Что? Он меня не хочет? Беспалова, тебя только что послали? И это самая большая из твоих проблем на сегодня?

- Нет! - твердо произнесла моя сущность. Ладонь на щеке сжалась до ощущения неприятной, тянущей боли. Она была предвестником чего-то неизвестного, но я еще не осознала, что все мои сценарии пылают алым пламенем, попросту сгорают.

- Я в норме! Понимаете?! В норме! - заорала я, подняв голову....

Его взгляд опалил меня. Во рту пересохло. Тьма. Мрак. Вот что я там увидела. Куда делась спокойная рассудительность в зеленых глазах? То самое... Знакомое.

Что я знала о страхе и страдании, находясь в руках человека, которым, на самом деле, всегда неосознанно управляла снизу? Того, кого любовь сделала безумцем, но в то же время обезопасила от любого перегиба? Ничего. Как это могло быть, будь он сильнее и безразличнее, мне предлагалось узнать прямо сейчас. Я, кажется, даже слышу его голос и могу читать мысли.

Я проникну тебе под кожу, я заполню твои сосуды своей властью так, что ты никогда не сможешь вздохнуть без моего молчаливого разрешения, я лишу тебя права даже думать и хотеть, заверну блокираторы на твоих красных кнопках, эмоциональная дура, потому что ты слишком сильно любишь свой ужас и броски в крайности! Я научу тебя четко разделять грани, ты доигралась, ты еще не раз будешь проклинать меня и ту самую ночь, когда тебе не сиделось в своей комнате! И попробуй только возразить - ты не сможешь, потому что я спасаю тебя от тебя же самой, ты когда-нибудь точно убьешься на хрен! Сопротивляешься? Девочка, я не Дима. Кончился твой диктат на коленях, можешь забыть…

Крик зарождается в горле задолго до того, как ледяное цунами прошивает мой позвоночник сотней игл неотвратимости. Все остальное не страх! Даже не ужас! Ужас сейчас!

Разве не этого я добивалась? Этот кошмар зарядил капилляры, желание остаться и желание сбежать сцепились в противоборстве под дразнящий смех чертика. Выбор сделал он сам.

- Юля, уходи сейчас же. Немедленно! Разговор окончен. И я не понимаю, чего ты кричишь? Разве не здорово, когда твоей жизни больше ничего не угрожает?

Его руки разжимаются, он отходит на пару шагов. Оценивающий взгляд. И я жалею, что больше никто не хочет меня убить. Лучше смерть, чем то, к чему я только что так неосознанно прикоснулась, потому что я даже в страшном сне не могла предположить, что подобное бывает.

Бездушный сканер теплеет, и я, наверное, улавливаю изменение оттенка его глаз. Зеленый имеет свойство успокаивать.

- Понимаешь теперь? Держись от меня подальше. Мне не нужны твои жертвы. И отправляйся спать…

Нет смысла считать шаги, метры привычного и такого желаемого сейчас маршрута обратно, в безысходный уют временной обители, где есть хоть мнимая безопасность и защита от того, чьи изощренные игры я осмелилась нивелировать своей бесшабашной смелостью во имя избавления от страха. Тело кидает из пламени пожара в липкий ледяной пот, окутывает этим контрастным душем двух конфликтующих стихий, в которых не разобраться, пока я движима лишь одним инстинктом – бежать без оглядки, спрятаться, может, даже соорудить веревку из простыней, чтобы сбежать, скрыться, только… только я не представляла, куда и зачем, и что меня ждет дальше, где одна щемящая пустота и никакой надежды.

Замок на два оборота трясущимися пальцами. Нежный шелк халата, едва не разрывая, прочь, вместе с этим путанским набором из бюстгальтера и стрингов. Ничего нет привычнее обычной хлопковой пижамки из футболки и шорт, в ней, наверное, я настоящая, уязвимая и закрытая.

Слезы не думают останавливаться, а я их не замечаю, я не понимаю, от чего ломает сильнее – от ужаса, испуга, чувства загнанности в угол или же от того, чего так и не случилось. Это не крушение плана, это отсрочка приговора с целью сжечь мои нервные клетки в адском костре! Пси-садизм в его чистейшем виде, извращенное право самого сильного Хищника, который не будет отступать от задуманного в угоду твоим зонам комфорта!

Сигарету щелчком, рассыпав содержимое пачки по полу, на просторную лоджию за глотком спасительного кислорода/никотина, с отстраненной мыслью – я так никогда не брошу. Стирая подушечку пальца на колесике зажигалки, так сильно в нее вцепилась, чтобы отстрочить неминуемую дрожь по всему телу, затяжка до невидимых ссадин по изнеженным связкам. Твою мать! Ну когда вся эта хрень достигнет своего логического завершения?!

Далекие звезды холодны и статичны, ничего не изменилось в моей личной вселенной за эти.. я же наверняка там пробыла не больше пяти минут, а кажется, пролетели часы. Курение и аритмия – не лучшие союзники, но я этого не замечаю и не осознаю. Никотин сейчас доктор, а не медленный убийца!

- Откуда у тебя сигареты?

