Таррин Фишер - Вор (ЛП)

Войдя тем вечером в палатку, я был решительно настроен лишить её этой власти.

— Ты хозяйка своего собственного тела, да?

Она демонстративно выставила подбородок.

— Да.

— Тогда у тебя будут кое-какие проблемы с управлением им.

Приблизившись к ней, я заметил неуверенность, поселившуюся в её глазах. Раз она хотела играть в игры, то я намеревался начать играть жестче. Игра вышла из-под её контроля. Весь последний год мне приходилось сражаться за каждое желание, за каждую потребность, а ведь всё, чего я хотел, умещалось в три слова. Три слова, которые она мне так и не сказала, и теперь она поплатится за это.

Она попыталась уйти, но я схватил её за запястья и притянул к себе.

Сдержанность, которую я так усиленно проявлял в течение года, неуверенно висела на краю обрыва. Я позволил ей ещё немного там повисеть, после чего спихнул её в пропасть и поцеловал Оливию. Я целовал её так, как целуют опытную девушку. Я целовал так, как целовал тогда, в первый раз, в бассейне — ещё до того, как узнал, что она так разбита. Она отреагировала лучше, чем я ожидал, словно ждала, когда же я её так поцелую. Она пыталась оттолкнуть меня пару раз, но делала это вполсилы. И даже тогда она не прекращала меня целовать. Её разум боролся сам с собой. Я решил немного ей помочь. Оторвавшись от неё, я схватил край её тонкой футболки и порвал прямо по шву. Порвал, словно бумагу. Она приоткрыла рот, когда я снял порванную ткань с её рук и отбросил в сторону. Снова притянув к себе Оливию, я поцеловал её, ловко расстегивая лифчик и откидывая его в сторону. Она стояла возле меня. Кожа к коже. Я сдернул с неё штаны, и она простонала мне в рот так, словно это было одновременно лучшее и худшее, что я когда-либо делал.

Она тяжело дышала мне в рот, что… о Господи … я был так возбужден, что решил немного замедлиться. Мне хотелось растянуть время, целуя её в тех местах, в которых я всегда хотел её поцеловать, но не мог: ложбинку между её грудей, внутреннюю поверхность бёдер, поясницу…

У неё есть одно маленькое родимое пятнышко прямо над ключицей, возле основания шеи. Слушая её вздохи удовлетворения, я продолжил путь вниз. Когда я достиг её идеальных сосков, она прильнула ко мне, словно её желание было настолько невыносимым, что ей с трудом удавалось стоять. Я уложил её на пол, нависая сверху. Посасывая её соски, я рукой скользил вверх по внутренней стороне её бедра. На ней были надеты чёрные кружевные трусики, выделяющиеся на её кремовой коже. Моя рука остановилась, когда я достиг её промежности. Мне хотелось, чтобы она тоже этого захотела. Я провел большим пальцем по кружеву, и она изогнулась подо мной. Интересно, кто-нибудь прежде касался её там? Мне становилось всё труднее и труднее контролировать себя. Я дышал, уткнувшись в её волосы. От них пахло свежестью и чистотой.

— Ты всё ещё контролируешь себя?

Она кивнула. Я чувствовал, как она дрожит подо мной. Лгунья.

— Останови меня, — сказал я. — Если у тебя всё под контролем, то останови меня.

Я стянул с неё спортивные штаны, которые до этого все ещё висели в районе лодыжек. Она посмотрела на меня остекленевшими глазами, словно остановить меня — было последним, чего она хотела.

И тогда я пришёл в себя. Моя игра становилась ядовитой. Дышать становилось всё тяжелее. Я мог взять её сейчас. Она бы позволила. Но это было бы несправедливо, ведь я манипулировал ей. Она бы разозлилась на меня, когда пришла в себя, и я потерял бы её. Мне просто нужно было, чтобы она признала мою власть.

— Так кто владеет тобой?

Она облизнула губы. Её запястья были зажаты в моих руках. Я почувствовал слабое давление, когда Оливия попыталась приподняться. Она молча спрашивала меня. Я отпрянул — Оливия научила меня этому. Она покачала головой, не понимая, что происходит.

Я встретился с ней взглядом, призывая посмотреть на меня.

Положив руку на грудь Оливии, я почувствовал, как бьется её сердце… Почувствовал, как оно бьется для меня и из-за меня.

Я хочу её. Я хочу её. Я хочу её. «Пожалуйста, Оливия. Пожалуйста, позволь мне обладать тобой…».

— Так кто же владеет тобой?

Её глаза увлажнились. Она всё поняла. Её тело обмякло.

— Ты, — мягко ответила она.

Её уязвимость, тело, волосы… — все это чертовски заводило меня. Никогда в своей жизни я не хотел ни одну женщину так, как её.

Откинув голову назад, я закрыл глаза и слез с неё.

«Только не смотри на неё. Если ты сделаешь это, то окажешься в ней».

— Спасибо.

И затем я ушел так быстро, как только мог, чтобы принять холодный, очень холодный душ.

Всю следующую неделю она даже не смотрела на меня.

