Роберто набрал телефон Розиного номера, и, услышав ее голос, сразу ощутил, как потеплело у него на душе.

— Роза, это я, Роберто. — Я сейчас в гостинице во Флоренции, и мне нужно срочно тебя повидать. Где мы можем встретиться?

По его голосу она поняла, что что-то случилось.

— Я сейчас приеду, Роберто, — сказала она, когда он назвал гостиницу. — Примерно через полчаса.

Роберто вздохнул с облегчением. Он понимал, что не может строить никаких планов, пока не узнает планы Розы Линарес.

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнул Роберто, думая, что это кто-то из прислуги.

На пороге стояла Эвелина.

В первый момент Роберто был так поражен, что даже не знал, что ей сказать. Эвелина подготовилась к встрече заранее и поэтому твердо знала, что ей нужно.

С того самого дня, когда Эвелина услышала от Луиджи Роскари, что старый граф хочет объявить Роберто своим наследником, она не находила себе места от досады. Она, Эвелина Пачеко, так просчиталась! Получается, что красавчик и умница Роберто вдобавок еще и сын графа, который одновременно является еще испанским маркизом. Живет в собственном замке, который Эвелина уже разглядела на фотографиях. А ей, бедняжке, всю жизнь прозябать с малограмотным Хоакином, который всего лишь наследник фабриканта стиральных порошков.

Эти размышления последние два дня приводили Эвелину в отчаяние. Она вымещала свое настроение на бедолаге Хоакине, но это слабо помогало. Она решилась наконец отправиться к Роберто и посмотреть, нельзя ли исправить положение. Узнать, где он находится, было непростым делом, но в конце концов ей это удалось. Поэтому Эвелина была настроена на решительное сражение.

— Зачем ты пришла? — глухо спросил Роберто.

— Я хочу поговорить с тобой, — спокойно сказала - Эвелина и присела на стул.

— Мне кажется, нам не о чем говорить.

— Роберто, я знаю, что я виновата перед тобой, — заговорила Эвелина, — но я страдаю из-за того, что совершила ошибку. Если бы ты знал, как я тоскую, как вспоминаю тебя. Я несчастна с Хоакином. Если бы мы могли начать сначала...

— Перестань, Эвелина, уже слишком поздно и ничего нельзя вернуть. Прошу тебя уйти. Через несколько минут сюда придет женщина, которая мне очень дорога.

— Это та дама, которая была с тобой в ресторане? — возмутилась Эвелина. — Быстро же она тебя окрутила! А ты еще писал мне стихи и клялся в вечной любви.

— Знаешь, Эвелина, — взорвался Роберто, — я был честен с тобой, а ты притворялась. Только когда я встретил Розу, я понял, что такое настоящая женщина.

— Неправда, Роберто, я любила тебя, — жалобно сказала Эвелина. — Просто тогда ты не мог создать мне такую жизнь, какая мне нужна. Но теперь, когда ты встретился с отцом, все может быть иначе...

Роберто не выдержал и горько расхохотался. Выходит, все фразы Эвелины о тоске и о любви объясняются просто- напросто тем, что она узнала о его аристократическом происхождении и богатом отце. Бедная Эвелина опять просчиталась, ведь все это уже в прошлом.

Послышался легкий стук, и в комнату вошла Роза. Увидев Эвелину, она остолбенела.

— Подожди, Роза, сеньора Герра сейчас уходит. — Роберто надеялся избежать сцены. Но Эвелина уже разогналась и не могла остановиться.

— Ну что, твоей подруге не терпится занять опустевшее место? — взвизгнула она. — А ты сказал ей, что я была твоей невестой? Сказал, что плаваешь на яхте «Эвелина», названной в мою честь? Или это не интересует сеньору Линарес? Главное — заполучить графский титул и замок впридачу, а что за человек ваш муж, не имеет значения.

Роза ошеломленно смотрела на искаженное злобой лицо Эвелины.

— Что, удивляетесь? — продолжала она. — Или он вам не признался, что он является незаконным сынком местного графа? Выходит, самое интересное скрывает? Берегитесь, видно, не очень-то у вас много шансов занять почетное место! Как бы вам не остаться у разбитого корыта!

 — Замолчи и уходи, пока я тебя не ударил, — с бешенством проговорил Роберто, распахивая настежь дверь.

Когда дверь за Эвелиной наконец захлопнулась, он прислонился к стене и беспомощно смотрел на Розу.

— Прости меня, я все тебе объясню... — начал он.

— Я думаю, что мне лучше уйти, — тихо сказала Роза.

— Пожалуйста, не уходи так, — умоляющим тоном сказал Роберто. — У меня сегодня столько случилось! Отец оскорбил меня и выгнал из дома.

— Твой отец граф? — таким же пустым голосом спросила Роза. — А ты говорил, что он занимается сельским хозяйством.

— Графы тоже занимаются сельским хозяйством. Но не в этом дело. Подожди, Роза, я все тебе объясню.

Но Роза уже повернулась и вышла из комнаты. Роберто выбежал за ней в коридор.

— Роберто, не надо идти за мной, — устало произнесла она. Я тебя прошу: дай мне время успокоиться. Позвони мне сегодня вечером.

