То ли ночь, то ли раннее утро… Я в состоянии полушока, полуозноба и полушага за черту, мне даже чужой стеб уверенного в себе победителя кажется логичным и приемлемым. Спрыгнуть с пятого этажа? Подписать это кровью? Согласиться на все сразу, заручившись поддержкой ненормальной уверенности – «перевоспитаю»?..

Возбуждение усиливается – эти мысли совсем не отвлекают… они рисуются жаркой прелюдией для исхода этой эйфории в свихнувшемся воображении! Строчки, почти незаметные в сгустившемся мраке пляшут перед глазами ритуальный танец, но я готова поклясться, что они ожили в памяти под прессом накативших воспоминаний! От тех, что могли рассмешить, до откровенно шокирующих – они потом оказались самыми безобидными. Я даже не помнила некоторые из них – на бумаге они показались мне недостойными внимания, а на практике стоили потери собственного «я». Если б еще это могло меня успокоить! Нет, куда там – ассоциативный ряд вливался в кровь, делая ее еще горячее, разгоняя до сверхзвуковой скорости.

«Каждый раз, когда твой хозяин входит в комнату, ты должна ожидать его на коленях, если не было иного распоряжения. Ты должна научиться принимать коленопреклоненную позу с изяществом и грацией, чтобы радовать его глаз!»

«Ты должна благодарить Хозяина за каждый удар, нанесенный тебе, и сдерживать крики, если не было иного распоряжения!»

Твою мать, что происходит? Я не знаю природу этой аритмии, похожей на развороты эндорфиновой спирали, я не могу ничего сделать с этим жаром взбесившейся плоти. Едва не разрываю шелк рубашки, не думая ни о чем, – на пол, на холодную плитку. Ледяной душ до тех пор, пока не кончится этот кошмар, это гребаное наваждение! Кажется, один раз мне уже помогло?..

Я не успеваю переключить регулятор с теплой воды на холодную, автоматически делаю это только до половины – неподвластная разуму и логике сила вжимает меня в стену, не только поспешно развернутыми ладонями, всем телом, до тесного соприкосновения с холодной поверхностью кафеля – его не успела нагреть вода. Скольжу ногтями по бездушному глянцу, к новому залпу неуемной одержимости от шейных позвонков до обнаженных пяток, неподконтрольному желанию потереться о стену. Если я прикоснусь к себе там, кончу в тот же момент…

Я не могу сделать этого… Мои руки, кажется, зафиксированы стальным захватом чуть выше уровня плеч, и я с потрясающей ясностью понимаю, кто именно их незримо удерживает в таком положении. Я могла выстроить в своем воображении какие угодно защитные стены, силовое поле своей воли и отрицания, но так беспечно игнорировала барьер чувственности, которая сдалась без боя, если не заключила договор с моим агрессором за моей же спиной!

Тело обжигает не холодом, нет, по каждой клетке разливается жар самого беспощадного и непобедимого желания, и мне не нужно призывать на помощь логику, чтобы понять, откуда оно взялось. Все просто. У моего бешеного вожделения – его глаза, его железная воля и неистребимый диктат. Да как я могла подумать, что смогу от этого убежать? Я не смогла этому воспротивиться, когда была полна сил и готова драться до крови за свои взгляды и убеждения, что говорить о том, что происходит сейчас, когда ослаблены все мои системы, и я совсем не хочу драться? Мне бы вспомнить о своем настрое, написать слово «нет», а я лишь улыбаюсь в холодный кафель, рисуя пентаграммы своего безумия на конденсате матовой темной плитки. Мои соски – идеальная кисть одержимого всеми демонами сладострастия художника, я не перестану рисовать абстрактные картины до тех пор, пока сладкие и такие желанные спирали развязки не унесут меня к небесам…или в глубины ада, на что мне сейчас абсолютно плевать!

Мои руки в незримых оковах, а ладони впечатаны, нет, впаяны в бездушно холодную плитку. Попытка опустить вниз безуспешна, а пульс ощущается болевой дробью чужих тамтамов того, кто завоевал остатки воли – я даже сомневаюсь, а была ли она у меня когда-нибудь. Мои глаза зажмурены, не хочу видеть свет и реальность, я подыгрываю своему воображению, которое ошпаривает волнами горячего эспрессо с высоковольтным разрядом по позвоночнику, в низ живота и новой спиралью безумной вибрации. Кажется, стон прорывает сжатые зубы в чужие губы, подминающие собственническим ментальным поцелуем.

Ты не мог умереть. После такого я в это ни за что не поверю, хоть тресни! Меня могли сколько угодно и как угодно в этом убеждать, вбивать постулаты через гипноз ослабления воли – ты и здесь сумел доказать, что сильнее их всех! Боже мой… Спина выгибается сладкой конвульсией, я хочу опустить ладони, погрузить пальцы обеих рук в самый эпицентр развернувшегося торнадо сексуального безумия… Ты не допустишь! Нешуточная боль в пережатых венах обоих запястий, взбесившийся пульс безуспешно колотит в чужие пальцы, не причиняя ни малейшего ущерба – ты даже его сумеешь подчинить своей неумолимой авторитарности! Удар в виски, прошивающая стрела острого психического удовольствия навылет вместе с молниеносным разворотом, с выбросом бедер вперед… Нет, Юля, ты не танцуешь… Ты сходишь с ума в погоне за удовольствием, которое тебе запрещено получать негласным распоряжением силы, всегда и во всем превосходившей тебя!

