— Я вышвырнула Джо вчера вечером. Он хотел уложить свои вещи, но я сказала «нет»: он должен убраться немедленно, или я убью его; как только он устроится с жильем, я вышлю ему его вещи. И сделаю это, как только я их все соберу.

Она распахнула дверь спальни. По всему полу были разбросаны вещи Джо — его джинсы, смокинги, теннисные ракетки и одежда для тенниса, книги, документы, бумаги, даже бутылка средства для бритья и одеколоны после бритья — все разорванное, изрезанное, искромсанное, сломанное, разбитое вдребезги.

Когда я рассказала эту историю Джейсону, он затрясся от смеха, пока я не сказала, что я посоветовала Джейн нанять адвокатов Генри. Тогда он сказал:

— Я не думаю, что ты должна была вмешиваться и давать ей советы.

— Почему нет? — обиделась я.

— Потому что при разводе посторонние не должны вмешиваться. Ты принимаешь одну из сторон, а я не считаю, что мы должны это делать. Мы должны оставаться нейтральными.

— Кем нам следует быть — предателями или друзьями? — спросила я возмущенно.

— Вот именно. Мы друзья… и мужа и жены. Вот почему мы должны остаться в стороне.

— Ты не прав. В деле развода в конце концов всегда приходится занять какую-либо сторону. И я знаю, что сторона права. И ты тоже знаешь. Многие годы ты занимал определенную позицию в отношении проблем нашего друга Джо… И вдруг ты не знаешь, кто прав, а кто не прав? Вдруг ты не можешь занять позицию?

— Меня связывают с Джо профессиональные интересы. А это меняет дело, Кэтти, и если ты этого не можешь понять, тогда ты крайне недальновидная.

— В чем дело, Джейсон? В Голливуде появились проблемы словарного запаса? Теперь слово «честность» обозначает недальновидность?

Я забралась в постель и улеглась на краю. Достаточно далеко от середины. Я была оглушена всем этим. Что происходит с позицией героев по отношению к девушкам, оказавшимся в беде? Джейн вряд ли походила на девушку, но она определенно была в беде.

В течение многих лет у нас были споры, но мы никогда не ложились в постель рассерженными. Джейсон забрался в постель и придвинулся ко мне.

— Скарлетт, дорогая, я очень люблю смотреть, как блестят твои изумрудные зеленые глаза, когда ты сердишься — самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел.

Я рассмеялась облегченно:

— Как ты можешь видеть это в темноте? — и я знала, что он скажет мне. Тем не менее, теперь я знала разницу между честностью, Скарлетт и изумрудными зелеными глазами.

В конце концов мы договорились, что постараемся остаться по возможности нейтральными в деле «Тайсон против Тайсон». Однако спустя пару дней Джейсон сказал, что он хотел бы поехать в Рено посмотреть выступление Хью Хьюларта и что Джо поедет с нами. Он хотел, чтобы Джо посмотрел выступление Хью тоже.

И Хью, и Сесиллия имели ангажементы в разных отелях, и Джейсон, желая смягчить неприятное сообщение о совместной поездке с Джо в ответ на мое недоумение: «Конечно мы решили быть нейтральными, как же я так быстро состыковалась с Джо?» — сказал:

— Дела, Кэтти, дела. Я хочу попросить мою секретаршу забронировать для нас номер на уик-энд.

Я вздохнула:

— Все правильно. Но мы не будем жить в одном номере с Джо, а?

Джейсон попытался улыбнуться, но не думаю, что это его развеселило.

56

— Я так устала от всего, Перси. Рено мне нравится не больше, чем Вегас или Тао. Я не знаю, что буду делать, если график гастролей не изменится. Я хочу вернуться в Голливуд, — Сесиллия начала плакать. — О, если бы только я не потеряла Генри. Генри не позволил бы мне так завять.

Перси начала узнавать симптомы. Это было утро после большой хандры. Сесиллия начнет клянчить свой маленький кайф, как она это очаровательно называла, приблизительно через две минуты. Она может поспорить на это.

— Ну, и что слышно от твоего мальчика Джейсона? Ты ведь знаешь, что он держит тебя на гастролях.

— О, всякий раз, когда я разговариваю с ним по телефону, это обычное «терпение, терпение, терпение», Сесиллия. — Она откинулась назад. — Дай мне немножко кайфа, Перси, дорогая, по-ожалуйста.

— Подожди немного, — сказала Перси отрывисто. — Тебе бы лучше серьезно обдумать, что ты собираешься делать. Тебя тошнит от Вегаса, тебя тошнит от Рено, Джерси и Уичита. А твой папуля Старк продолжает отговариваться всякой чепухой. Уже несколько месяцев он говорит «еще немного, скоро… терпение».

— Кэтти сказала мне, что они собираются приехать в Рено посмотреть мое выступление. Может, у него есть, что сказать мне сейчас.

— Он собирается сказать тебе ерунду. Не то, что Гард.

— Гард? — спросила Сесиллия раздраженно. — Я встречалась с ним, как ты просила, но кроме нескольких подарков, он ни черта для меня не сделал.

