Сталь бескомпромиссных слов режет по живому, усиливая дрожь в сомкнутых коленях. Я прекрасно понимаю, что моя жизнь просто рассыплется на тысячи мелких осколков, если я потеряю свой свет в страхе перед кратковременной болью от его не всегда ласковых лучей. Мне так дорого встало недавнее одиночество, что я едва не сошла с ума. Уже не задумываясь о том, как именно это выглядит, подаюсь вперед, не в состоянии скрыть ужас от возможного разрыва. На сей раз этого достаточно, чтобы Алекс повернулся ко мне, и наши глаза встретились. Я не вздрагиваю и не отшатываюсь от легкого хладнокровного прищура, беспрепятственно, с каким-то облегчением позволяя ему залезть в мое сознание, считывая страх и опасения распахнутой наизнанку души.

- Ты понимаешь, что мне придется тебя наказать?

Я не могу даже кивнуть. Я боюсь, что любой жест, малейшее движение ресниц будет использовано против меня. Оправдания замирают на губах, медленно растворяясь в повисших секундах. Мне не нужно спрашивать, зачем и почему, это уже не имеет никакого значения.

- Я никогда не запрещал тебе общаться с друзьями. Тирания – не мои методы. Я не могу простить тебе твой эгоизм без наказания. Ты думала только о своем комфорте и удовольствии, когда не поставила меня в известность. И ты даже не предположила ни на секунду, что я тоже могу волноваться… переживать за тебя… Я сейчас молчу о проявленном недоверии с твоей стороны! – Ладонь сжимается в кулак до предельного натяжения перчаточной кожи. – Я просил всего лишь никогда меня не расстраивать. Быть откровенной!

Это я запомнила очень хорошо. За недоверие наказывают с самой крайней жестокостью. Мне хочется закрыть глаза, но я с отчаянием смертницы держу его взгляд, беспрепятственно позволяя спиралям обмораживающего азота погасить мое сумасшедшее биение сердца.

Я смелая. Я смогу.

Это молчаливое согласие. Не в состоянии выдерживать атаку потемневшего малахита, отвожу глаза. Молчаливая пауза уничтожает мои нервы, но я не в состоянии произнести ни слова. Я молчу всю дорогу, отмечая неровный рельеф загородной трассы в ожидании неотвратимой неизвестности.

Иногда интуиция ведет нас к финалу совершенно неожиданным путем. Запутанным маршрутом через фатальные буреломы, где мы рискуем травмироваться и растерять все силы. Мы можем долго ругать себя за то, что решились шагнуть в эту бездну кошмара с тонкой натянутой леской, которая не даст упасть и провалиться, она одна не позволит нам свернуть с пути, который изначально был правильным…. и единственным из возможных, как бы ужасно это не выглядело со стороны.


…- Я не буду ждать до вечера! Юля, или ты раздеваешься без своих глупых попыток меня разжалобить, или, клянусь, поползешь в комнату на четвереньках!

Мои пальцы обледенели на молнии платья. Глотая слезы ужаса и преодолевая головокружение, дергаю ее вниз, чудом не вырывая полностью. Сейчас в этом униженном избавлении от одежды в гостиной нет ни капли грациозного эротизма. Последний взгляд на хмурое непроницаемое лицо рассерженного Хозяина в немом ожидании, что сейчас все закончится… Что я просто прижмусь к его груди и смогу дать волю слезам под равномерные поглаживания волос и ласковый шепот с обещанием чего-то чудесного. Губы Алекса раздраженно дергаются, всего в два шага он преодолевает разделяющее нас расстояние. Вместо поглаживания затылок прошибает раскаленными иглами от хватки в волос, режущий захлест по линии ребер, прежде чем кружевной бюстгальтер, не выдержав рывка сильной мужской ладони, летит на пол под аккомпанемент моего испуганного крика.

Я не готова. Не дали времени даже выпить стакан воды и отдышаться после дороги, которая, похоже, уже стоила мне очередной фобии. Хозяин в ярости. Я никогда не увижу ее проявления в его глазах, в нервозности уверенных движений, в подрагивании челюстных мышц, но от этого я не перестаю ощущать эти гребаные флюиды, убивающие во мне все живое! Резкий толчок - и я едва успеваю сгруппироваться, зашипев от боли в кистях, которые приняли удар о пол на себя.

Его нога в неизменной коже дорогих туфель легким нажимом давит на поясницу, пригибая к полу.

- Я сказал - раздеться! Я непонятно выразился?

Ужас настолько сильно завладел мной, что блокирует даже сухие рыдания. Переворачиваюсь на спину, поспешно стягивая колготки. В этих извивающихся метаниях эротики нет вовсе. Поспешно откидываю их в сторону вместе с узкой полосой стрингов. Мне некогда даже испытывать унижение, все вычеркнул ужас от возможного наказания, если Хозяин снова останется недоволен. Со сдавленным криком отползаю к дивану, увидев в его ладони моток уже хорошо знакомой мне красной веревки.

- Прекрати орать. Я просто хочу тебя трахнуть. Или это для тебя хуже порки тростью?

Мои глаза помимо воли расширяются от режущей циничной констатации факта, и все же зажмуриваюсь, не в состоянии видеть его улыбку, которая не предвещает ничего хорошего.

