел Дрейк. Он вбежал в мою комнату, как человек, опаздывающий на поезд, и быстро поцеловал меня в щеку. С того дня, когда он стал работать у Тони, Дрейк постоянно куда-то спешил. Создавалось впечатление, что вся его жизнь расписана в каком-то календаре. Я подозревала, что он заранее определял, сколько времени пробудет со мной, и когда золотые часы, которые недавно подарил ему Тони, покажут намеченный час, он уйдет, несмотря ни на что. На мой взгляд, Дрейк очень изменился, стал более чужим. Я могла только надеяться, что этого не произошло также с Люком и что, когда он наконец приедет, я не найду его сильно изменившимся. Потому что этого я боялась больше всего.

По-видимому, никто не говорил Дрейку о моем улучшении.

— Тебе никто ничего не сказал о том, что здесь произошло? О том, что миссис Бродфилд практически отравила меня, чтобы настоять на своем, что Тони прогнал ее, о моих успехах в лечении?! — удивленно вскричала я.

— Видишь ли, я еще не видел Тони. Я прибыл сюда и сразу поспешил к тебе. Но ты сама все расскажешь мне. Что натворила эта сестра?

Я быстро поведала ему обо всем. Дрейк покачал головой.

— Я никогда не был в восторге от нее, хотя она имела такие хорошие рекомендации. Это лишний раз показывает, как трудно найти опытных, компетентных людей. То же самое относится и к деловой жизни. И в этом я убедился. Ты знаешь, мне приходится также нанимать на работу. — Он помолчал, поглядел на меня, потом, улыбнувшись, сказал: — Ты выглядишь по-другому — возбуждена, окрепла. А теперь расскажи о твоих успехах в лечении.

— Я встала… на свои ноги! — воскликнула я, раздраженная его самодовольством.

— Когда? — спросил он со скептическим видом.

— Вчера вечером. Я могу сделать это сейчас, только доктор и Тони говорят мне, чтобы я не спешила. Но, Дрейк, я не хочу продвигаться медленными шажками. Я с нетерпением жду, когда смогу выйти отсюда.

Он сочувственно кивнул головой и посмотрел на меня сощуренным пронизывающим взглядом, совершенно так, как это часто делал Тони.

— Я уверен, Энни, что все, сказанное ими, для твоей же пользы.

— Но это мне не кажется правильным, — настаивала я. — Я знаю, что могу стоять. И должна это делать чаще, чтобы мои ноги снова привыкали, чтобы к ним возвращались силы. И я должна использовать это приспособление для ходьбы. — Я показала в угол комнаты. — Какой смысл в том, что оно стоит там, если я им не пользуюсь.

Дрейк пожал плечами:

— Вероятно, это нужно делать на определенном этапе или… это причинит больше вреда, чем пользы. Я не знаю, Энни. Я не собираюсь быть доктором.

— Люк собирается, — заметила я. Он сморщился, как от удара по щеке. Но я не могла сдержаться. — Я бы хотела, чтобы он был здесь. Не могу понять, почему его нет до сих пор, — заявила я, скрестив руки на груди.

— Я оставлял послания.

— Он их не получал, — сказала я недовольным тоном.

— Ни одного?

— Это на него не похоже, — продолжала я с твердостью.

— Люди меняются, особенно когда они поступают в колледж. По-моему, я уже говорил тебе это.

— Но не Люк, — настаивала я на своем. — Дрейк, я значу что-либо для тебя? Ты действительно беспокоишься обо мне?

— Конечно. Как ты могла задать такой вопрос?

— Тогда я прошу, чтобы ты выкатил меня отсюда. Я спущусь вниз на механическом кресле, и ты отвезешь меня на коляске к ближайшему телефону. Я хочу позвонить Люку сама. Тони обещал поставить телефон в эту комнату, но до сих пор не сделал этого. Кроме того, у меня есть сомнения, что он действительно предпринимал попытки связаться с Люком.

— Почему? Если он сказал, что пытался… и если он обещал поставить тебе телефон…

— Нет-нет. Он забывает, что говорит и что обещает. Ты не видишь его таким, каким вижу его я, Дрейк. Я думаю, Тони несколько не в своем уме и с каждым днем ему становится все хуже и хуже.