Роза возвращалась в гостиницу, стараясь прогнать воспоминание о безобразной сцене с этой женщиной, но это ей не удавалось. «Вот и еще одно крушение иллюзий», — подумала она, поднимаясь к себе в номер.

Лаура выбежала ей навстречу.

— Роза, скорее, полчаса назад звонил Рохелио. Он сказал, что Лус попала в больницу в тяжелом состоянии. Говорит, несчастный случай.

Мгновенно все остальные мысли вылетели у Розы из головы. Ее дочка, ее Лус в опасности.

— Ну вот, это все решает, — сказала она Лауре, как будто отвечая на какой-то вопрос сама себе. — Первым же самолетом летим домой.


Исабель как всегда успешно выступила в своей коронной роля, выпустила белую голубку, плавно прошлась по сцене и собиралась уже, как было положено по сценарию, уйти за кулисы, как вдруг услышала слова проповедника, обращенные к аудитории.

— Как это ни прискорбно, дети мои, мне, возлюбившему вас всей душой, приходится сказать, что меня ждут другие страждущие, обитающие в иных местах. Мы все полюбили Куэрнаваку, и я надеюсь, что смог донести до вас неискаженное Слово Господне. Но правильно ли будет, если только Куэрнавака услышит его, а все остальные жители вашей прекрасной страны погрязнут в невежествен грехах? Загляните в свои сердца, и вы прочтете ответ. Нет, это будет несправедливо! Поэтому, как мне ни жаль, но я вынужден попрощаться с вами. Меня ждут другие. Я не говорю прощайте. До свидания.

Аудитория затихла. Когда до старушек в первом ряду дошел смыл слов проповедника, некоторые начали хлюпать носами, прижимая к глазам платочки и края передников. Впрочем, Исабель заметила, что сидевшие на задних рядах восприняли эту новость куда спокойнее, ведь истовых последовательниц у доктора Гонсалеса на самом деле было вряд ли больше двух-трех десятков.

Куда больше последовательниц истинно христианского образа жизни была потрясена сама Исабель. Она не знала, как ей поступить. Ехать ли и дальше с «командой» проповедника или под предлогом того, что она не может оставить родные места и какую-нибудь больную тетушку, уйти? Исабель склонялась ко второму варианту. Ведь Гонсалес явно не повезет с собой всех хористок, многие, скорее всего, разойдутся по домам.

«Нет, — приняла окончательно решение Исабель, — дальше, сопровождая проповедника, она не поедет. Тем более что после расправы с Адамсом провалы должны прекратиться, иначе преступники поймут, что ошиблись, и у них в стане действует другой провокатор». А в том, что расправа над Джоном Адамсом не за горами, Исабель почти не сомневалась.

Исабель переодевалась в своей комнате, когда услышала за стеной у проповедника голоса. Она отодвинула рамочку с акварелью на стене и прислушалась. Голоса она узнала сразу же — они принадлежали самому проповеднику и Адамсу.

Как Исабель и предполагала, помощник получил от Гонсалеса новое сверхсекретное задание — на этот раз на курорте в Акапулько.

— Пойми, — говорил Гонсалес, — нужно соблюдать сверхсекретность. Ты видишь, что происходит — провал за провалом. Где-то идет утечка информации. Скажи, никто аз твоих людей...

— Мои люди, — отрезал Джон Адамс, — верные люди. И ни один из них не знать лишнего. Есть приказ — они выполнять. Никто не знать вся операция. Только я.

— Так, — сказал Гонсалес, — значит, ты хочешь уверить меня в том, что каждый из твоих людей знаком только с той небольшой частью, в которой участвует? Это правильно, разумно. В общем, друг, скажу тебе честно и откровенно: над моей головой собираются тучи. Понимаешь? Тучи.

— Да, я понимать, — сказал Джон Адамс.

Все эти провалы, обыски в кафе, захват колумбийцев с товаром... Шефу это не нравится. Он потребовал у меня наладить работу. А если нет, то... — Гонсалес тяжело вздохнул. Исабель в изумлении прикусила губу: хотя она и раньше не думала о своем новом «шефе» ничего хорошего, но она и представить не могла, что он такой лицемер. Посылая человека на гибель, пусть врага, пусть противного Адамса, ломать перед ним комедию — это было как-то низко, гадко. Меж тем Гонсалес за стеной продолжал: — В общем, он может меня сместить. Так что будь другом, Джон, мы же с тобой пуд соли съели, постарайся на этот раз никому ни слова. Чтобы хотя бы эта операция прошла нормально. Ты меня понял?

— Я понял, — ответил Джон Адамс.

— Ну, с Богом, — на прощание сказал ему проповедник.

Исабель застыла, продолжая в полуодетом виде сидеть у стены. Она немало повидала за свою жизнь, но такого лицемерия и ханжества еще не встречала. «Каков подлец», — думала она. Ей даже стало жаль Джона Адамса, которого Гонсалес сейчас послал на верную гибель.

В этот миг раздался тихий, но настойчивый стук в дверь.

— Я сейчас оденусь, — крикнула Исабель.

Первый делом она вернула на место картину, затем быстро влезла в платье и пошла открывать. Она была уверена, что это проповедник, который хочет обсудить с ней вопросы их дальнейшей совместной деятельности. Каково же было ее изумление, когда на пороге она увидела белобрысого человека в сером костюме. Водянистые рыбьи глаза пронзительно смотрели на нее.