— Иди спать, Лу! — прошипела я.

Она оказалась последней каплей, которую я уже не могла вынести.

Я все-таки пошла с Джейсоном в больницу, хотя отказывалась верить в то, что Сесиллия не знала об измене с моим мужем. Самой мне не хотелось подавать виду, что мне эта история известна. Я дала себе обещание не делать этого.

Визит в больницу был очень тягостным для меня, самым невыносимым в жизни, разрывающим душу противоречивыми чувствами: негодованием, обидой, болью, сожалением.

Сесиллия плохо выглядела, но улыбалась. Джейсон бросился к кровати и крепко обнял ее со всеми бинтами и повязками под больничным халатом, несмотря на мое присутствие. Затем он нервно оглянулся на меня, как будто это проявление эмоций могло обидеть меня.

— А где Гард? — спросил он. — Разве его здесь нет?

— А Гард в Нью-Йорке. Это одно из того, что я хотела сказать вам. Он разрабатывает план, как забрать у вас студию.

— Не думай об этом, Сесиллия. Это не волнует меня, — беззаботно ответил Джейсон.

— Кэтти? — она протянула мне руку, и не оставалось ничего, кроме ответного крепкого пожатия.

— Гард знает об этом? — наконец задала я вопрос, считая, что болезнь Сесиллии могла воспрепятствовать его планам в Нью-Йорке.

— Нет, не знает, но ему скажут. Я надеюсь, что он прочтет об этом в газете.

Что все это значит? Я была удивлена.

— Как раз об этом я и хотела с вами поговорить.

— Ты намерена вести длительный разговор? — спросила я. — Но это утомительно. Тебе нужно отдыхать.

— Успею, отдохну после того, как улажу дела.

Эти слова еще больше насторожили меня. Думала ли она о смерти? А каким на самом деле было ее состояние? Грозит ли ей смерть? Может быть, она намерена поговорить со мной об их обмане — ее и Джейсона? Просить у меня прощения? Не этим ли вызвана необходимость нашего визита? Но я не хочу ничего слышать, никакой исповеди у кровати умирающей! Я не намерена никому отпускать грехи.

Но я не хотела и смерти Сесиллии! Мысли путались. «Не умирай, Сесиллия! Останься! Не говори ни слова!»

Я подумала, как бы скорей уйти отсюда, но вместо этого сказала:

— Отдохни. Поговорим потом. — Почему Джейсон не заставит ее замолчать? Отдохнуть?

— Нет, я хочу, просто должна сделать это сейчас. Я прошу вас выслушать меня. Когда Гард узнает о случившемся, будет поздно.

Я начала возражать, но Джейсон остановил меня, взяв за руку.

— Вы не поняли меня. Я хочу стать ему ненужной. — Мне казалось, что все теперь стало предельно ясно нам обоим: мне и Джейсону. — Именно об этом я думала сначала. Я хотела потерять грудь, чтобы освободиться от Гарда. Но эти мысли в прошлом. Потом пришло осознание потери, я кричала от своего уродства. Но и это прошло. Я поняла, что кричать нужно обо всей жизни. Она все еще в опасности, ампутация не остановит… — она задумалась, но все еще улыбаясь. Как ни странно, на ее лице была улыбка!

— Я решила бороться, сделать все, что требуется, пройти курс лечения. Я буду бороться и одержу победу! Речь идет о работе.

Джейсон присел на кровать, заботливо обнял ее. А я стояла рядом, уговаривая себя не плакать, не волноваться, не принимать все так близко к сердцу. Сесиллия устала, слишком устала, чтобы разговаривать.

— Нам лучше уйти, дать тебе отдохнуть, Сесиллия.

— Нет-нет. Я не устала и не все сказала, — она закрыла глаза на миг, но тут же продолжила. — Я не хочу бессмысленной жизни. Нужно использовать все шансы. Жизнь прошла бесцельно, не принеся никому добра, ничего не завершено. Мне так жаль Хью. Я всегда любила его, несмотря ни на что. Я даже не пошла… — она опустила голову. — Если ты собираешься продолжать съемки фильма, Джей, я хочу вернуться и закончить его.

Джейсон собрался что-то ответить, но она покачала головой, и он позволил ей продолжить.

— Мне потребуется недели три, чтобы прийти в себя, а потом можно продолжить съемки, если картина все-таки состоится, и я буду нужна.

— Конечно, нужна. А фильм непременно выйдет. Так или иначе он будет завершен.

— Хорошо. Но прежде всего я должна кое-что сделать. Имя, под которым я нахожусь здесь, вымышленное. Больница будет держать в тайне мою операцию. Трудно сохранять славу звезды, если люди узнают, как обстоят ее дела. И мне бы хотелось, чтобы мир не знал об этом. Но, с другой стороны, я вынуждена сказать об этом, чтобы моя жизнь имела какое-нибудь значение. Пусть толпа знает, что Сесиллия смогла остаться кинозвездой даже после такой операции. Удаление груди может не помешать остаться женщиной, сильной, красивой и любимой, жизнь может по-прежнему быть замечательной, если за это бороться. Можно сохранить все, что было, если мужество не изменит.

