Шаблонное мышление знатоков настоящих чувств, воспетых в литературе, кинематографе и психологических исследованиях настолько прочно убедило недалекий социум в алгоритме якобы правильных чувств, что, узнай его истинные мысли, общественность завопила бы синхронным резонансом. Тьма и Свет неотделимы, и он один знает, о чем молчит обширный поток информационного поля.

Ему хочется носить ее на руках и одновременно терзать агрессивными поцелуями. Окутать самой возвышенной нежностью – и в то же время навсегда привязать к себе далеко не романтическими методами. Отдать жизнь за ее счастливую улыбку и выпить, запустить под кожу отголоски затихающих слез. Он бы никогда не посмел это сделать без ее молчаливого согласия.

Стук каблуков о плитку разносится в пустом доме звонким эхом. Уверенный рывок петель с крупными пуговицами на груди, размыкание замка широкого пояса – дубленка черным покрывалом падает на пол за ее спиной, игривая непосредственность в глазах сменяется напряженной серьезностью с искрами жаждущего предвкушения последующей близости. Пальцы зарываются в шелк ее волос, погладив теплую уязвимую впадинку затылка, резко сжимаются в кулак с захватом мягких темных прядей, ей не должно быть больно сверх грани чувствительности, он контролирует каждое свое движение и силу воздействия. Никогда его узаконенной одержимости не затопить берега контроля и возвышенного чувства, которое бережет ее сущность от острых рывков. Зеркало было последним.

Испуганный, но полный завуалированного наслаждения от адреналинового всплеска вскрик проходит электрическим током по всем органам чувств, когда он резко разворачивает свою такую долгожданную и так горячо любимую добычу лицом к стене, декорированной шершавым рельефом песчаника. Рывок молнии на платье, в котором она выглядит самой настоящей леди, и фактурная ткань скользит по сжавшимся плечикам, женственным изгибам талии и бедер к ногам. Она останется завоеванной королевой даже на коленях у его ног, замирающая в ожидании удовольствия, тянущаяся к его рукам в надежде на ласку и боль, - скоро эти две несопоставимые сущности станут для нее единым целым. Ее сладкая дрожь ответного желания трогает сердце росчерками замирающей нежности, которая призвана уравновесить агрессию, настроить на свою волну, направить в русло последующего обоюдного экстаза. Тонкие запястья доверчиво устремляются в тиски захвата его ладони. Пальцы левой руки уверенной лаской искусителя размыкают застежку кружевного бюстгальтера, вынимая лямки из пазов крепления, чтобы не отпускать зажатые кисти прекрасной и чувственной наложницы, добровольно сошедшей в мир его власти с запредельного Олимпа. Орудие соблазна скользит по изгибу его руки, последнему препятствию, когда ладонь накрывает теплую совершенную грудь с твердым пиком соска, выдавшего ее желание в унисон с участившимся дыханием. Она давно перешла грань опасливых размышлений, и только диктат его власти не позволяет этой девочке развернуться и поглотить губы жаждущим поцелуем со всем накалом страсти, которая не уступает его желанию. Бедра плавным движением устремляются навстречу, разжигая новый взрыв-вспышку обострившегося желания в перенапряженном члене.

Он не будет спешить, как бы сильно ни было желание взять ее прямо в прихожей. Рывок тонких колготок вниз, – нет сил отказать себе в этом запредельном желании плавно стянуть тонкую лайкру с ее длинных совершенных ног, продавив лоскуток ластовицы нажатием подошвы туфель, с тем, чтобы присесть рядом, покрыв отрывистыми поцелуями гладкую загорелую кожу, расстегнуть молнию сапожек, стянув их вместе с колготками. Керамогранит холла стал плацдармом их воссоединения с выброшенными белыми флагами разбросанной одежды. Когда он вновь поднимает ее на руки, обнаженную, за исключением тонких кружевных трусиков, дрожь жаждущего желания вливается в кровь вместе с ее хриплым стоном и невидящим взглядом потемневших от страсти глаз. Тонкие пальчики впиваются в лацканы пиджака в немой мольбе на продолжение ласки, ему просто не остается ничего иного, кроме как толкнуть ногой дверь, чтобы проследовать в спальню по витой спирали лестницы.

Его девочка, самое прекрасное, что с ним случалось за десятки лет ожидания, больше не вжимается в спинку кровати и не следит за ним исподлобья испуганным и настороженным взглядом… Улыбка так и не покинула ее припухших от поцелуев губ, огромные глаза кажутся черными от затопившей страсти, позвоночник выгибается разрядами сладчайшего желания навстречу поглаживаниям ладони. Черное кружево трусиков скользит по шелковой глади ее ног, открывая полностью его власти и обладанию. Но нет, сегодня он не будет спешить, невзирая на то, что эрекция достигла почти пограничных пределов, в висках отдает ритм пылающего сердца, а желание войти в ее податливые тугие глубины с трудом поддается контролю. Нет, у него другие планы, и это тоже будет, но позже!

