- Все хорошо? – нейтрально спрашивает она, не глядя на меня, печатает последнее предложение и только после этого поднимает глаза, сцепив перекрещенные пальцы в замок. Я беспечно улыбаюсь в ответ, но улыбка медленно гаснет. Ее взгляд, выпущенный хищным прищуром разряд ледяных крупинок бьет наотмашь. - Теперь поговорим. – Вздрагиваю от сменившейся интонации, поспешно принимаю сидячее положение, обхватив руками подушку на своем животе. Атмосфера дружеского взаимопонимания уничтожена этим сухим тоном, тускнеют солнечные зайчики на стенах и потолке, а я вновь ощущаю острый спазм того, что называют «психологическим ознобом». Идеальная бровь Ирины слегка поднимается вверх, а на губах разгорается циничная улыбка, призванная убить меня своей зеркальной идентичностью со злорадной улыбкой совсем другого человека.

- Можешь не стараться.

- Что? – оглядываюсь по сторонам, одержимая лишь одним желанием – исчезнуть, раствориться, спрятаться в кожаной обивке дивана. Сейчас что-то произойдет, и я не хочу ждать, когда это случится! Оглядываюсь на дверь… Алекс обычно ожидает меня в смежной комнате отдыха. Закричать? Просто встать и выйти из кабинета, пусть мадам психоаналитик играет в эти игры со своим отражением?

- Изображать жертву. Пытаться доказать мне, как тебе ужасно страшно и как ты хочешь это прекратить. – Я вздрагиваю, когда Ирина медленно приближается ко мне. – Тебе сейчас как угодно, но не плохо, верно? – отшатываюсь от ее протянутой руки, словно от замаха для последующего удара. Голливудская улыбка пси-садистки шире, обнажая белоснежные зубы. – Аритмия пошла. Только не похожая на ту, что ты испытываешь, скажем, в ожидании экзамена или опаздывая на лекцию. Хорошо тебе? Приятно?

Я не понимаю! Я решительно не могу понять, что происходит! Эта докторша слетела с катушек? Или я под гипнозом просила ее прессануть меня до кровавых слез?

- У тебя румянец во все скулы, а сердце качает кровь совсем не в мозг, правда? Ты непроизвольно шире расставила ноги, чтобы не признаваться самой себе в том, как хочется их сжать и ощутить первый удар волны нарастающего удовольствия. Ты сейчас всего за несколько секунд вспомнила несколько особо острых моментов с ним, тех самых, от которых рыдала и хотела уснуть глубоким сном, вот только они разогнали твое сердце еще сильнее, вместо того чтобы сбить возбуждение ужасом? Только мое присутствие сейчас останавливает тебя от желания прокрутить эти моменты в памяти до каждой незначительной детали?

Закрой рот, дипломированная сука. Я не знаю, какому извращенцу ты отсосала за диплом Оксфорда, тебя вообще нельзя на пушечный выстрел подпускать к людям!

Меня трясет. Я сглатываю униженный шепот «хочу уйти», из последних сил нахожу в себе смелость посмотреть ей в глаза. Попытка, обреченная на провал.

- Ты заигра..лась. – голос дрожит. – Я не понимаю, что ты городишь. Давай заканчивать!

- Не понимаешь? – ласковый тон сошедшего с ума нейрохирурга. – Может, сейчас поймешь? – огромный монитор резким движением ладони развернут на 180 градусов, быстрый удар-хлопок по клавише, запустившей трансляцию записи. И мой мир содрогается последней конвульсией предсмертной агонии перед тем как взорваться, испепелив защитный озоновый слой ядерным взрывом пойманного с поличным подсознания.

То, что я вижу, слышу, осязаю внутри острыми судорогами-сжатиями всех артерий и капилляров, я не смогу воспроизвести вслух очень долго. Это может прикончить точнее, чем выстрел киллера мирового класса, потому что эта наемная убийца именно я сама. Не сознание и не подсознание, на которое так легко было все это свалить!

Эти слова, даже нет, эта счастливая улыбка погруженной в гипнотический транс девчонки, которая отвечает на вопросы с такой легкостью, словно весь ее мир заключен именно в этом: в погружении в такую открытую и родную уязвимость, в прелесть абсолютного подчинения. Подсознание говорит моими губами то, что я никогда в себе не признаю и еще не скоро смогу стереть из памяти.

«Я же знала, что он не перейдет эти пределы, а слезы иногда приходилось выбивать. Это просто на самом деле. Ты фильм «Хатико» смотрела?»

«Мне не было больно. Я не помню ни одного болевого ощущения. С каждым ударом мне хотелось остаться и раствориться в ожидании повторения…»

«Могла сбежать. И даже паспорт найти. Что-то не позволяло…»

Вроде бы безобидные фразы… Но я смотрю на собственное счастливое лицо. Усиленную жестикуляцию… И резкий разряд болезненного возбуждения ледяным откатом отключает все попытки сопротивления и поиска логического пояснения. Его просто нет…

Это невозможно. Это не я. Я не могу такого говорить. Я читаю заученный, нет, написанный текст, который меня заставили прочитать. Я всегда знала, что это не закончится. Ты впрыснул мне этот токсин во все центральные кровеносные артерии, где он активировал свою программу пролонгированного уничтожения, и знаешь, пусть лучше бы уничтожил, чем позволил себя обнаружить этими техниками гипноза-исцеления! Ты знал, правда? Ты же не мог не знать! Один ты имеешь это неоспоримое право прикасаться к моему сознанию, держать его в своем кулаке и, если надо, прятать от меня же самой!