— Что? Послушай, я работаю с…

— Выслушай меня, Дрейк. Иногда, когда он разговаривает со мной, он начинает все путать… говоря о моей матери, о бабушке или прабабушке. Он забывает, кто уже умер, а кто еще жив. Я сожалею теперь, что позволила ему и его дамскому парикмахеру уговорить меня покрасить волосы в этот цвет. После этого он стал все путать еще больше.

Теперь, когда я рассказала об этом Дрейку, все это показалось мне более серьезным, чем я думала раньше.

Он улыбнулся и покачал головой:

— Энни, ты это говоришь как бы не в своем уме.

— Нет, Дрейк. Здесь происходят странные вещи… то, как он содержит комнаты, в которых жили мама и папа, комнаты моей прабабушки Джиллиан… все это сохраняется так, как если бы они были живы и сейчас. Даже Рай Виски считает, что над всем здесь витает какой-то рок. Конечно, он говорит о призраках, которые бродят по залам, но он многое знает. Он хочет, чтобы я уехала домой!

Все это время я испытывала чувство жалости к Тони. Я пыталась понять, почему он такой, и находила для этого всякие оправдания. Но теперь, перечислив все это вслух, я поняла, что мне следует скорее пожалеть саму себя. Может быть, я оказалась в ловушке в доме сумасшедшего, а не просто человека, у которого время от времени случаются провалы в памяти.

— Рай хочет, чтобы ты уехала? — Дрейк покачал головой. — Вот кто не в своем уме.

— И Тони сохраняет комнату Джиллиан, как музей, — продолжала я, отчаянно надеясь, что Дрейк поймет мои беспокойства. — Он никого не допускает туда. Это… сумасшествие. Ты бы видел его некоторое время тому назад, когда он бормотал, что не допустит, чтобы здесь жил кто-либо из моих родственников, этих дикарей с холмов… — Я покачала головой. — А ты знаешь, что из всех зеркал в комнате Джиллиан были вынуты стекла и…

— Подожди минутку, у меня даже голова закружилась. — Он откинулся назад. — Спустить тебя вниз, чтобы ты позвонила Люку, Тони превратил апартаменты в музей, Тони все путает, ты жалеешь, что покрасила свои волосы… может быть, это все вызвано каким-то лекарством, которое ты принимаешь?

— Дрейк, ты что, не слушаешь меня? Я начинаю бояться. Я хочу быть покладистой и делать то, что все считают полезным для меня, но я не могу не думать о том, что выкинет Тони в следующий раз.

— Тони? — удивился Дрейк, все еще не веря. — Да я не встречал еще такого доброго, такого любящего, такого преданного нам человека, каковым является Тони.

— Выкати меня отсюда, — потребовала я, — прямо сейчас.

— Позволь мне поговорить с твоим доктором.

— Нет, — быстро сказала я. Мне пришла на ум еще одна мысль. — Ведь доктор Малисоф находится на службе у Тони и делает то, что доставляет удовольствие его хозяину. — Вероятность этого прошла через мое сердце, как острие шпаги из леденящего ужаса. — Боже мой… что, если… — Я оглядела комнату обезумевшими глазами.

— Уже и доктор тебе нехорош? Энни, ты бы только слышала, что говоришь. Ты просто слишком возбуждена из-за всего пережитого… авария, твое увечье… служба у могилы… Я понимаю твое состояние, но у тебя действительно лучшие доктора и ты получаешь здесь самый прекрасный уход. Я уверен, что к концу дня у тебя будет новая медсестра и…

— А что толку? — проговорила я, опустив голову. Дрейк не мог понять, что здесь происходит, или… я подняла голову и посмотрела на него. Или он не хотел понять, потому что был так счастлив, получив от Тони новый административный пост. Он упивался своими значимостью и властью. На самом деле Тони сделал то, что он делал и раньше, — он купил Дрейка. — Ты просто не хочешь слушать. Я думала, что могу положиться на тебя. Когда у меня не стало родителей, ты и Люк и тетя Фанни…

Я чувствовала себя больной и одинокой. В моем сердце была пустота. Оно напоминало голую камеру, заполненную лишь отзвуками моих бесполезных стенаний, которых никто не услышит, потому что люди, действительно любившие меня, умерли. Даже Люк, казалось, теперь для меня умер.