Она выглядела захватывающе прекрасной!

«Боже мой, разве такое можно вынести?»

Выглядела Эльке божественно, тогда как он, Патрик, пребывал в самом аду.

Да, черт побери, он правильно делает, что уезжает! И чем скорее, тем лучше. Всего только и осталось выдержать эту последнюю ночь. Скоро он освободится от власти миссис Солнышко. А пока он должен вести себя как джентльмен.

Если он еще раз когда-нибудь увлечется женщиной, то она, несомненно, будет не замужем, с добрым характером и способная рожать, то есть это будет настоящая жена для мужчины, который приехал в Техас, чтобы создать династию. Ему нужны дети, чтобы была возможность продолжить все, что он начал. Без них годы тяжелой работы по обустройству ранчо гроша ломаного не стоят.

– За твое благополучное путешествие, – сказал Отто, поднимая рюмку.

– За то, чтобы все у тебя сложилось хорошо, и, самое главное, чтобы ты не встретил в пути никаких опасностей, – эхом отозвалась Эльке. – А теперь, если вы, джентльмены, меня извините, я пойду накрывать ужин.

С рюмкой «Штайнхагера» в руке Патрик угрюмо проследовал за Отто к креслам у камина.

– Я хочу кое о чем тебя попросить, – застенчиво произнес Отто, когда они уселись.

– Только скажи.

– Вышли мне, пожалуйста, из Натчеза пару книг: «Опыты» Эмерсона и «Сватовство Майлса Стэндиша» Лонгфелло.[8] Буду тебе очень признателен.

– Сделаю это непременно. Но, если ты не возражаешь, я их вначале прочту сам.

Их сблизила, кроме всего прочего, и любовь к литературе. Вначале Патрика это очень удивляло: как это так, пекарь, немец, и вдруг такой библиофил. Он даже поначалу не верил. Но вскоре убедился, что Отто начитан не меньше самых образованных джентльменов в Натчезе.

Он был удивлен еще больше, узнав, что Эльке тоже любит читать. Много вечеров они проводили в беседах о литературе, истории, философии.

– Если тебе не составит труда, то пришли также последние номера «Женского журнала» Годи. Это для Эльке, – добавил Отто.

Патрик удивленно вскинул брови:

– Эльке интересуется модами, я и не знал. Громкий смех Отто, напоминающий гул, наполнил комнату.

– Дело не в модах. Она горячая поклонница Годи, с тех пор как та начала вести в своем журнале колонку для работающих женщин. У моей жены особое мнение о месте женщины в обществе. – Отто заговорщицки подмигнул. – Моя жена считает, что предназначение женщины не только в том, чтобы быть вместилищем мужского семени.

– А что ты думаешь по этому поводу?

– Насчет других женщин не знаю, у меня ведь большого опыта с дамами до женитьбы не было, но мою Эльке я знаю. У нее очень живой ум. Весь дом на ней, она работает двадцать четыре часа в сутки. Без нее бы здесь уже давно все рухнуло. И весь бизнес она держит в руках.

– И ты считаешь нормальным то, как она работает?! – спросил Патрик. Его удивляло, что Отто с этим мирится. У них на Юге просто немыслимо, чтобы женщина работала наравне с мужчиной.

Придвинувшись ближе, Отто понизил голос:

– Надо ли мне говорить тебе, что у Эльке по любому вопросу свое мнение. Никогда не забуду нашу первую встречу. Она прошла пешком от Индианолы до Фредериксбурга и выглядела голодной и затравленной, как бездомная собака. Я предложил ей поесть, но милостыню она отвергла. Заявила, что за еду она отработает.

Несмотря на их давнюю дружбу, Отто ни разу прежде не обсуждал с Патриком свои отношения с Эльке. Может быть, это все действие «Штайнхагера» или потому что Патрик уезжает?

– У вас была любовь с первого взгляда? – спросил Патрик, чувствуя себя идиотом-мазохистом.

Отто сдавленно хихикнул.

– Как это могло быть? Ведь она сказала, что ее зовут Ганзел. Высокая, с короткими волосами, да еще и в костюме своего отца… В общем, в течение шести месяцев я считал ее мальчиком. А потом у меня начали появляться сомнения, как-то так, неосознанно. Что-то в моем помощнике по имени Ганзел показалось мне странным.

– И ты разозлился, когда обнаружил обман?

– Разозлился? Нет. Узнав правду, я почувствовал облегчение. Наконец-то я понял, что никаких – как бы это сказать – противоестественных желаний у меня нет. Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду.

– И что ты сделал, когда она тебе сказала?

– Она мне не говорила. Это случилось непроизвольно. Как-то вечером она решила помыться. Думая, что меня нет дома, она не заперла свою дверь. Я же решил заглянуть к ней, чтобы пожелать спокойной ночи. Тут-то я и увидел своего Ганзела во всей красе. Должен тебе признаться, такого мальчика мне видеть еще не приходилось. Это было шоком!

Патрику не надо было прилагать никаких усилий, чтобы представить, что тогда почувствовал Отто. Видимо, примерно то же самое, что чувствует он сам сейчас, видя Эльке, причем полностью одетую.

– Она увидела тебя?

