Она почувствовала что-то под подушкой справа. Да, именно там. Все еще там. Пистолет Гарда. Гард подбирался к ней. Эта ночь должна быть ночью, когда холодно-голубое видение достигнет ее, взорвется внутри, и она исчезнет.

71

Перси увидела, что Сесиллия вернулась из санатория чистая, как новорожденное дитя. Ни наркотиков, ни таблеток, ни сигарет, ни рюмки вина, даже ни чашки кофе. У Гарда она пила травяной чай. О, Боже, он был на съемках, конечно, каждый день. И Перси понимала, а если вы обладаете чем-то очень ценным, то вы внимательно следите за малейшими изменениями, происходящими с ним. А Гард, в конце концов, получал наслаждение от плодов своего труда.

А она? Сейчас все было хуже, чем когда-либо на дороге или в Вегасе. Где в конце концов была передышка. Хью показывал свое шоу за пару часов, затем, был перерыв, когда можно было собраться с мыслями.

Но на съемках же было все иначе. Они были там по 10–14 часов в день. И даже когда Хью не снимался, или были перерывы и люди заходили и выходили из павильона.

72

Я собиралась на съемки в первый день возвращения Сесиллии. Нельзя сказать, что я была рада присоединиться к всеобщему ликованию по поводу ее возвращения к работе. С тех пор, как я посетила доктора в тот роковой день, я не виделась с нею вообще. Но мне казалось важным установить такие отношения, которые у нас могут быть в будущем, а именно отношения вежливых знакомых.

Когда она пришла на съемочную площадку, она казалась более веселой, чем когда-либо. Однако она уже не была той восемнадцатилетней ослепительной красавицей, с которой я впервые встретилась, и у нее уже не было сверкающе-трепещущей красоты, как во время ее выступления в Вегасе. Она выглядела сейчас зрелой, настоящей красавицей в классическом стиле. Она была чрезвычайно стройна, но это лишь придавало ей уязвимость. Она была очень бледна и поэтому выглядела хрупкой. Ее лицо изменилось, но оставалось гладким, что привлекало внимание к ее ямочкам и утонченным скулам. И то, что ее странные, «янтарного» цвета глаза были затуманены и казались глубоко посаженными, то это больше соответствовало красавицам из легенд, чем девицам легкого поведения.

Но что-то существенное было утрачено, но что, я не могла объяснить сразу.

Рабочие на съемочной площадке — киномеханики и корректоры, посыльные и сценаристки, гофрировщицы и гардеробщицы — все аплодировали ей как героине-победительнице, возвратившейся с триумфом. Но в душе я чувствовала, что это была лишь показуха. Как торжествующая королева, она повернулась к своей свите, кивая каждому, улыбаясь, пожимая руки. И тогда я поняла, чего же не хватает. Это сияние, которое держало ее на расстоянии от толпы, даже в самые трудные моменты ее жизни. Сейчас она выглядела изумительно, утонченно, но это был пустой манекен.

Я почти добралась до нее, чтобы поприветствовать ее, но в это время ее муж обнял ее как собственник, и в ее глазах появилось что-то новое. Это был страх. Я была уверена в этом. Я отвернулась и ждала, пока она не позвала меня. Я вернулась к ней, сделала над собой усилие, касаясь ее щекой и целуя воздух.

— Рада видеть тебя снова на съемках, — сказала я быстро и равнодушно. Она попыталась удержать меня.

О, Кэтти, у меня не было подходящего момента, чтобы выразить свое соболезнование по поводу потери ребенка, я… — она кинула взгляд на Гарда Пруденса, чья настойчивая рука тянула ее от меня. Она улыбнулась мне вяло, и ее глаза… я не могла поверить этому… молили меня. И затем Гард увел ее.

Я была ошеломлена. Как она смеет? Как она может? Неужели ее злобе нет конца? Умолять меня, с кем она была так несправедлива! Вот момент! Я увидела Джейсона, который так пристально смотрел на меня, как будто воздух горел между нами. Черт побери, что он хочет? Неужели он тоже такой бессердечный, что ждет, что я буду доброй к его пустоглазой потаскушке. Это тот самый инструмент, который он использует, чтобы разрушить меня. О! Секунда! Я должна признать, что какое-то время я колебалась. Когда я увидела тот страх в ее глазах и когда рука Гарда схватила ее руку как железные тиски, и она посмотрела на меня так просяще, я знала, что мне пришлось бы ожесточиться, чтобы не попасть в ловушку снова, не обратиться к ней с душевными, успокаивающими словами. Но когда я увидела, что Джейсон следит за мной, я стала снова сильной. Я покинула съемочную площадку, оставив создателей фильма за их работой. Я села в машину, проехала через ворота направо по Сансет и помчалась на Запад, назад в Беверли Хиллз, оставляя Голливуд позади себя. «Человеческая психология очень странная штука», — подумала я. Что касается Сесиллии, которой была меньше всего обязана, то чувство мести к ней ослабло, и чем больше я сражалась с этим чувством, тем больше во мне просыпалось сострадание. Что касается Джейсона, чем больше он страдал, тем больше страданий я желала ему. При виде и запахе его крови я жаждала ее еще больше.