Но с этим фильмом у вас обоих слишком много поставлено на карту. Он не принес вам ничего, кроме хлопот и неприятностей. Я не переживу, если нанесу урон картине, изуродовав свой облик звезды. Вы оба — самые замечательные люди, которых я знала, мне не хотелось бы когда-нибудь лишиться вашей дружбы и привязанности.

Сесиллия выдохлась, закрыла глаза, а я выбежала из палаты. Это было невыносимо. Но у меня не было сомнений, что Джейсон скажет ей. Что еще может сказать герой своей возрожденной героине?


Я поняла, что и сама вступила в новую фазу. Подсознательно меня подтолкнули к этому, выбора не было. Эти чужие люди — Перси, Сесиллия, Джейсон — сделали это помимо моей воли. Даже Гард причастен к этому. Новая фаза заключалась в том, что я начала болеть за «Белую Лилию». Разве можно было поддерживать Гарда, который боролся с отцом моих детей?

До возвращения на студию Джейсон завез меня домой. Я вышла из машины и сказала:

— Перси предупреждала тебя в отношении Гарда; сейчас Сесиллия совершенно открыто сказала о его планах насчет студии.

Он холодно ответил:

— Мне известны его планы. Неужели ты искренне полагаешь, что я упускаю его из поля зрения? Он прибирает к рукам один за другим банки, которые ссужают деньги на картину, даже те, которые не подвержены его влиянию. Гард намерен потребовать нас оплатить все долги разом, по первому требованию, до того, как фильм будет завершен.

Сообщение ошеломило меня. Джейсон не смог бы это сделать, даже учитывая наш дом, киноархив и студию звукозаписи. Мои бриллианты тоже не смогли бы помочь. Несомненно, Гард Пруденс намерен положить конец Студии Старков.

— Тогда почему тебя так волнует окончание съемок?

«Ради Сесиллии? Или старомодные герои еще не вымерли?»

Он усмехнулся. Усмешка отличалась от тех, которые раньше дарил Джейсон Старк, она была абсолютно безрадостной.

— Крах неизбежен. — Я была безжалостна. — Зачем тянуть время?

— Генри. Генри Шмидт. У него больше денег, больше банков, чем Гард когда-либо видел. Он стоит за моей спиной. Он мой друг и верит в меня.

Джейсон вышел с победным выражением лица.

Все это больно ранило меня. Безумный Джей Старк! Неужели ты не знаешь, каким может стать Гард Пруденс, если над ним нависает угроза?! Что происходит с ним, если он не может победить законным путем. Или ты еще не насмотрелся фильмов? Ради Бога, Джейсон! Скольких людей уже уничтожил Гард! Он складывает их в мешки с булыжниками и бросает в море. А может быть, тебе больше нравится кончина в гостиничном номере с перерезанной глоткой? Или разбитая вдребезги и горящая машина?

Или совершится чудо, и в последнюю минуту волшебник снова окажется на высоте? Верила ли я в это? Надеялась ли на чудо? Выбора не было, оставалось только надеяться.

96

Студия организовала пресс-конференцию прямо в больнице. На Сесиллии было сверхблистательное платье, изящно нанесенный макияж, пылающая копна рыжих волос была уложена в том стиле, какому она следовала будучи манекенщицей Форреста. Она очень выразительно и красноречиво сделала заявление. Телестудии и газеты обыграли это очень умело. Хотя пресс-конференция не произвела сенсации, но о ней говорил каждый, она не осталась без внимания. Самым выразительным было то, что Сесиллия была предельно искренна, люди заметили это. Она предстала настоящей женщиной.

Она была намерена появиться на съемках прямо в день возвращения из больницы, потом решила, что лучше на следующий, чтобы передохнуть после больницы.

Когда наступил день выписки, я позвонила и предложила свои услуги, чтобы привезти ее из больницы домой, так как от Гарда не было вестей все это время. Я решила, что была обязана сделать это. Состояние обеспокоенности постоянно владело мною. Две мысли постоянно крутились в голове. Гэвин, его надвигающийся отъезд и выдвинутые предложения. И Гард с нависшей угрозой. Сесиллия отвергла мое предложение, студия послала за ней машину.


Она чувствовала себя замечательно. Был один из тех прекрасных, редких дней, когда воздух сверкал и не было и следа тумана. Один из тех дней, когда можно увидеть панораму всего города, очерченные на фоне неба холмы, если встать в подходящем месте. На следующий день Сесиллия собиралась на работу. А сегодня она будет дома, в своем доме, без Гарда. Он давно не появлялся, от него не было никаких известий, и была возможность не видеть и не слышать его никогда. А Джейсон успокоил насчет попыток Гарда посягнуть на студию. Милый, чудный Генри собирался помочь финансами. Наконец ею была одержана настоящая победа и неважно, какой ценой.

Минуты нахождения в доме, своем собственном, без Гарда, было достаточно, чтобы принять решение вызвать мастеров-декораторов. Она хотела изменить в доме все, от пола до потолка, чтобы не осталось ни малейшего напоминания о жилище Гарда и той, прежней, Сесиллии.

— До завтра, Гарри! — сказала она водителю машины, которую за ней послали, и ступила в дом.

Холл был заполнен ее упакованными вещами. Там стояло, должно быть, около сорока разных сумок. Сесиллия бросила быстрый взгляд на служанку, снующую и нервничающую.