Почему он так сердится? Было ли это от неисполненности плотских желаний, которые он испытывает ко мне? А может быть, сегодня был неблагоприятный день, и поэтому он был так раздражен? Что бы там ни было, я тоже устала от этой игры. Я была готова отбросить всякие условности и надеялась, что он тоже.

— Ну, хорошо, доктор, — сказала я вкрадчиво. — Я скажу вам, что мучает меня. Я была бы очень вам признательна, если бы вы переспали со мной.

Его лицо вытянулось и окаменело. Он находился в замешательстве, хотя мои слова не оказали на него шокирующего воздействия. Мы оба жили в придуманном, нереальном мире. Обескураженный, он сказал:

— Я боюсь, мне непозволительно вступать в такие контакты с пациентами, даже если они сами делают к этому попытки.

Но я уже переступила грань, сказав ему эти слова, и была намерена идти еще дальше. Уже не имело значения, что он может отказаться от этого и что сама я могу оказаться в затруднительном положении. Кроме того, доктор испустил многозначительный вздох, который подтолкнул меня.

Я мило улыбнулась ему и начала расстегивать свой белый шелковый жакет.

— Пожалуйста, доктор Рот, пусть ваши этические принципы не останавливают вас. Вы не совершаете насилия надо мной, вы даже не соблазнили меня. Давайте скажем всем, кто нас сейчас может случайно подслушивать, что это я соблазнила вас.

Я сняла жакет и начала расстегивать блузку.

— И давайте скажем, что мы делаем это на дружеской основе, не как врач и пациент.

Я разделась до бюстгальтера и была готова снять его.

— Не беспокойтесь о своих этических нормах. Это же Голливуд!

Когда я встала перед ним обнаженная, он бросился к двери и закрыл ее. Но сделано это было так, как будто он не знал, как ему поступить, что еще сделать, чтобы разрядить обстановку. Он вернулся ко мне, лицо его горело, он был готов сражаться со мной, чтобы отстоять честь своей профессии. Но я обняла его за шею, прильнула своими губами к его, плотно прижалась к нему. Он пытался оттолкнуть меня, но я сопротивлялась решительно. Он боролся, но постепенно его сопротивление ослабло. К счастью, рядом оказалась кушетка, на которую мы и упали, все еще споря. Он уступил, как я и ожидала. Сценарий был написан мною. И у меня было чувство, что доктор за все эти недели нашего знакомства нафантазировал слишком много. Иначе, я думаю, мне бы никогда не удалось соблазнить его, как бы настойчива я ни была.

По дороге домой я прокручивала в мыслях все происходящее. Конечно, он очень торопился и нервничал, ведь по ту сторону двери находилась его секретарша. И, сказать по правде, я тоже нервничала, хотя все это взволновало меня и не было неприятно.

«Это произведет удивительное впечатление, — подумала я, — если я смогу поделиться этим с кем-нибудь. Соблазнила доктора Рота! К сожалению, я не могу рассказать это Джейсону. Его всегда приводят в восторг забавные истории. Может быть, Сесиллия? Как Сесиллия будет над этим смеяться».

Я вспомнила, что одного взгляда на мою грудь хватило доктору, чтобы прийти в возбуждение. Но кто мог меня обвинить в этом? С ним рядом была соблазнительная, живая, молодая Вивьен, с трепещущими густыми ресницами и нежными женскими прелестями. Конечно, в последнее время я добавила полфунта лишних к своей безупречной фигуре, но они не помешали, не сделали ее менее привлекательной, менее обольстительной на той коричневой медицинской кушетке, где произошло это совращение.

Но поскольку смеяться над этим было некому, кроме меня самой, я в одиночестве вспоминала, как он ласкал мою грудь, склонив голову, и губами водил вокруг моих воспринимавших его прикосновения розовых возбужденных сосков. «Это за дополнительную плату, три доллара в минуту вместо двух по счету», — смеясь, бормотал он. Я засмеялась, подумав, как это, должно быть, забавно со стороны!

Я резко затормозила на красный свет и заплакала. Мне уже было около сорока, а я все это испытала впервые. Я впервые изменила Джейсону Старку, и, несмотря на то, по какой причине это произошло, испытала необыкновенный триумф от этого опыта, и это не имело никакого отношения к Гэвину Роту вообще. Он сделал все, что от него требовалось, прекрасно. Я не сомневалась, что именно так и будет. Он был нежен той нежностью, которую я ожидала от него: он целовал меня в губы, шею, уши, грудь. Он был милым мальчишкой с замечательными светлыми волосами и небольшим носом. И этот маленький нос полностью разрушил женщинами придуманную теорию о связи длины носа с длиной члена.

Да, блестящий опыт, и я подумала, что никогда не забуду этого.


Я нажала на газ. Нет, я не жалела о том, что случилось. Я была искренне рада. Но нельзя было сказать, что в душе у меня совсем не было печали. Еще больше расширилась пропасть между мальчишкой и девчонкой, которые отдались друг другу в жуткой страсти девятнадцать лет назад.

Прежде чем войти в дом, я обошла вокруг него, чтобы проверить, в каком состоянии находится бассейн. Был понедельник, как раз по понедельникам Мануэль приводил бассейн в порядок, и я убедилась, что он приходил и наполнил бассейн до краев. Все было в порядке: поверхность воды спокойная и очищенная от водяных жуков и плавающих листьев. Совсем не как моя жизнь, покрытая кучей опавшей листвы.