Слезы срываются с ресниц, бегут по щекам арабской вязью капитуляции, той самой, которой я сопротивлялась с потрясающим успехом, не желая признавать… Ирина остается безучастной к этому бриллиантовому водопаду. Она просто молчит, ничего не комментируя, позволяя пережить этот апокалипсис моего правильного мира в одиночку, до сжимающей боли потерянных в иллюзии свободы дней, когда я так пыталась заставить себя стать кем-то, кроме себя же самой. Мой расслабленный голос бьет рикошетом с экрана, вспарывая клетки и закручивая нейроны, сжигая города огнем новой открывшейся правды. Я ненормальная. Меня надо было убить и не позволять этим семенам прорастать в моей же голове! Как… Как ты мог уйти, инфицировав собой весь мир Юлии Беспаловой, но забыв признаться, научить, подсказать, что же именно ей с этим делать? Ты поглотил мою жизнь, ты выпил ее до дна одним неспешным глотком, ты знал, что она никогда не выживет без этого нового горного кислорода!

Что ты наделал, твою мать? Как ты мог принять это решение и воплотить его в жизнь, не спросив при этом, хочу ли я стать обращенной в служители Тьмы? Не того я боялась! Не боли и твоей жестокости, нет, не твоей одержимости я должна была остерегаться! Я так зациклилась на тех ощущениях, что пропустила момент, когда ты ударом ноги высадил все двери в мое сознание, установив там свои порядки, заставив меня полюбить их, принять, отдаться им без остатка! Дима, как ты мог это сделать, неужели тебе было мало той боли, что ты мне причинил? Тебе стало легче от этого, хоть немного? Моя боль и облачение в черно-красный дресс-код под флагом твоего легиона сделало тебя хоть немного счастливее? Как, как мне теперь жить с этим желанием жажды подчинения и порабощения? Без этого я никогда больше не смогу дышать полной грудью, вся моя жизнь будет существованием растения, подключенного к аппарату искусственного жизнеобеспечения под названием «мнимая нормальность»!

- Пожалуйста… – Я не знаю, на какой минуте просмотра шепчу отчаянную просьбу, не осознавая, что вновь потеряла голос – психосоматический спазм гортани, как в тот раз, как тогда, с ним… Ира безжалостна.

- Юля, я знаю. Знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить! Дыши и прекрати думать о том, что скажут окружающие. Ты не выбирала, но ты сумела заглянуть в себя! Прими это и дай воплотиться в жизнь…

Боже. Что? Что она говорит? Ты ее прислал? Зачем?

- Ты сказала, что поможешь мне… Вырви это из меня! Я не хочу! Я не выбирала такую жизнь!

- Юля, задавливать в себе – еще опаснее! Посмотри, к чему это едва не привело, ты готова была доказать себе, что это игра, и в итоге едва не нарвалась на маньяка! Признай ты это раньше, никогда бы не стала так рисковать! Когда позволяешь себе смелость принять себя настоящую, ты уже не можешь позволить себе подобный риск. Подобные эмоции – редкий дар, который ты не станешь отдавать тем, кто купится только на сияние глянцевой упаковочной бумаги!

- Помоги мне от этого избавиться! – меня трясет, а слезы капают на светлую джинсовую ткань, смешиваясь с растворившейся тушью для ресниц, оставляя на импровизированном поле боя черные влажные отметины. – Я хочу нормальную жизнь!

- Ты можешь. Ты можешь получить даже счастливую жизнь, если примешь себя!

- Я никогда не приму себя такую! Блин, Ира, назначь лечение… отправь к психиатрам… может, они справятся… Я не хочу этот трэш, блядь, я хочу нормальную жизнь и кучу детишек!

Проходит очень много времени, прежде чем Милошина садится рядом и сжимает мою руку… Вы спросите, на каком моменте мне захотелось вцепиться в ее холеную лебединую шею, выдрать с корнями идеально уложенные волосы, впиться ногтями в ее искусный NudeLook? Еще не сейчас, еще нет… Финальный отчет, гори, мой мир, зажги это безумие скорого заката в каждой клетке! Давай, любовница Сатаны, добей меня словами, за которые тебя даже в современном мире могут лишить лицензии, а то и сжечь на костре!

- Ты хочешь избавиться от страха? – решительно спрашивает она, не собираясь сюсюкать и вытирать мои слезы.

- Я хочу, чтобы ты вырвала из меня это! Мне больше ничего не надо!

- Я повторю вопрос, - с*ка, не говори со мной таким тоном. Я сейчас взвою! – Ты хочешь ИЗБАВИТЬСЯ ОТ СТРАХА?

Я практически не замечаю акцента на последних словах. Киваю головой, смахивая прибывающие слезы. Хочу! Ты не представляешь, как я хочу, чтобы все это закончилось!

- Выход у тебя только один. Я сейчас скажу как есть, и не стану ходить кругами… Постарайся услышать и принять, нравится тебе это или нет! От отрицания ничего в твоей жизни не изменится, будешь прятаться по углам и вести жизнь коматозника, как в фильме «Матрица». Страх отравляет тебя день за днем, загляни ему в глаза!