— Дело не в том, что он сделал для тебя — намного важнее, что он мог бы сделать для тебя. Разве ты не знаешь, что Джейсон Старк — мелочь по сравнению с Гардом? Даже твой экс-папуля Генри — мелочь по сравнению с Гардом. Гард и его друзья, люди, подобные ему — вот кто действительно контролирует наш бизнес. Они являются движущей силой за сценой. Они финансисты. Ты понимаешь это? У них денег больше, чем у всей толпы на Уолл Стрит. Они контролируют все!

Сесиллия трясла головой в изумлении:

— Неужели? Но Гард никогда не говорил мне ничего подобного. Он приехал сюда, в Рено, но так ничего и не говорит.

— Почему он должен говорить? При теперешнем положении вещей? — Гард — человек, который хочет получить сразу все.

Сесиллия задумалась на секунду:

— Я подумаю об этом позже. А теперь давай мне, пожалуйста, мой маленький кайф, Перси, дорогая.

— Хорошо, — Перси встала. — Но тебе лучше обдумать все поскорее. Ты быстро стареешь на гастролях, Сесиллия, а мы собираемся в Джерси по этой влажности, а потом назад в Вегас. Пустынная жара… пустынные ветры. И этот песок вокруг. Какой тут к черту цвет лица!

Они вдвоем опустились на колени у кофейного столика. Перси насыпала на свой длинный закругленный ноготь немного белого порошка, но не дала его Сесиллии.

— Я собираюсь подцепить Гарда для тебя. Я хочу сделать для тебя все. Но, конечно, и ты должна сыграть свою роль. Ты должна будешь подцепить Джея Старка для меня.

Сесиллия смотрела на ноготь Перси:

— Но почему ты хочешь, чтобы я это сделала? Джейсон дурит меня, а Гард уже твой друг.

Перси колебалась, поднося все ближе свой палец.

— Да, но Гард не сделает для Хью то, что он сделал бы для тебя. Хью и я — мы друзья Гарда, но мы не зависим от него. Клянусь, я могла бы убедить Гарда достать для тебя звезды с неба. Если я сделаю это для тебя, может, ты могла бы добиться от Старка чего-то для меня, — она придвинула ноготь еще ближе. Она рассмеялась. — Может, ты смогла бы соблазнить твоего старого приятеля Джейсона Старка, сделать что-то для нас — если уж ничего не получится.

Взгляд Сесиллии был устремлен на ноготь, когда она сказала:

— О, я не могла бы это сделать. Джейсона невозможно соблазнить, он неприступен, как скала. И Кэтлин — моя лучшая подруга. Она всегда была моей лучшей подругой, даже когда все другие покинули меня.

В конце концов, ноготь был уже в четверти дюйма от ее носа.

— Нет, Сесиллия, — Перси прошипела свирепо, — это я всегда была твоей лучшей подругой. — Она поднесла ноготь к ноздре Сесиллии. — Давай!

57

Джейсон, Джо и я сидели, как оказалось, за самым лучшим столиком в зале вместе с Перси Хьюларт, Сесиллией и другом Перси, Гардом Пруденсом. Хотя Гард был только приглашенным в Рено, тем не менее ему удалось стать хозяином вечера, хотя это, конечно, не входило в намерения Джейсона.

Джейсон и Джо внимательно следили за выступлением Хью, который, должна это признать, был на сцене просто огонь. Он танцевал, прыгал, трясся с возбуждающей животной сексуальностью. Потом, когда он пел романтические баллады, в зале воцарилась тишина, и трудно было поверить, но некоторые женщины были растроганы до слез. И одной из них была Перси Хьюларт. Когда она увидела, что я смотрю на нее, она улыбнулась почти застенчиво.

— Со мной это случилось в первый раз, когда я услышала, как он поет… много лет назад. — Впервые я увидела, как этот жестокий взгляд затуманился. — Иногда я забываю, какой у него приятный голос, как у сладкоголосой птицы.

И потом, когда Хью, пританцовывая, спустился со сцены в последний раз, и она поднялась и пошла за кулисы, лицо ее было непроницаемо. Может, мне привиделись эти слезы, эти слова. Потом мое внимание привлекла рука Гарда, скользящая по обнаженной белой руке Сесиллии, вверх и вниз, движение за движением, вдоль обнаженной белой спины Сесиллии. Я вспомнила Генри Шмидта, который делал то же самое не так давно. Но Гард Пруденс далеко не Генри, и я надеялась, что Сесиллия тоже понимала это. Она улыбалась, но как будто в изумлении как мне показалось, ее улыбка сбивала с толку.

Я покрылась гусиной кожей. Сесиллия повернулась ко мне, как будто она это почувствовала, и улыбнулась мне умоляюще. Я испытывала страстное желание положить свою руку на ее и успокоить: «Джейсон задумал замечательную картину для тебя, картину, в которой ты будешь танцевать, и петь, и смеяться, и плакать… картину, которая сделает тебя самой большой звездой со времен „Унесенных ветром“».

Я уже хотела протянуть руку, но затем отдернула ее с содроганием. Его рука уже была там, загорелая рука, поросшая черными волосами. Момент был упущен.

Мы вернулись в наш номер в отеле, и я уже упаковала все наши вещи, чтобы утром сразу уехать. Как-то мне очень хотелось уехать из Лос-Анджелеса назад в Огайо, сейчас мне очень хотелось вернуться назад, в Лос-Анджелес, из Рено. Все относительно.

— Ты говорил с Перси Хьюларт о фильме?