- Что?

- Минимум одежды. У тебя полчаса! Мы не закончили.

Глава 19

Что чувствовала Китнисс Эвердин в свой первый выход на арену плацдарма Голодных игр?

Так ли уверена была в своих силах легендарная Настя Лисовская, более известная как Хюррем, она же – Роксолана, замирая в отчаянной решимости перед резными дверями личных покоев султана в свой первый раз?

Понимала ли исход своего отчаянного визита в лагерь союзников бывшего супруга Елена Троянская в попытке остановить войну, наивно думая, что всему виной ее красота, даже не задумываясь о хитросплетениях политической стратегии?

Теперь я это знаю как никто. Могу по шагам, по стежкам воспроизвести маршрут дрожи волнения-обреченности-предвкушения, измерить внутренним радаром длину и энергетику особых волн беспокойного ожидания, у которого впервые в жизни был вкус изысканного психического деликатеса. Еще не утихли судороги первого потрясающего оргазма со штрих-кодом нового Мастера, расписавшегося на моем теле своим непревзойденным росчерком полноправного обладателя, как щемящее чувство нового ожидания зажгло кровь яркими, слепящими искрами. Эти искры живого огня не смогла погасить даже шоковая терапия контрастного душа, кожа горела и пульсировала под моими ладонями, и душистая пена крем-геля для душа казалась лаской, сравнимой по интенсивности со скользящими поглаживаниями шелка или невесомым касанием страусиного пера поверх гиперчувствительных зон. Такое со мной точно было впервые. Обычно после оргазма возвращалась ясность мысли, все опасения и неоднозначность положения, и этого было достаточно, чтобы решения принимал мозг, а не то, что между дрожащих ножек. Но в этот раз все было абсолютно по-другому!

Нет, я не утратила рассудок от смелых ласк этого необыкновенного мужчины, не уплыл инстинкт самосохранения в сабспейс, прихватив с собой тревогу вкупе с опасениями дальнейших действий, но вместе с тем я не могла не оценить потрясающую тактику поэтапного расслабления, через которое он так легко, словно играючи, провел меня – по самой острой грани, но так, что я умудрилась не упасть и не пораниться. Если бы этого не случилось, я бы сейчас строила баррикаду у двери и мечтала как раз о квадроцикле с банальным отдыхом на природе. Острая разрядка уничтожила самое главное – бесконтрольный ужас, а тревога и волнение на этом фоне казались даже не препятствиями, а каким-то запретным допингом. Он щекотал нервы жизнетворящим адреналином, и именно он заставлял меня вглядываться в собственное отражение в слегка запотевшем стекле ванной комнаты, фиксируя, как в фотосъемке, самые удачные ракурсы-повороты тела, наслаждаясь давлением собственных ладоней, которые растирали по коже крем с эффектом легкого мерцания. Я не задумывалась о том, что хочу ему понравиться, я просто это делала… Может, отчасти оттягивала время перед прыжком в новую бездну, зная наперед, что ничего ужасного и страшного меня там не ждет, скорее, наоборот, – просто неизвестность по инерции удерживала от опрометчивого шага. Испытание на прочность и возможность выбора, который никто больше у меня не отнимет. Может, одного этого было достаточно, чтобы я решительно провела щеткой по мягким кудрям, нанесла легкий росчерк консилера, а затем натуральных румян … Больше ничего. Наверное, я хорошо запомнила, как течет макияж с первыми слезами бессилия, когда понимаешь, что ничего не можешь противопоставить абсолютной силе. Таких слез не могла выбить даже физическая боль…

Я не знала, придется ли мне плакать сегодня, но, заведомо допуская эту вероятность, стремилась выдержать эстетику образа на все сто. Подсознательно жаждала абсолютного погружения в омут нового подчиняющего диктата, до критической отметки, когда уже не до мыслей о том, как ты прогнула спину, и с какой грацией опустилась на колени. Можно было настроить себя на сверхзвуковой скачок с отключением эмоций, но впервые я хотела прочувствовать все воздействия до последнего слова и жеста, до малейшей ответной вибрации раскрывающейся навстречу сущности, и не упустить при этом ничего.

Разве так все было с Димой? И близко нет. С ним я закрывалась всеми возможными способами, призывая на помощь самообладание и пофигизм, что-то отсекая, но что-то пропуская намного глубже, поскольку мой защитный кокон не был идеальным, а безжалостный партнер того безумия в совершенстве владел приемами пресечения даже ментального сопротивления.

Александр не давил, хотя, если сравнивать с моим прошлым опытом - пик его власти был наивысшим, неоспоримым, абсолютным. Попытаться противостоять такой харизме альфа-Дома мог только камикадзе с тремя извилинами. Я совсем не боялась, прежде всего, потому, что этот мужчина понимал твердое «нет», как и страх первых сессий, особенно в контексте того, что мне довелось пережить. Смысл был воевать за свое право на свободу, если можно было просто это произнести? Из этого обволакивающего единения-слияния рождалось Абсолютное Доверие. Медленное, но уверенное, решительное, не сдающие своих позиций ни на миг, не толкавшее, нет, бережно уложившее меня в объятия его сильных рук и бесценного купола абсолютной защиты. Ни с кем я не ощущала себя в такой потрясающей безопасности… И ни с кем не находила такой острый кайф в танце по заточенным лезвиям, которые одним усилием его взгляда стали для меня безопасными.

