Сарай же был построен за стеной и предназначался для домашнего скота: она слышала, как беспокоились животные. Дальше простирались поля… на которых зрел необычный урожай из палаток и вооруженных воинов. Она уже видела их с холма вместе с Вулфом и Адамом. Среди воинов бродили монахи с опущенными головами и сложенными под просторными одеяниями руками.

Неожиданно Ллис вспомнила, как она одета, и обрадовалась.

Ей предстояло рискованное дело: нужно было скатиться с копны сена на землю, а это могло привлечь нежелательное внимание. Ее прелестные ножки мелькнули в воздухе, когда она покатилась вниз. Капюшон откинулся, край рясы задрался выше колен.

Смущенная беспорядком, в котором оказался ее наряд в результате падения, она взглянула вверх. Не далее как в двух шагах от нее стояла фигура в сутане и смотрела на нее с нескрываемым презрением. Однако, к ее глубокому изумлению, мужчина просто отвернулся с каменным выражением лица и отправился по своим делам.

Ллис встала, одернула складки грубой коричневой рясы, чтобы прикрыть ноги. Однако одежда была так длинна, что волочилась по земле. Она заново завязала на бедрах пояс из сыромятной кожи, подтянув слишком широкое одеяние и собрав его на животе так, чтобы оно было приемлемой длины. Она пониже натянула капюшон на лицо и сложила руки, имитируя манеру монахов, чтобы никто не мог заметить, что это были руки девушки.

Она поняла, что была первая половина дня. Движение солнца подсказало Ллис, в какую сторону идти, чтобы добраться до леса, расположенного западнее монастыря. Девушка старалась двигаться размеренной походкой монаха, который только что прошел мимо нее. Ей предстояло пройти сквозь лагерь вооруженных врагов, и она должна быть особенно осторожна. Спокойно и уверенно двинулась Ллис по направлению к лесу, где ее ждали благодатная прохлада и покой. В его объятиях она всегда находила утешение.


Адам быстрыми шагами вышел из сарая, стряхивая на ходу сено, прилипшее к его рыжеватой шерстяной тунике и к штанам, плотно облегавшим сильные икры, перетянутые до колен длинными полосками кожи. Солнце давно уже встало, и краски зари уступили место чистому бледно-голубому цвету. Его беспокоило, что он проспал так долго. На самом деле поспать ему почти не удалось. Он был так рассержен непрошеным вторжением колдуньи в его постель в доме Вулфа, что долго не мог успокоиться и заснуть.

Стряхнув со своих широких плеч несколько особо упорных соломинок, Адам догнал мужчин, только что вошедших в дом. Он видел, как немолодой, но еще не согбенный временем мужчина с развевающимися седыми волосами и длинной бородой опирался на необычной формы посох. Судя по локонам, сопровождавший его был гораздо моложе. Его черные волосы до плеч напоминали волосы Ллис: они тоже были черными как смоль. Мужчины были незнакомы Адаму, но по тому, как тепло приветствовала их хозяйка дома, она их прекрасно знала.

Адам медленно поднялся по ступенькам и вошел в комнату. Не желая мешать встрече, он отошел в темную часть зала. Когда хозяйка заговорила, он впервые в жизни был благодарен отцу за то, что тот заставил его, своевольного ребенка, учить язык кимвров. А ведь он не хотел его изучать и не верил, что эти знания когда-нибудь ему пригодятся.

– Добро пожаловать! Вы и представить не можете, как я вам рада! – Брина ласково провела странную пару и усадила на стулья возле камина. Она только собралась рассказать им о своей печали, которой ей так не терпелось поделиться, как заговорил ее темноволосый гость.

– А где же Ллис?

Адам плохо отдохнул ночью, да и внимание его было отвлечено гостями, одетыми в черные плащи, так что он не успел задать себе тот же вопрос. Его янтарные глаза быстро и внимательно оглядели комнату в поисках девушки. Но ни его застенчивой пленительной красотки, ни распутной сирены, известной обитателям Трокенхольта под именем Ллис, нигде не было видно. Бронзовые брови обеспокоенно сошлись на переносице. Он ждал ответа.

– Она пошла за водой к ручью. – Брина стараясь не выдать своего нетерпения и не раздражаться из-за того, что вопрос молодого гостя помешал ей как можно скорее изложить свою отчаянную мольбу о помощи дочери. – Она скоро вернется.

Ивейн кивнул. Он не видел ничего необычного в том, что колдунья выполняет работу, которую высокородная саксонская леди предоставила бы рабам.

Ответив на вопрос брата-близнеца Ллис, Брина поспешила сама задать вопрос, который вежливой хозяйке следовало задать прежде, чем обращаться за помощью.

– Что заставило вас так быстро вернуться в Трокенхольт?

– Ты права, внучка, для нашего возвращения есть серьезная причина.

Старик кивнул, и огонь камина, осветив его белоснежную голову, придал всему облику старика некое сияние.

Внучка? Только теперь Адам понял, что перед ним был знаменитый Глиндор. В последние годы жизни отцу Адама приходилось фиксировать в своих хрониках немало подвигов этого колдуна, что значительно усложнило его работу монастырского летописца. Размышления Адама были прерваны надтреснутым смехом и словами Глиндора.