Звук выдвигающегося ящика режет острым импульсом, чуть смягченным звоном цепи оков с кожаными манжетами. Быстрый взгляд в омут внимательных глаз его любимой девочки… испугалась? Сжалась? Нет. В глазах предвкушение восторга, даже тонкие ладони непроизвольно оторвались от шелка покрывала, словно устремившись навстречу долгожданным браслетам. Молчаливое согласие дрожащим росчерком опустившихся ресниц, сладострастный всхлип-полустон, который внешне может показаться проявлением протеста, когда мягкая кожа властно обхватывает тонкие кисти. Захват рук с фиксацией карабина в изголовье кровати, жаркий поцелуй в приоткрытые в жаждущем порыве большего влажные, горячие губы… Ни малейших завихрений протеста и неприятия с отголосками страха нет и в помине. Она доверчиво раскрыта его поглощающему чувству, они оба знают без излишних слов, малейшее сомнение или проявление дискомфорта, он остановится. Ее удовольствие его первоочередная цель.

Прервать поцелуй всего лишь на миг, чтобы вновь потянуться к ящику и сжать руками рукоять того самого средства, что скоро унесет ее в запредельные слои стратосферы. Внимательный взгляд в широко распахнутые глаза, в которых промелькнул мимолетный испуг, тотчас же сменившийся восторженным любопытством. Расширенные от страсти зрачки фокусируются на плетении плети с наконечниками в виде мелких соцветий, которая предварительной лаской скользит по глади плоского животика, задевая линию промежности нежным поглаживанием… ему не приходится долго ждать. Едва уловимый кивок в унисон с опущенными ресницами немым позволением.

Первый удар выбивает из ее горла ошеломленный крик, кожа манжет впивается в запястья. Волновой откат сладострастной отдачи затапливает сердце щемящим восторгом, выверенная пауза в четыре секунды – с новым ударом по изгибу бедра, который в первые миллисекунды практически неощутим. Особенность плетения делает боль отложенной во времени, она расцветет жарким жалящим цветком лишь спустя полторы секунды…

«Хочешь продолжить? Мы остановимся, только скажи!» - немой вопрос на уровне объединенного ментала с нетерпеливым отрицанием, даже легким возмущением – никаких остановок, никогда! Бег спланированного таймера для последующих укусов плети. Он намеренно не заставил ее считать. Ритмичность нанесения ударов шаг за шагом приближает ее к грани свободного полета…

Выравнивается напряженное дыхание, расслабляются натянутые мышцы скованных рук с доверительно раскрытыми ладонями. Всхлипы от обжигающих укусов становятся глубже, продолжительнее, до тех пор, пока распахнутые глаза не заволакивает пеленой накрывшего транса, а на губах не расцветает расслабленная улыбка.

Она не с ним – и в то же время, настолько рядом, насколько никогда прежде не была. Эндорфиновые вихри несут ее в потоках сладкой эйфории так высоко, что туда не залетают даже птицы.

- Я люблю тебя, - шепчет он в ее полуоткрытые губы, размыкая карабин крепления цепи и укрывая теплым пледом. Ей будет холодно, когда она вернется из сладкого путешествия под названием «сабспейс». – Ты даже не можешь предположить, насколько сильно!

Ему хочется верить, что она услышит. Даже если не запомнит, у них целая вечность, чтобы он смог неоднократно повторить эти слова. Устраивая поудобнее ее голову на мягкой подушке, он переводит задумчивый взгляд на сейф, задекорированный полотном картины. Нет, он подождет еще несколько дней. Так можно приручить вечность, заставляя свою девочку шаг за шагом переживать самые счастливые эмоции. Он обязательно это сделает… Но сейчас у них впереди целая ночь, приправленная мерцающими искрами долгожданного выстраданного счастья.

Они вместе. И больше никто и ничто не в силах этому помешать.

Глава 26

Спирали чистого удовольствия, полета – единения расцветают на кончиках освободившихся крыльев арабской вязью, расписывая в яркие цвета историю нашего слияния-поглощения, прекраснее которого, я сейчас уверена, нет ничего и не может быть. Мои пальцы скользят по его спине, оставляя розовеющие отметины от ногтей. Подсознание ставит штрих-код обладания на теле мужчины, которого я уже давно называю своим, и теперь без каких-либо сомнений. Мы прошиты метками обоюдной эйфории до костного мозга, последнего нейрона сознания, до самой мельчайшей клетки. Одна на двоих вселенная расцвела ярчайшими красками, которые никогда не поблекнут, пока эти сильные ладони бережными властными касаниями гладят мои плечи, пока эти жаждущие губы рисуют новые картины на моем теле росписью поцелуев, а я извиваюсь под ним, рассыпаясь на атомы от чувства восхитительного вторжения – наполненности, чувствуя толчки пылающим сердцем, транслирующим их алыми искрами по трепещущим крыльям. Я почти физически ощущаю их за своей спиной, закусывая губы, но не силах сдержать крик, когда мышцы вагины, выстрелив последними дротиками острого удовольствия и нектара, сжимаются, затопив первым приливом накрывающего струйного оргазма. Ногти помимо воли чертят голографический Х по перекату стальных грудных мышц, словно это может помочь мне удержаться в этом мире.