Я не хочу! Какого хрена ты меня так мучаешь?! Исчезни!

Теплые струйки воды по лицу, шее, ключице, встречая преодолимую за доли секунды преграду в виде торчащих сосков, обволакивая своим сладостным касанием…вниз, по напрягшемуся животику, самому жаркому и пылающему ландшафту моей кожи и оголенным нервам! Глаза застит шоколадно-кофейная пелена с росчерками красного безумия.

Отпустить тебя? Ты правда этого хочешь?

Я не знаю, чего хочу… Тишина повисает сжавшимся вакуумом, кажется, замерли стрелки часов и бег воды остановлен… Я чувствую последнюю дрожь черных облаков перед тем, как небо просто упадет к моим ногам, не причинив вреда…

Я отпущу! Пообещай, что ты вспомнишь об этом, когда тебе покажется, что ты готова перейти черту… Пообещай!

Да! Я, кажется, произношу это вслух. Нет, просто выкрикиваю сорвавшимися связками! Я тебе все что угодно пообещаю, только останови это сладкое насилие моей воли и тела… Отпусти мои руки!

Нет! Ты можешь и без них… Просто забудь про эти штампы с неизменным контактом! Лови мои прикосновения без помощи рук!

Это безумие! Е..ная мистика – именно так, иначе не скажешь! Бедра разрывают путы невидимых сетей, толкаются вперед, навстречу потоку воды, ставшему продолжением его рук и воли… Я схожу с ума, и завтра точно схожу в церковь, нет, к шаману культа вуду, чтобы избавил меня от этого присутствия! Завтра… ДА! ТВОЮ МАТЬ, ЗАВТРА!

Боль в коленях простреливает в виски, а я ее не замечаю и не осознаю! Меня колотят сжатия покоренных мышц, раздача веерного оргазма вместе с хриплыми воплями и шумом льющейся откуда-то сверху воды, эндорфин острыми кристаллами вспарывает капилляры, царапает сердце, и я задыхаюсь в этой безумно сладкой и восхитительной агонии!.. Вакуумная пульсация затянувшегося наслаждения не стихает, как мне кажется, целую вечность – я не хочу даже шевелиться, этакий доверчиво сжавшийся комочек оголенных сладострастных сокращений на бездушном акриле джакузи. Я не хочу, чтобы меня отпускали незримые, но такие осязаемые руки, я даже протестующее хныкаю, когда зрачок сужается до размеров моей прежней серой вселенной – тает кофейно-алая пелена, я вижу бездушный свет ламп и хочу завыть в голос от того, что так легко сдалась и позволила себя обмануть! Мне не церковь нужна и не магистр вуду. Мне нужен психиатр и обряд секты служителей Антихриста, только я не вполне понимаю, зачем именно – чтобы изгнали тебя прочь из моего сознания или чтобы воскресили черной мессой с применением комплексного научного подхода с испитием ритуальной чаши аминазина вместе с кровью жертв!

Мысли путаются… Я на автомате закручиваю краны, забыв напрочь о чередовании горячей и холодной воды, кое-как вытираюсь полотенцем, оставив мокрой спину – все равно. Мне хочется сбежать отсюда! Я даже хлопаю дверью, словно она может запереть от меня твой неуловимый призрак, реинкарнацию самой крепкой эмпатии в мире, неумолимую тень, которая однажды сведет меня с ума!

Я самая конченая дура в этом городе! Я должна была тусить с девчонками в пляжном клубе этим вечером, а не страдать унизительной мастурбацией, прикрываясь тенью того, кого наверняка нет в живых! Рывками дергаю полотенце вместе с влажными волосами, на ходу соображая – а не поздно ли все переиграть и позвонить им обеим, чтобы забрали хоть куда-нибудь из этих уничтожающих стен! Едва не падаю, поскользнувшись на разлетевшихся листах с перечнем правил, которые – да, вашу мать! – я готова была принять в полной мере и безоговорочно, если бы только он остался жив! Пусть я буду рыдать и биться головой об стену, теряя себя в безумном наслаждении унизительной обреченности от потери самой себя и необходимости полностью передать власть над собой в чужие руки, я не смогу отрицать сладкого послевкусия затянувшейся рефлексии! Я готова позволить ему растерзать себя ради его возвышенного удовольствия, но уже слишком поздно!

От этой мысли еще хуже. Собрав распечатанные правила в охапку, сминаю в ладонях, кусая губы, ноги сами несут на кухню. Зачем? Я вряд ли могу ответить на этот вопрос сейчас. Кидаю смятые листы в высокую кастрюлю, щелчок зажигалки… Кнопка вытяжки на полную мощность. Алые языки пламени впиваются в белые листы безумного жертвоприношения. Надеюсь, я не сожгу квартиру!

Не сожгла. В этот вечер у меня появились незваные гости.

Что я испытала, услышав звонок в дверь? Надежду. Болезненную, безумную, нереальную – я сейчас открою дверь и увижу ЕГО! Волнение от ожидания и возможного счастья вместе с обнадеживающей мелодией звонка плавит барьеры любой осторожности вместе с обнадеживающей мелодией – «Все по правилам, свет погашен давно, но придет кто-то непрошеный…». Я распахиваю ее настежь, не глядя в глазок – я боюсь разочарования от того, что увижу там кого-то другого!