— Бедняжка. Я уверена, Сесиллия поможет тебе с Перси.

— Сесиллия? Не думаю, что Сесиллия может кому-нибудь помочь. Она ведет себя так, как будто ей уже оперировали голову — сделали лоботомию. Честно говоря, Кэтти, я бы много дал за то, чтобы бросить все это.

«Белую Лилию», Сесиллию, Грега — этого самовлюбленного маньяка — и Перси и Хью Хьюларта! Я, должен быть, потерял все свои винтики и шарики, когда затеял это…

— Брось это тогда! — ответила я быстро. — Брось сию же минуту!

— Не могу, не могу. Мы уже слишком много вложили. И по контракту Грега — нужно или играть, или платить.

— Тогда заплати. Ты всегда говорил мне, что нужно знать, когда проиграть…

— Слишком много, Кэтти… слишком много. И слишком поздно сейчас.

— Позвони мне позднее. Позвони мне после встречи с Перси. Передай Сесиллии, что я люблю ее. И надеюсь, ты передашь ей мои поздравления.

— Я не буду звонить тебе сегодня. Будет поздно. А у тебя завтра сложный день в Диснейленде. Я хочу, чтобы ты отдохнула. Ты должна выспаться за двоих. Постарайся забыть обо всем. Какого черта? Это только деньги… — засмеялся он. — Все будет хорошо. Я уверен. Я немного нервничаю, что теперь Гард будет в нашей компании — мысленно, если не во плоти, и что сейчас я встречусь лицом к лицу с миссис Хьюларт. Но все будет о’кей. Спокойной ночи, Кэтти. Спи хорошо. Я люблю тебя, Кэтти-Кэт!

Он повесил трубку.

Я люблю тебя, Джей!

64

Перси наблюдала за Джейсоном и Сесиллией в то время, как они сидели в ее гостиной. Ей хотелось рассмеяться, но она была достаточно осторожной, чтобы не сделать этого. Они оба были такие тихие! Она догадывалась, что он все еще был сильно потрясен известием о замужестве Сесиллии. Было ли это связано с заботой о Сесиллии? Или с тем, что теперь ему придется иметь дело с Гардом? Она пожала плечами. Теперь ей было на это плевать.

Она знала, что хотела Сесиллия. Она ждала ее, Перси, чтобы поговорить с ней наедине пару минут и просить ее, умолять ее дать ей что-нибудь, все равно что, несколько таблеток, безразлично каких. Сесиллия уже не была привередливой. У нее никогда не было мужества доставать наркотики где-нибудь еще. Она полагалась на свою добрую подругу Перси. И конечно, Перси помогала ей. Но сейчас все было кончено. Теперь она могла просить Гарда о том, что хочет. И она посмотрит, как это у нее получится. Черта с два! Гард не употреблял наркотики ни в какой форме.

Джейсон протянул Перси контракты. Она быстро их просмотрела и подписала с росчерком все экземпляры. Потом он дал ей один экземпляр для нее, остальные убрал в свой кейс. Конечно! Чертовски легко! Она не могла поверить, как легко! Ей ни черта не пришлось сделать для этого самой.

— Думаю, за это стоит выпить, — сказала она. — Обычно я пью только вино — что будете вы? У меня есть все!

Сесиллия оживилась на минуту, но затем посмотрела вокруг, на Джейсона, и в полном унынии попросила шотландский виски и опять тяжело опустилась в свое кресло.

Джейсон покачал головой.

— Работа всегда вызывает у меня сильную головную боль.

— Неужели? — сказала Перси. — У меня тоже. Но я живу здесь уже много лет. И у меня есть отличное лекарство. Берешь немного водки — она расширяет сосуды, а затем берешь замечательные таблетки от головной боли, которые прописал мой доктор. Я никогда не принимаю ничего, что не прописано моим доктором. Ну, и через пару минут кажется, что головная боль тебе только снилась. Хочешь попробовать?

Джейсон устало улыбнулся.

— Конечно. Почему бы и нет?

Хуже, чем сейчас, он уже не мог себя чувствовать. В конце концов самое плохое уже позади. Каким бы странным это ни казалось, она подписала контракты безропотно. Она даже не спорила о деньгах.

Он думал, что она захочет обсудить эти контракты со своими адвокатами. Почему она этого не сделала? Но его голова так сильно болела, что он не мог об этом думать сейчас. Он был рад, что все закончено.

— Испытаем твое лекарство.

— Хорошо, — она взяла контракт и поднялась на ноги. Я схожу за таблетками. — Она запрет свой контракт в сейф. Это самое ценное ее приобретение… не считая Хью.

Она прошла через спальню в туалетную комнату, где стоял сейф. Она улыбнулась, глядя на Хью, растянувшегося на кровати и крепко спящего после снотворного, которое она дала ему перед приходом Джейсона и Сесиллии. Он выглядел таким милым, все невзгоды дня исчезли с его лица. Он был похож на юношу. Невинного юношу.

— Теперь все закончено, Хью. Мы поедем в страну с молочными реками и кисельными берегами.

Она открыла сейф. Она не могла поверить, что все произошло без ее участия, не считая замужества Сесиллии. Расчет был точен. Она выдала Сесиллию за Гарда и получила бумаги, дающие ей независимость. До подписания контракта это было невозможно. Все могло произойти сегодня ночью. Все так непостоянно (она выучила это слово и оно ей нравилось). И все эти непостоянные люди… Гард, Сесиллия и в не меньшей степени Хью.