Лу была в кухне. Она стояла у плиты ресторанского размера и что-то мешала в кастрюле.

— Что готовится? — спросила я — и получила в ответ тяжелый взгляд. — Прекрасно, Лу, действительно, прекрасно.

Я поняла, как я устала, что, как и Лу, раздражена. Дневное событие, оказалось, давило мне на сознание, несмотря на то, что я пыталась убедить себя, что оно не произвело никакого воздействия.

— Передали по телефону, — пробормотала Лу, жестом показывая в сторону записки, лежавшей на полированном гранитном столике, рядом с телефоном.

Я бегло просмотрела записку, только верхние строчки и спросила:

— Где Мики и Мэтти?

— В детской. К ним пришел приятель Тути.

— Прекрасно. Я поднимусь в спальню, прилягу. Подойди к телефону, пожалуйста, если будут звонить.

— Опять какая-то ерунда, — она подозрительно посмотрела на меня. — Что с вами?

— Со мной все в порядке, — ответила я раздраженно. — Слегка устала, и все.

— Опять эти таблетки, — услышала я ее голос уже за дверью.

Я вошла в свою драпированную белым спальню, где стояли две королевского размера кровати, и где два года назад было достаточно одной, хотя еще большей по размерам, скинула туфли, забралась под одеяло, натянув его почти на голову. Я не обвиняла Лу за ее раздражительность. В конце концов, каждый имел на это право.

Я скинула одеяло, уставилась в белый потолок и сказала себе:

— Ну, как, Кэтти? Ты только что вернулась от красивого, великолепного мужчины, к тому же это случилось с тобой впервые в жизни за такое долгое-долгое время.

Я задумалась, догадался ли Гэвин Рот, что несмотря на мою настойчивость, в последнюю секунду я почти потеряла самообладание и почти запуталась в своих эмоциях. Меня захлестнули одновременно страстные эротические желания и жажда мести. Сюда добавилось чувство стыда и неудобства за свою дерзость. Все смешалось вместе, но мысль: «Я устрою это тебе, Джейсон Старк!» — взяла верх. В конце концов, все это сменилось сильным чувством досады и горечи. Я подумала о юной девочке, которая однажды твердо поверила, что любить можно всю жизнь только одного мужчину.

Я снова вернулась к сцене с Гэвином и живо представила ее. «Он целовал мои губы, шею, грудь. Я откинула голову и прогнулась навстречу ему, он становился все ближе и ближе на той медицинской кушетке, и я запустила руки в его светлые волосы».

Я старалась, но не могла отогнать другое воспоминание, которое также живо стояло в глазах: я лежала распростертая и прятала лицо в копне густых каштановых волос.

«О Боже! Какая сладость! Какое волшебство! Все так вздорно и нелепо! Господи! Ты же знаешь, как я его любила».


В холле зазвонил телефон, притупляя мою душевную боль, но я не вставала. Кажется я просила Лу ответить на звонки.

Я услышала, как Лу поднимается по лестнице. Несмотря на то, что я много раз просила ее пользоваться внутренним телефоном, она настойчиво этого избегала.

«Ах, Лу! Не входи! Я не хочу никого видеть. Мне больно!»

Она осталась по ту сторону двери.

— Возьмите телефон, — пробормотала она.

Я встала с постели, но разговаривала с ней через дверь.

— Я не хочу ни с кем говорить. Скажи, что меня нет дома. Запиши, что передадут.

— Это Мэган. Она сказала, что вам обязательно нужно поговорить с ней, — выдохнула Лу с обидой.

Я бросилась к телефону.

— Мэган! Что случилось?

— Разве я сказала, что что-то случилось, мамуля? Случилось то, что сегодня днем показательные выступления в нашем балетном классе, и я думаю, что ты придешь. Вот что случилось, мамуля! Если ты действительно хочешь это знать.

— Ну, конечно, я приду, — ответила, как будто защищаясь я. — Я буду через десять минут. Я уже почти у двери.

— Ты не успеешь доехать за десять минут. Мне кажется, ты совсем забыла об этих выступлениях.

— Ни в коем случае. Возвращайся к своим, я буду через пятнадцать минут. Хорошо?

Я помнила об этом утром, но необычные события дня просто вымели все из памяти. Я быстро надела туфли, схватила сумку и ключи.

— Вернусь через пару часов, Лу, — прокричала я в кухню на бегу. — Не позволяй мальчикам убивать друг друга. А когда Митч вернется, скажи ему, что я просила позаниматься на пианино.

Снова в машину и на дорогу. Прямо в Сансет, в балетную студию Брэнтвуд. Слава Богу, что занимающихся в балетном классе привозили и увозили, иначе мне самой пришлось бы делать это дважды в день, два раза в неделю. Если бы этого не было, я проводила бы больше времени в машине, чем в кровати. Когда мы только что приехали в Лос-Анджелес, я так устала от этой вечной езды, что Джейсон предложил нанять шофера. Но я не хотела и слышать об этом. Я сказала ему: «Может быть, мы еще наймем человека стелить нам постель?» Он усмехнулся: «А ты думаешь, людей здесь не нанимают с этой целью?»