– Причина важная, иначе нас бы здесь не было. Брина знала старика всю свою жизнь, поэтому без труда различила за притворным весельем большую озабоченность. Она опустилась рядом с ним на колени. Не предупредили ли его духи о судьбе Ани? Или о его собственной судьбе? Она сжала в своих ладонях его руку, хрупкость которой испугала ее. Но тут заговорил молодой человек.

– Темные силы поднимаются от земли, – сказал Ивейн. – Другие силы спускаются с неба. Они сплетаются в зловещие вихри, опасность возрастает.

В ушах Адама все еще звучали эти странные слова, когда он заметил, что Вулф подошел и заслонил собою солнечный свет, падавший из дверного проема. Но ни один из золотоволосых саксонских воинов не желал прерывать мрачный разговор.

Глаза Брины цвета грудки голубя потемнели и стали угольно черными, встретив немигающий взгляд Ивейна. В ярко-синих глазах его сверкали искры, словно высеченные кремнем. Брина вдруг поняла, что пришло время признать новый статус ее приемного сына. Он стал взрослым и явно заслужил право говорить со своим наставником как равный. Они с Ллис обладали способностями, позволявшими им осуществлять задуманное с помощью сил природы, в то время как старик и Ивейн овладели способностью управлять этими силами.

– Не сулят ли эти силы недоброе?

Напрасно пытаясь скрыть нервное напряжение, Брина отпустила руку старика и принялась затягивать и расправлять искусно расшитый пояс из ткани, низко лежавший на ее бедрах.

– Силы, способные помешать безгласным духам, близки… очень близки. – Голос Ивейна стал голосом взрослого мужчины. По глубине и силе раскатов он был под стать голосу старика, но обретал бархатную мягкость, когда молодой человек обращался к женщине, которую он любил и которой восхищался. – Но там, где мы объединяем закат и сумерки, солнце и луну, они взывают к ночным ужасам и зовут бурю.

Перед лицом опасностей, грозящих семье и друзьям, перед возможной смертельной угрозой Брина побледнела. Она слышала о том, какие несчастья могут произойти, если кто-либо из людей, обладающих могуществом знаний друидов, знаний, предназначенных для добрых дел, начнет употреблять эти знания во зло. Но ведь ее дед был уверен, что уже несколько веков не было лиц, предпринимавших подобные попытки, что все они канули в лету.

– Близко? Как близко? – спросила Брина. Глаза Ивейна стали темными, как глаза Глиндора:

– Трокенхольт лежит в центре грядущей бури.

Старший из колдунов сделал это зловещее предупреждение для того, чтобы она представляла размеры опасности.

– Положение особенно опасно, потому что предстоящая буря разразится в особый для природы момент, когда она проходит цикл излияния энергии. – Сочный голос Глиндора дрожал от гнева.

Брина нахмурилась еще сильнее, когда попыталась связать сказанное колдунами с теми ответами, которые она сама получила, пытаясь добиться у сил природы объяснения некоторых таинственных случаев. Но все дело в том, что она уже очень долго, кажется целую вечность, была поглощена собственными проблемами, связанными с болезнью дочери. Кажется, она уже утратила счет времени. Ей стыдно было в этом признаться, ведь она была одной из немногих избранных.

– Гм, – проворчал Глиндор. – Не хочешь ли ты, чтобы я поверил, будто плохо тебя учил и ты забыла о редких и быстротечных астральных событиях? Это же долг всех друидов, долг перед прошлым, то, что мы должны передать в будущее!

Упрек деда освежил ей память. Словно ослепительный свет озарил ее затуманенный ум. Как и говорил дед, предстоящее событие было одним из очень редких, и если его проигнорировать, то последствия могут быть ужасны. Особенно если не знать, как оно влияет на потоки энергии, изливаемые природой.

– Извини, дедушка. Болезнь, настигшая Аню в конце вашего прошлого визита, все еще не отпустила ее. Боюсь, что свеча ее жизни так слаба, что вот-вот угаснет.

Густые белые брови на лице Глиндора сошлись в прямую линию. Лицо его стало страшным. Если бы его спросили, он стал бы отрицать, что питал особую привязанность к этой крошечной девочке, похожей на хрупкую маргаритку, такую нежную и робкую перед могучими силами природы.

Но если Глиндор был привязан к Ане, то Ивейн души в ней не чаял, да и она жалась к нему всякий раз, как он оказывался поблизости. Известие о том, что ее болезнь очень серьезна, привело его в ярость.

Ивейн вскочил.

– Где Аня? – в голосе его слышались нетерпение и страх.

Брина молча провела темноволосого молодого человека в крохотную комнатку, где ее дочь лежала уже чуть ли не в объятиях смерти.


Мелодичный звук ударов церковного колокола разносился над военным лагерем в монастырских полях и казался особенно звучным в стенах монастырской церкви. Но этот мирный звук не угасил скандала, который разыгрался в покоях епископа.

– Как это исчезла? – прорычал Уилфрид, и его лицо стало почти багровым.