Чему удивляться? Или я всерьез полагала, что замок на два оборота его остановит? Я не поворачиваюсь, не кричу от страха, не гашу окурок о стену, подчиняясь рефлексу пойманной с поличным. Мое состояние сейчас можно легко и четко описать двумя словами: «агрессивная апатия».

- От верблюда!

- Если я не ошибаюсь, ты недавно пережила бронхит и еще до конца не восстановилась.

- Вы что, доктор?

- Если понадобится. Выбрасывай.

Я трясу головой, и никакая сила меня сейчас не заставит обернуться и вновь запустить цепь под названием «ужас». Я не хочу видеть этот понимающий прищур бесчувственных глаз, который не скрыть даже в темноте.

- Юля, – ни раздражения, ни повышения интонации, но я давлюсь дымом, с трудом сдержав кашель. Вкрадчивый голос расплавил прутья колючей проволоки под названием «дерзость», перенастроил все мышечные волокна и сухожилия, следующая команда окончательно подчинит их своей воле. – Если мне придется тебе помочь, ты будешь, мягко говоря, не в восторге.

Я это знаю. Но я и не хочу никакого восторга. Просто потрясающее желание самоуничтожения… или ради избавления от страха я готова пройти кошмар?

- Это норма – вламываться в спальню? – мне надо сказать хоть что-то. Я не буду пресмыкаться, хватит.

- Может, ответный визит?

- Только у вас было не заперто.

Я сильно напряжена, чтобы понять, что в его словах безопасная, даже умиротворяющая ирония. Собственно, я пойму это не сразу, пройдет несколько месяцев.

- Выбрось то, что у тебя в руках, и немедленно отправляйся в постель.

Хрена с два! Курить гораздо безопаснее, чем то, что произойдет в постели! Но готовая слететь фраза «не брошу» гаснет, не успев оформиться в звуковой сигнал, и уже в следующий момент я потрясенно моргаю, наблюдая, как алый огонек, описав дугу, исчезает за перилами лоджии. В руках пусто.

- Умница, девочка. Дверь не закрывай.

Я отсчитываю его удаляющиеся шаги с апатичным спокойствием приговоренного к смертной казни. Монстр решил быть великодушным, взять свою награду без применения грубых практик? Хорошо, что я не успела вздохнуть с облегчением, принять за правду иллюзию того, что все позади, и никто меня не тронет. Может, остается только радоваться тому, что не будет применения грубой физической силы? Да и этого мне никто не обещал…

Время тянется медленно, но мне все равно. Настолько, что я автоматически раскладываю «кэнфилд» на планшете, завалившись поперек кровати и согнув в коленях ноги. Может, я устала бояться? Да, именно так. Пока его нет рядом, мне не страшно!

Это было так легко осознать на контрасте с узкой полоской света от приоткрывшейся двери и мужским силуэтом в проеме. Мне захотелось сжаться, вдавиться в стену, провалиться сквозь матрац, только не видеть и не рисовать в воображении новые картины ужаса. Я заторможенно отложила в сторону планшет с первой партией, которую начала выигрывать за все время и с трудом подавила жалобный всхлип с диким желанием отползти и вцепиться руками в деревянные столбики изголовья, чтобы никакая сила не могла оторвать от надуманного якоря безопасности. Остановила только мысль о том что, возможно, вцепившись в эти перекрытия, я дам ему превосходную идею или же облегчу изначально поставленную задачу.

Чем можно было измерить всю глубину моей неадекватности? Да хотя бы тем, как я истрактовала непонятный в полумраке цилиндр в его ладони… вернее, с чем попыталась сравнить. Даже вскрикнула, когда электрический свет залил комнату.

- Вита сказала, ты не пьешь. Это что за геройство вместе с акциями протеста?

Я смотрю на стакан с молоком. Мне бы расхохотаться от того, с чем я его сравнила, вспомнить Зигмунда Фрейда, но плотно сжатые губы Александра не располагают ни к тому, ни к другому.

- Я… я не могу пить молоко.

- Я смотрел медицинское заключение, у тебя нет аллергии на лактозу. Укройся одеялом и выпей медленными глотками!

- Я не буду!

Он не настаивает. Просто ставит стакан на столик, без театрального вздоха или других проявлений неодобрения, но тонкие губы все так же сжаты в плотную линию, а от одной только попытки поймать его взгляд меня прошибает противным разрядом острой уязвимости.

- Скажи мне, Юля, - никакой наигранности в этом задумчивом взгляде в сторону, в мягкой трактовке риторического вопроса. – Почему тебе так нравится меня расстраивать?

Много ли надо, чтобы паническая дрожь наконец пробила блокаду обманчивого анабиоза? Сколько ударов перепуганного сердечка до запуска красной кнопки бесконтрольных рыданий сорвавшегося сознания? До гребаного дежавю с извержением вулкана задавленного воспоминания с красными каплями крови на белой коже чужих туфель, сжатыми в судорогу пальцами вокруг чужих щиколоток, спазмом горла и меркнущим сознанием? Это долбанное молоко с противной пенкой сейчас единственный барьер между рвущимися канатами самоконтроля и падением в бездну с росписью в собственной слабости. Я не замечаю, что оно обжигает горло, взрывается в желудке вспышкой болезненного жара, с выбросом испарины по лбу и спине, я даже не сразу чувствую прикосновение ладони, перехватившей запястье.