Нет, ей не пришлось больше ничего делать. Ей не нужна была Сесиллия, чтобы давить на Джейсона, ей не нужно было самой пытаться соблазнить Джейсона, когда он примчался в Вегас к Сесиллии. Не то чтобы она была уверена, что это сработает. Но это все само шло ей на руки.

«Квоалюдес», которые она собиралась дать Джейсону, точная копия таблеток от головной боли — были чертовски подходящи для этого случая. Смеха ради. Когда она клала контракт на полку, она наткнулась на золоченый флакон для духов Сесиллии, который она стянула у нее много лет назад. Она подумала: а почему бы и нет? Завтра она пойдет к врачу, чтобы он назначил лечение от сифилиса, который она недавно подцепила. Почему бы не уйти в блеске славы? Подбросить такой подарочек высокомерной жене Джейсона Старка и сыграть последнюю шутку с Сесиллией. Будет ли достаточен один «людес» и глоток водки? Два «людеса» подумала она. Отлично для возбуждения, а как насчет той бесцветной жидкости, которую она хранила, но никогда не использовала? Хью она наверняка никогда не была нужна. Наркотик уже устаревший. Но он отлично подойдет для водки Джейсона. А что до Сесиллии, ей, вероятно, много не понадобится, чтобы поймать кайф и потом напиться вдрызг. И Сесиллии ничего не нужно будет для возбуждения. Нет. Все, что старой Силли нужно будет сделать, это поймать кайф и вырубиться, чтобы ничего не помнить завтра. Старушке Силли не придется сегодня трахаться. Она сама и мистер Старк будут заниматься этим. А завтра утром, когда Сесиллия и Джейсон проснутся вместе, никто не будет знать наверняка, что произошло, кто кому что сделал.

Что бы еще для верности бросить в это снадобье? Она не могла придумать.

«Ени, мени, мейни, мо… поймай член за конец!»


Лу распаковала сумку Джейсона, в то время как я отбирала вещи для химчистки. Она вытащила бежевую кашемировую спортивную куртку Джейсона, критически осмотрела ее, потерла коричневое пятно на воротнике.

— Дай ее мне, Лу. Я ее положу с другими вещами для химчистки.

Она что-то пробормотала и отбросила ее. Машинально я проверила карманы. Золотой флакон для духов Сесиллии. Она, должно быть, дала его Джейсону подержать в какой-то момент. Может, они ходили куда-нибудь выпить, после того как закончили дела с Перси? Я положила его в ящик стола. Я верну его ей, когда она и ее новый муж приедут в город. Они прибудут на этой неделе.

65

У нее был контракт, у нее был новый муж, она переезжала в дом шейха на бульваре Сансет, съемки «Белой Лилии» начинались, и Сесиллия хотела только одного — выкурить трубку с опиумом и забыть свой кошмар. Она томительно думала о тех днях в Нью-Йорке с Бобом, о нем, который после каждого долгого дня массировал ей ноги и целовал каждый пальчик. Она мучительно думала о днях, проведенных с Генри, который всегда смеялся и безумно хотел всего, что хотела она. Если она говорила, что хочет пить, Генри исходил слюной и мог бы сдвинуть горы, чтобы достать для нее стакан чего-нибудь холодного, звенящего кусочками льда.

А Гард… Он и пальцем не пошевелит ради того, что она хочет. Он только знает, что хочет сам, красивая ледышка. Как может он смотреть на нее так холодно и желать ее так страстно? Как может он заставлять ее ходить по комнате обнаженной, взад, вперед, взад, вперед, рассматривая, чем он обладает, и потом так бесцеремонно овладевать ею, совершенно не интересуясь, как она относится к нему? Обычно он приказывал ей лечь в постель, пробегал руками по ее телу, затем заглядывал ей в глаза и говорил, чтобы она перевернулась. И когда он внедрялся в нее, делая только то, что хотел сам, она прижимала лицо к подушке и орошала ее слезами. О, Генри, Генри.

Как им было весело! Генри хотел только того, что хотела она, и она обычно требовала того, чтобы быть сверху. Она садилась на него верхом, выкрикивая: «Давай! Давай, лошадка!» И Генри любил это так же сильно, как и она, потому, что ей так нравилось! И они оба так много смеялись. И после всего он купал ее и целовал. Почему он покинул ее и оставил на милость Гарда… Гарда, который спал с револьвером под подушкой. И всякий раз, когда она прятала лицо в подушку, которая становилась мокрой от ее страданий, ей казалось, что она чувствовала его, холодного и жесткого. И она чувствовала его не у лица, а между бедер — его ледяной ствол, вонзающийся в нее… в ее теплую, влажную сокровенную глубину.

Если только у нее было что-то, думала она, она могла бы выносить это. Но было бесполезно умолять Гарда: «Дай мне, дай мне мой маленький кайф, Гард…» — как она прежде просила Перси, эту сучку. Он не разрешил бы ей даже выпить. Он хотел, чтобы она была совершенной и чистой, и только для него. Она думала, что сходит с ума. Какой смысл быть кинозвездой, быть частью этого общества и жить в этом большом доме на Сансет, если она сходит с ума… выжатая каждую ночь курносым, блестящим, серебристо-холодным твердым пистолетом?