– Слава Богу, нет. На следующий день я сказал ей, что она может больше не подстригать волосы, потому что я все знаю. Она смутилась, правда, совсем немного, и заявила, что вынуждена была надеть мужское платье, чтобы защитить себя от домогательств в пути. Ну кто, скажи на милость, ее за это осудит, если учесть, через что ей пришлось пройти? Вот именно тогда, в тот момент, я решил жениться на ней. – Отто сделал паузу. – Конечно, нужно было подождать, чтобы она немного созрела. Но дело того стоило. Такая schöne Mädchen,[9] как моя Эльке… это же настоящий клад!

С этим утверждением Патрик не мог не согласиться. Хотя оба они, и Эльке и Отто, верили, что успех их булочной зависит от искусства Отто, Патрик знал немало одиноких ковбоев, которые готовы были проскакать много миль, чтобы только посмотреть на прекрасную Эльке Зонншайн. Одним из таких ковбоев был он сам.

– И когда же ты сделал ей предложение?

– Это просто вырвалось у меня однажды. И я рад сообщить, что ответа долго ждать не пришлось. Она сразу же согласилась. – Отто улыбнулся и выпятил свой тугой живот.

«Значит, это был брак по любви, а не по расчету», – подумал Патрик с упавшим сердцем.

– Ты очень счастливый человек, Отто. Я тоже надеюсь со временем найти свое счастье.

– И найдешь. Обязательно найдешь. Я все время переживаю, что ты до сих пор не женат. Зачем, спрашивается, сжигать желание в себе, когда можно всегда иметь в своей постели женщину.

Патрик задумчиво допил свою рюмку, стараясь не думать о том, что имел в виду Отто. Если бы Отто знал, как он сгорает сейчас, в эту самую минуту…

Отто снова наполнил рюмку Патрика.

– Самое время сейчас повернуть свою страсть на что-нибудь еще, кроме земли. Я знаю, что ты назвал свое ранчо ПП, то есть Патрик Прайд. Но учитывая, как ты к нему относишься, люди прозвали твое ранчо «Страсть Прайда». Подходящее название, nicht wahr?[10]

– Полагаю, ты прав, – согласился Патрик, благодарный Отто за то, что тот не догадывается об истинном предмете его страсти.

– Ужин готов, – раздался голос Эльке.

– Пьем до дна, – объявил Отто, проглатывая свой «Штайнхагер» так, как будто это была вода.

Не привыкший уступать в таких вещах, Патрик тоже допил свою рюмку.

Еда была вкуснейшая, и ее, конечно, запивали все тем же «Штайнхагером». Вдруг Отто поднялся и сказал, что ему нужно спуститься вниз, в булочную.

Патрик чувствовал себя сейчас прекрасно. Все его дневные терзания по поводу предстоящего вечера утонули в шнапсе. Редко ему приходилось вот так вот расслабляться.

– Скоро должны прийти гости, – сказала Эльке. – Я пока уберу со стола и вымою посуду. – А ты посиди у огня.

– Что же это получается, ты будешь работать, а я наблюдать? – Как истинный джентльмен, Патрик поднялся и отвесил Эльке галантный поклон.

– Но в этом нет никакой необходимости, – испуганно проговорила Эльке, собрала тарелки и понесла их на кухню.

– Но я настаиваю, – заявил Патрик, взял оставшиеся тарелки и последовал за ней.

Она начала заливать в раковину воду.

– Позволь помочь тебе, – сказал Патрик и потянулся к кувшину.

Он хотел просто помочь, всего лишь помочь, и мог поклясться в этом. Но пальцы их соприкоснулись, встретились в воздухе, и Патрик почувствовал этот контакт всем телом, с головы до ног.

– Пожалуйста, не надо! – воскликнула Эльке, отворачивая от него свое лицо.

Она была сейчас так близко, что он мог чувствовать излучаемое ею тепло.

Всему виной была маленькая родинка, слева у рта. Если бы не она, он бы, наверное, справился с искушением. Но ему непременно захотелось узнать, подлинная ли она или Эльке нарисовала ее, как это делали многие красавицы у них в Натчезе.

Их разделяло всего лишь несколько дюймов. Патрик наклонился и коснулся этой родинки кончиком языка.

Эльке вздрогнула и, застонав, покачнулась. Было впечатление, что она сейчас упадет в обморок.

Опять же, как у истинного джентльмена, у него не было иного выбора, кроме как заключить ее в свои объятия. Разумеется, чтобы не дать ей упасть. В этом по крайней мере Патрик пытался сейчас убедить себя. Но ощутив в своих руках сладостную податливость ее тела, он тут же забыл обо всем.

На несколько минут он погрузился в мир, где ничего не существовало: ни плохого, ни хорошего, ни правильного, ни неправильного. Один только чистый, неземной восторг.

Ее дыхание трепетало у него на щеке, как будто ее касалась своими крылышками бабочка. Ее груди прижались к нему. Своим плоским животом Патрик ощущал восхитительное покачивание ее тела. Тепло, исходящее от нее, посылало импульсы, которые разносились по всему его телу и острой сладостной болью отдавались в паху.


Отто и Патрик с наслаждением поедали жаркое, не забывая и о «Штайнхагере». Эльке же к еде едва прикоснулась. Она чувствовала себя как приговоренная к казни узница, которой принесли ее последнюю трапезу.

Украдкой она бросала взгляды на Патрика, пытаясь получше запомнить его лицо. Неизвестно, когда вновь доведется его увидеть. И увидит ли она его вообще? Очнулась Эльке от своих мыслей, только когда Отто встал из-за стола и сообщил, что ему опять нужно спуститься в булочную.