– Мой друг, ты страдалец, – тихо сказал Ройбен Саммер, когда оба на прощание пожали руки. – Почему бы тебе не уложить ее в свою постель?

Желание ударить его было столь сильным, что Рич крепко сжал кулаки, затем через силу разжал, не желая окончательно разрушить дружбу с этим плутом.

– Она не может оставаться здесь, а я не могу пойти с ней, – угрюмо напомнил он.

– Почему же, друг мой?

Женясь на Клео, Ройбен полагал, что та станет его женой на всю жизнь. Поэтому Рич не считал его особенно искушенным в сердечных делах. Все дело в физической потребности, которую зрелый мужчина должен пережить как побочный эффект, даже если в доме юная леди и не делит с ним постель.

– Ей здесь не место, а я не могу уйти отсюда.

– Орландо, ты дурак.

– Дураков много, – беспечно ответил Рич, будто расставание с мисс Роуан, когда она выздоровеет, для него не больнее комариного укуса.

– Я, по крайней мере, доволен жизнью.

– Тебе везет, цыган, – отшутился он и с облегчением вздохнул, когда Ройбен рассмеялся, кивнул и сделал непристойный жест.

Рич надеялся, что никто это не заметил.

* * *

В тот вечер Рич зажег лампы и заперся в мастерской. От слов Ройбена мысли стали путаться. Наконец он сочно выругался, решив не работать до тех пор, когда сможет мыслить трезво. Он представлял мисс Роуан с обручальным кольцом на пальце, мечтательным взглядом, довольной, наблюдающей за тем, как растут и веселятся его дети, а еще один Крейвен резвится в ее чреве. Рич чуть не скорчился от тоски. Ударил кулаком по стене, чтобы болью погасить разочарование.

Ни за что. Он не имеет права лишить ее девственности и заставить жить, непрестанно трудясь и оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, нет ли поблизости врага, который желает смерти Хэла и воспользуется любым удобным случаем, лишь бы добиться цели. При мысли, что мисс Роуан может оказаться в руках Мартагона в качестве заложницы, которую захотят обменять на любимого сына, его бросило в дрожь, стало холодно, казалось, он теряет сознание.

От отчаяния Рич чуть не бросил в стену чурку вяза, которую начал обрабатывать, однако он Сиборн и справится с трудностями. Мисс Роуан выйдет из леса одинокой девственницей, чья семья уже подвела ее. Он снова сжал кулаки при мысли, какой страшной опасности она подвергла себя, случайно войдя в его жизнь. Нет, он пекся только о своих интересах, убеждая себя, что с ним ей будет лучше. Он должен отпустить ее.


Наконец ему удалось сосредоточиться на работе, которую закончил с рассветом, когда хор лесных обитателей дал знать, что он пережил еще одну ночь, не пытаясь соблазнить мисс Роуан. Он вернулся домой и постарался не обращать внимания на нее, лежавшую в кресле у остывшего камина. Тихо поднялся наверх по узкой лестнице, закрыл дверь, растянулся на постели и заснул так, будто вернулся с войны и не отдыхал за время всей кампании.


Фрея проснулась с одеревеневшими руками и ногами и затуманенной странными снами тяжелой головой. Она потянулась, застонала, почувствовав затекшую шею, плечи, боль в спине и лодыжке. Вчера вечером она ждала, когда вернется Орландо. Видно, он тихо вошел в дом, пока она спала. «Черт бы подрал этого мужчину», – сердито пробормотала она, оглядела жилище и вздохнула. Выгребла золу из камина, положила дрова и потянулась за трутницей. Стояло прекрасное июньское утро, но она дрожала от холода.

Орландо поблизости не было, а Фрея наивно мечтала, что он усадит ее на колени, обнимет, утешит, приласкает, убаюкая. Представление о том, как мужчина и женщина занимаются любовью, виделось немного расплывчато. Однако инстинкт подсказывал, что в этом скрыто нечто большее, чем обычное спаривание, как у животных. Даже если заснуть и чувствовать его дыхание, стало бы тепло и приятно, но это несбыточная мечта. Фрея зажгла огонь и сидела, впитывая тепло. Но тут зашевелились дети. В доме, который ей хотелось скорее покинуть, начинался новый день.


Когда Орландо проснулся ближе к полудню, Фрея пожалела о том, что он не доспал и встал в плохом настроении. Какое-то время он ходил кругом с мрачным выражением лица, что не понравилось даже детям. Те предпочли общество Фреи, стараясь не попадаться на глаза отцу.

– Мисс Роуан, отведите детей к Кейзиа и оставайтесь там, – резко приказал он. – Меня не будет весь день и почти всю ночь. А детям там будет безопаснее.

Будто она не способна уберечь детей от опасности, борясь за них до последнего вздоха. Решив не показывать, что Орландо обидел ее, не доверив заботу о детях, Фрея удостоила его величественным кивком.

– Хорошо.

– Папа… – нерешительно заговорила Сэлли.

– Дорогая, я вернусь к утру. Оставайтесь с мисс Роуан и Кейзиа. Ведите себя хорошо, – сказал он уже нежнее для любимой дочери. Затем свистом позвал Атласа, приказал тому остаться с детьми и ушел.