Шелк халата на обнаженное тело вызвал прилив сладкого томления в солнечном сплетении и внизу живота, мышечная память пережитого удовольствия аукнулась в складочках плоти сладким током. Нет, никакая тревога… никакой испуг… никакие параллели не заставят меня сегодня трусливо забаррикадироваться в этой комнатке, выстрелив контраргументом под названием «я не готова». Я уже понимала хорошо развитым за последнее время шестым чувством, что буду жалеть – ну, не до конца своих дней, потому что это все же рано или поздно случится, но до следующих выходных – точно. Изведу себя по полной, жалея о том, что не решилась, играла в никому не нужную гордость, струсила, как сопливая девчонка. Как знать, в каком состоянии я буду к следующей вероятной сессии? В нестабильном, точно!

Отчасти я обманывала себя. Меня с устрашающей силой влекло вниз, туда, куда он приказал мне явиться, хотя вместе с тем мысли о побеге тоже никуда не исчезали. Все равно, я с обреченной сладостью вдоль позвоночника пригладила пряди волос и затянула пояс халата. Мне очень хотелось надеть нижнее белье, но интуиция просто вопила в голос, запрещая подобный камуфляж. Я знала, что скоро останусь абсолютно голой и… страх и смущение схлестнулись в противоборстве с возбуждением и желанием большего. Этого оказалось достаточно, чтобы я, слегка чиркнув смоченными в туалетной воде пальчиками по точкам пульсации, решительно толкнула двери, сделав первый шаг навстречу все такой же неизвестности… но уже нового ожидания!

Спуск по лестнице – зеркально похожей на ту, что была в его клубе – растянулся во времени и во всех возможных мерах измерения расстояния. Но никакая сила сейчас не могла заставить меня повернуть обратно или же умолять о прекращении уготованного заранее сценария. Я знала, что достаточно одного моего слова, и меня не только услышат, а еще и не осудят. Может, именно это стало ключевым катализатором моего решения?

Я зря опасалась (или надеялась), что могу заблудиться в этом доме. Нет. Ориентировка на приглушенный свет из полуоткрытой двери… кажется, я даже разобрала аккорды классической музыки. Хотя возможно, мне это только показалось. Сердце пропустило несколько гулких ударов, но я усилием воли выровняла осанку, достаточную, чтобы грудь прорисовалась под шелком халатика, но недостаточную для того, чтобы продемонстрировать никому не нужную гордость. Я не хотела чувствовать себя сильной. Уязвимость правила бал, и впервые я просто плавилась в ее теплых, совсем не штормовых волнах. Потрясающее ощущение, перед которым спасовал даже ужас.

Мои глаза устремились в пол за секунду до того, как Александр обратил на меня внимание. Этих правил никто не навязывал и не зачитывал, они каким-то непостижимым образом отпечатались в сознании, подчиняясь первородному инстинкту всех женщин перед завоевателем, который, ко всему прочему, оказался слишком благородным для изнасилования и убийства. Одного этого оказалось достаточно для желания добровольно опуститься перед ним на колени, склонив голову.

- Подойди. – Я была готова к тому, что он заговорит со мной, отдаст какой-нибудь приказ, но, как оказалось, подготовиться к этому было невозможно. Леденящие щупальца трансформировавшейся тревоги проникли в кровь, сковав прелюдией к последующему эмоциональному всплеску, когда я неуверенно, поборов предательское головокружение, шагнула к центру комнаты, не поднимая глаз.

Зависшая, замершая во времени и самом пространстве вселенная приостанавливает вспышки-рождения новых звезд, утихает солнечный ветер, оседая космической пылью над бриллиантовым мерцанием приостановившихся галактик. Только оглушительно бьется сердце в тисках обволакивающего вакуума безопасности и волнения, которое так быстро трансформируется в квантовое сжатие всех нервов перед тем, как насытить кровь абсолютным желанием быть взятой и покоренной без остатка. Давно забытые, как я полагала, срезанные под корень черно-алые крылья обретают силу нового рождения именно здесь и сейчас, под его испытывающим взглядом. Я его не вижу, я чувствую его кожей, каждой звенящей струной своей сущности до малейшего сокращения зрачка под мерцанием радужки цвета морской волны, которая, я это знаю, углубляет свой оттенок в такие минуты объединяющего желания. Острая резь вдоль лопаток росчерком невидимого серпа - вскрывая плоть, освобождая то, что я так долго не признавала в себе, пряча в самых черных далях вселенной нового, одного на двоих начала, - вспомогательная мера двух изогнутых кинжалов Его воли освобождает свернутые крылья. Миг, обжигающая боль такой сложной и желанной капитуляции – и они раскрываются в полную силу, озаряя притихшие бескрайние дали космоса красноватым свечением прорвавшейся страсти. Я едва слышу его голос, отрывистый приказ, послушно подчиняюсь ласково-властному нажиму ладоней на плечи, без смущения и протеста опускаясь перед ним на колени, в мягкие объятия диванной подушки – мои проблемы с суставами не оставлены без внимания. Пульсация обволакивающей энергетики полного растворения в себе и в каждом витке его железной воли закручивает алые спирали по всему телу, вызывая трепет в распахнутых крыльях. Нет больше страха - сбежал, растворился, не выдержав стального подчиняющего фатума от моего персонального Архангела.