- О нет, твое наказание не закончилось… Оно еще не начиналось! Считай это прелюдией, может, даже получится расслабиться!

Грубые витки веревки впиваются в покорно сомкнутые запястья, отзываясь в позвоночнике вспышками разрывающей боли, а меня уже трясет от подступающих слез и его близости. Хочется просто прижаться, минуя все преграды тематического регламента… Стоп-слово забыто, ужас отключил этот участок памяти, и мне сейчас это совсем не нужно. Снова грубая хватка волос, шиплю от обжигающего трения коленей о паркет, когда он ловко, словно тряпичную куклу, разворачивает меня лицом к дивану. Холод кожи охлаждает пылающую щеку, разрывая контрастом с жаром огня в натянутых волосах, а тело цепенеет, не в состоянии сопротивляться абсолютной власти Алекса. Мой свет стал моей тьмой. Слезы сжимают горло, едва различаю звук стукнувшего о паркет ремня с легким звоном металлической пряжки и звук расстегиваемой ширинки, закусив губы в ожидании неминуемой боли.

- Да ты уже готова… Удивлен, что у тебя для этого остались силы… Только тело врать не будет! – Все-таки вскрикиваю от прикосновения головки члена к малым губам, не в состоянии побороть волны сладкой патоки, залившей тело от одного касания. Он не торопится, несмотря на с трудом сдерживаемую ярость, и мой крик переходит в сдавленный всхлип от скольжения влажной головки пениса по налившимся половым губкам, затрагивая всю площадь жаждущей большего киски. Повинуясь основным рефлексам, толкаюсь навстречу его полному погружению одним резким толчком на всю длину, до самой матки, но не пугает даже минутная боль. Краткая заминка перед новым толчком – не успеваю оседлать сосредоточение удовольствия, толчки члена внутри разрывают привычный темп, переходя в ритм откровенного насилия. Если б я еще могла воспринимать его именно таковым! От беспощадной резкости грубого вколачивания стеночки влагалища, не сговариваясь, превращаются в одну сплошную эрогенную зону, и не проходит и минуты, как резкие, тугие судороги сжимают член в своих атакующих тисках накрывшего оргазма в унисон с моим криком… больше не ужаса и не отчаяния…

В ушах еще шумит после нелогичного, неправильного, но такого сладкого потрясения от накрывшего с удвоенной силой оргазма, что я даже с трудом соображаю, что кончила я одна. Грубый рывок, отдающийся резью в запястьях, перед тем как они получают свободу. Подтягиваюсь на дрожащих руках, на губах медленно расцветает счастливая улыбка удовлетворенной женщины… прежде чем фиолетовый сатин мужской рубашки падает на пол рядом с диваном.

- Тебе лучше одеться. – Резкий звук застегиваемой ширинки режет по нервам некоторой нелогичностью происходящего, растерянно хватаюсь за его рубашку, непроизвольно задержав взгляд на выступающих кубиках мужского рельефного пресса, продеваю руки в рукава, все еще не понимая, что произошло, и почему такая внезапная поблажка. Это все, чего мне надо было сегодня опасаться?

Ноги подкашиваются, когда я пытаюсь натянуть трусики, рискуя свалиться, и все же падаю обратно на диван от приступа головокружения.

- В постель, моя девочка? – ледяной тон взрезает мне нервы. – Ну уж нет. Я не желаю сегодня видеть тебя в своей постели!

Поднимаю голову, проклиная возвращение ментолового холода приближающейся паники. Легкий прищур его глубоких, потемневших зеленых глаз никуда не делся, как и улыбка циничного Хозяина на тонких губах.

В который раз за сегодня время делает замедленный кульбит, искажая пространство и восприятие реальности? Моторный катер под предводительством автопилота вместо Харона взял курс к вратам Тартара, и обратный отсчет запустил свой безжалостный таймер, с отскакивающими секундами циничного тембра.

- Пора показать тебе твою новую комнату. Мне жаль, я думал, никогда до этого не дойдет! Только ты не оставила мне другого выбора…

Глава 23

Я не испытываю панического ужаса за шаг до предела неотвратимости. Может, так и должно быть на самом деле? Когда сознание устает метаться от страха и давящей неизвестности, оно просто включает защитный режим спокойствия с примесью необоснованного оптимизма. Можно ли его винить в этом? Оно не знало ничего другого наедине с этим мужчиной за долгие минуты, часы, дни, недели, которые складывались в месяцы наших потрясающих взаимоотношений. Я и сейчас не верю в плохое, глядя на эти плотно сомкнутые губы, в эти цинично прищуренные глаза и слыша уставший, спокойный, а от того еще более пугающий голос. Его тембр умеет запускать по телу реки щемящего искушения с примесью сладкого страха, а уж никак не ужас и желание бежать со всех ног. Если эти сильные руки причиняют боль, она моментально трансформируется в разряды острого удовольствия. И еще он никогда не злится, как бы ни пытался доказать обратное. Стальной самоконтроль с узаконенной позиции искушенного эстета с доминантным складом характера, никаких попыток казаться тем, кем не является, и отыгрывать заученную роль – его визитная карточка. Что мне может угрожать сейчас, когда я под его защитой? Нам слишком хорошо было вместе, чтобы разрушить все одним ударом кнута, оглушающей пощечиной, принуждению к унизительному поцелую туфель и тяжелого ошейника в качестве экзекуции!