Становилось все труднее и труднее сохранять работоспособность Хью, и он становился все более и более требовательным и хотел получить все, от чего она обычно удерживала его все эти годы. Даже Богом проклятые гамбургеры и жаркое. Между съемками он сидел, жадно глотая еду. Сейчас ей пришлось добавить клизмы к их обычным ночным делам, чтобы избавить его от всего, что он поглотил за день. Самым ужасным было то, что он утратил контроль над собой. И если она не сделает ничего, то они потеряют тот шанс, который был послан ему судьбой.

Сейчас все было так близко. Большой дом в нескольких кварталах от Сесиллии и Гарда, дом, который, по словам Эллен Вилсон, был домом Рода Стюарта. Бассейн, теннисный корт, сауна… и даже биде. И дом ждал, что, когда у нее появится время, она пригласит декораторов и изменит его. О, они приготовились к хорошей жизни, но пока всего этого невозможно достичь.

А что же сам Хью? Захлебнулся собственной рвотой. Джим Моррисон умер тоже, и Роллинг Стоунз поместил его фотографию на обложке с надписью: «Горяч, сексуален, мертв». Боже, сколько ублюдков погубило свою карьеру в унитазе! Необузданные, они потеряли все. Но она не хотела, чтобы подобное случилось с ними, с Хью. Милый Хью. Она обязана спасти Хью, чего бы это ни стоило.

Она сообщила Джейсону Старку, что собиралась повезти Хью туда, где лечилась Сесиллия — это было жизненно необходимо. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что она говорит с ним откровенно, не шутя. Она была вынуждена сказать ему это. Он думал недолго, только побледнел, уголки губ выпрямились. Она подумала тогда, что он изменился с той ночи, а все остальные?

73

В этот вечер, когда Джейсон вернулся домой из студии, он попросил меня поговорить с ним до ужина.

— Можно ли подождать до конца обеда? Когда дети уйдут спать? — мой тон был деловым.

— Нет, пожалуйста, сейчас.

Очень хорошо, предоставлю ему аудиенцию до обеда. В действительности я очень хотела поговорить — новости со съемок были частью разговора, которая меня развлекала, но которой Джейсон всегда касался с большим неудовольствием.

Для меня все еще было нелегко обсуждать что-либо с Джейсоном. Было трудно смотреть ему в лицо, видеть боль моего сердца, отраженную в его глазах. Да, я все еще рвалась к нему, несмотря на свое решение. Часть меня хотела видеть эту боль, а другая не могла вынести этого.

— Кэтти! — крикнул он, все его страдание выплеснулось с этим словом наружу. — Позволь мне сказать, я прошу тебя! Давай прекратим наши распри. Я прошу тебя.

Я знала, что разговор будет о фильме.

— Что случилось? — спросила я, холодея.

— Перси Хьюларт хочет отправить Хью в институт Черси. Кажется, что он, как и Сесиллия, наркоман, и она хочет сделать что-то с ним до окончания съемок.

Я усмехнулась:

— Но ты же знал, что он употребляет наркотики. Постоянно. Все знают. Как мог ты не знать?

Он побагровел:

— Конечно, я знал. Но я думал, это вполне естественно в Голливуде — Вегасе. Я думал, что поскольку он снимается, она будет контролировать его.

— А она — нет. Женщина-дракон не в состоянии сделать это чудо для тебя, поэтому ты хочешь бросить все!

— Ничего в этом хорошего нет, Кэтти! И ничего лучшего не ожидается. Не важно, что ты чувствуешь по отношению ко мне, к нам, но почему ты настаиваешь на продолжении разрушать все, что мы создали?

— Потому что начал это ты, и сейчас ты должен все это терпеть… даже если это тебя убьет… как уже убило меня. Постановка «Белой Лилии» будет продолжаться, — мой голос был монотонным. — Во время отсутствия Сесиллии ты снимал эпизоды, в которых она не участвовала. Делай то же самое с Хью. Сейчас, когда звезда Сесиллия вернулась, ты можешь снимать сцены пылкой любви с Грегом, пока Хью не вернется.

Я нравилась себе. Я старалась придумать что-нибудь поумнее.

— Ты ведь не бросишь потом? — спросил он.

— Нет, я нет! А ты? — И я наблюдала, как в нем проходила внутренняя борьба. Все было очень сложно. Если бы он сказал, что бросит кино, тогда он был бы вынужден оставить меня. Если он этого не сделает, то у меня не будет никакого выбора. Мне придется уйти от него насовсем. Наша женитьба кончилась бы в физическом смысле тоже. Мы оба знали это, ибо это было главное правило, установленное мною.

Он покачал головой:

— Ты чудо! — он сказал это с горечью. — Сначала ты положишь конец двадцати годам любви и доверия по причине моей неверности. Тебе не приходило в голову, что может быть другой вариант. Ты не права, а все, что я тебе говорю — это правда, что действительно был одурманен таблетками и вином, и то, чем я занимался с Сесиллией остается загадкой для меня до сих пор. Все то, что я сделал, было бы невозможно, если бы я был в сознании. А сейчас ты позволишь нашему будущему развалиться, потому что ты настаиваешь на том, чтобы я продолжал работать над этой картиной. Да, я буду продолжать, и что бы ни случилось, я думаю, мы оба разделим ответственность, не правда ли?