– До свидания, – пробормотала Фрея, глядя ему в спину, и закатила глаза, отчего Сэлли рассмеялась, а Хэл перестал играть роль обиженного главного человека в доме. Фрея подумала, что сегодня ей не управиться с двумя недовольными мужчинами из рода Крейвенов.

Поскольку отец последнее время был очень занят и встревожен, дети почти не тосковали по нему, когда садились обедать или играли в рыцарей и драконов. Фрея сидела рядом и штопала их чистую одежду аккуратными стежками, чему научилась за вышиванием, которое все считали чисто женским занятием. Возможно, прежние годы прошли не так уж бесполезно, занятие немного отвлекало ее от мыслей об Орландо и не мешало следить за детьми. Она закончила штопать, дети удобно устроились под соседним дубом с низкими ветвями и играли в короля Карла II и круглоголовых[8]. Ее мысли снова завертелись вокруг этого несносного мужчины.

Сколько бы ни убеждала себя, что он для нее ничего не значит, она ошибалась. Поэтому никак не могла решить, как поступить с ним. Она могла вернуться к прежней жизни, будто так и не узнала, что значит жить по-настоящему. Или же нанять достаточно респектабельную компаньонку, чтобы перехитрить Боуленда и разыграть эксцентричную, но независимую леди. Как ни странно, эта мысль ей тоже не понравилась.

Ей хотелось остаться в лесу с Орландо и детьми, хотя, возможно, он всю жизнь будет обожать покойную жену.

Орландо почти ничего не мог предложить ей, и она дивилась, почему тоскует по нему, пробуждаясь утром и во время ночных сновидений. Она надеялась, что не слишком громко произносит его имя, когда стонет от чувственных фантазий, возникавших в ее воображении. Когда разумная Фрея не бодрствовала и не могла сопротивляться его мужскому обаянию, внутренний голос-соблазнитель требовал, разогревал ее воображение и твердил, будто она страстная женщина. Оставался еще один сценарий, в котором она почти не решалась полностью разобраться. Фрея уронила на колени книгу, которую взяла с полки, когда задумалась об этом. Она ведь может завести любовника.

Если в ее жизни появится любовник, почему бы ему не быть умелым, нежным и страстным? Невозможно сказать, почему она считала, что Орландо присущи все эти качества и в их любви не останется места для трезвости и расчета. Однако сомнения не покидали ее. Новой Фрее хотелось стать безрассудной и храброй. Хотя бы раз в жизни. Много лет она считала, что брак – это средство, чтобы семья оценила ее по достоинству. И вот она, наконец, проснулась и обрадовалась, что судьба не позволила ей выйти замуж за какого-нибудь графа. Как приятно отбросить бессмысленное стремление превзойти отца и брата по части титулов и доказать им, что она ничуть не хуже, чем они. Ее мать умерла, Боуленд больше думал о любимой собачонке, чем о сестре. Так что не осталось ни одного любящего родственника, пытавшегося тянуть ее назад в затхлую жизнь, которую она по глупости долго считала приемлемой. Сейчас впустую растраченное время казалось ей чуть ли не преступлением.

Фрея оставит высший свет без сожаления. Сердце ускорило бег, когда в воображении возникла другая возможность. Если Орландо сделает ей ребенка, она родит его под другим именем, сохранит, и тогда леди Фрея исчезнет навсегда. Каково это, заново родиться скорбящей молодой вдовой, которая одна выносила ребенка после смерти мужа? «Это опасно», – предупреждал ее более осторожный внутренний голос. «Это чудесно», – серьезно возражала Фрея. Что-то подсказывало – она станет оплакивать Орландо, единственного любовника в жизни, но тогда жизнь обретет смысл и цель. Это лучше, чем выгодный брак, нарожать выводок достойных леди и джентльменов. Незаконнорожденный ребенок придавал жизни больше смысла, чем перспектива наблюдать за тем, как отпрыски ее безупречной семьи идут по стопам бестолкового отца и отворачиваются от нее.

Он не позволит ей остаться. Часть ее существа знала его лучше, чем кто-либо другой, хотя они встретились всего несколько дней назад. Фрея помнила, как вел себя Джек Сиборн и его Джессика, когда оказались вместе на той вечеринке в Эшбертоне, и наконец поняла, почему страсть, любовь и тоска так тянули их друг к другу, даже высокомерная дочь заносчивого графа не могла сойти за идеальную жену для герцога. Кривая усмешка исказила губы, когда Фрея вспомнила, какой была в то время. Она верила, что достаточно быть леди, чтобы самые знатные люди в государстве пожелали бы добиться ее руки. Джек и Джессика встречались не один год, прежде чем впустить любовь в свои сердца. Возможно, она имеет право пережить все это как можно быстрее?

Фрея тихо рассмеялась, вспомнив, какой гордой была три года назад. Тогда она вряд ли допустила бы мысль, что можно влюбиться в мужчину, который тяжелым трудом зарабатывает себе на жизнь, обитает в домике с четырьмя комнатами посреди леса вдали от общества и остается верным покойной жене. Фрея увидела идеального мужчину.

– Над чем ты смеешься? – спросила Сэлли, слезая с дерева. Ей надоело тихо сидеть на широкой ветке и ждать, когда ее обнаружат либо давно исчезнувшее войско Кромвеля, либо самозваный король Хэл, прятавшийся по соседству.