Звонит мобильный телефон. Я с трудом открываю глаза. Сквозь шторы не пробивается свет, а это значит, что сейчас либо очень поздно, либо очень рано для звонков. Я нажимаю «ответить» и прислоняю телефон к уху.

— Слушаю.

— Калеб?

Я сажусь в кровати и оглядываюсь на Джессику, чтобы понять, не разбудил ли я её. Она спит на животе, её лицо скрыто волосами.

— Да? — Я потираю глаза, притягивая колени к корпусу.

— Это я.

Мне требуется несколько секунд, чтобы сообразить, кем является «это я».

— Оливия?

Я смотрю на часы. Сейчас 4:49. Я свешиваю ноги с кровати, удерживая телефон между ухом и плечом. Прежде, чем она успевает сказать мне что-нибудь ещё, я надеваю штаны и разыскиваю свои тапки.

— Калеб, прости… я не знала, кому ещё позвонить.

— Не извиняйся, просто скажи, что случилось.

— Это Добсон, — говорит она. Оливия торопится, её слова обрываются и путаются. — Он присылал мне письма целый год. Прошлой ночью он совершил побег из «Селбета». Полиция полагает, что он направляется сюда.

Я отрываюсь от телефона, чтобы натянуть на себя кофту.

— Где Ной?

На другой стороне линии тишина, и я начинаю думать, что она сбросила вызов.

— Оливия?

— Его здесь нет.

— Ясно, — говорю я. — Хорошо. Буду у тебя через полчаса.

Я бужу Джессику и говорю, куда собираюсь.

— Хочешь, чтобы я поехала с тобой? — спрашивает она, едва открыв глаза.

— Нет, всё в порядке.

Я целую её в висок, и она опять возвращается на подушку. Выйдя из лифта и направляясь к гаражу, я улавливаю присутствие соли в воздухе. Вы всегда можете учуять запах океана рано утром, пока выхлопные газы машин и антропогенные загрязнения ещё не заполонили улицу.

За полчаса я доезжаю до пляжа Санни Айслес, где её дом возвышается над всеми остальными, одной стороной открывая вид на город, другой — на океан. Это единственный жилой дом с антибликовыми стеклами. Когда я захожу в лобби, ночной консьерж смотрит на меня так, словно решил, что мое имя Добсон, и я только что сбежал из сумасшедшего дома.

— Миссис Каспен дала нам строгое указание не пускать никого наверх, — говорит он.

— Позвоните ей, — говорю я, указывая на телефон.

И тогда я слышу её голос, раздавшийся позади меня.

— Всё в порядке, Ник.

Я поворачиваюсь и вижу, как она направляется ко мне. Оливия одета в белые штаны для йоги и подходящую к ним толстовку. На голову она натянула капюшон, но из-под него выбилось несколько прядей, обрамляя её взволнованное лицо. Я повинуюсь инстинктам: за пару шагов пересекаю пространство, разделяющее нас, и притягиваю её к себе. Она зарывается лицом мне в грудь так сильно, что едва может дышать, и обхватывает руками меня за плечи. Мы всегда так обнимались. Она называла это апперкотом. В колледже она всегда говорила: «Апперкотируй меня, Калеб», — и люди смотрели на нас так, словно я должен был вот-вот её ударить.

— Боишься? — спрашиваю я ей в макушку.

Она кивает у моей груди.

— Не думала, что всё так обернется, — тихо бормочет она. Я приподнимаю её лицо за подбородок. Её рот всего лишь в нескольких дюймах от моего. Я вспоминаю, какими нежными и мягкими были её губы, сопротивляясь желанию снова попробовать их. И это подводит меня к самому важному вопросу.

— Где твой муж, Оливия?

Она выглядит такой расстроенной, что я начинаю жалеть о том, что задал этот вопрос.

— Не спрашивай меня об этом сегодня, ладно?

— Ладно, — говорю я, смотря ей прямо в глаза. — Хочешь где-нибудь позравтракрать? — Она выдавливает улыбку из-за неправильного произношения слова. Мы привыкли так говорить.

Мы.

Привыкли.

Она выглядит взволнованной, когда приближается к выходу.

— Герцогиня, — говорю я, сжимая её руку и улыбаясь, — ты со мной.

— Это хорошо, — кивает она, — потому что если он найдет меня, то у меня будут огромные проблемы.

Я смеюсь над её сухой шуткой и подталкиваю к двери.

Лоб в лоб мы встречаемся с Кэмми.

— Какого черта, — говорит она, взмахивая руками. — Я и не знала, что у нас тут чертово воссоединение отношений.

Оливия прикрывает глаза.

— Не осуждай меня.

Кэмми шлепает меня по заднице и обнимает Оливию.

— Я говорила тебе, что сейчас приеду, не нужно было звонить ему.

— Ему я позвонила первому. С ним я чувствую себя в большей безопасности, чем с тобой.

— Всё дело в его огромном члене, не так ли? Он мог бы просто ударить им Добсона и ….

— Поедем на моей машине, — говорю я, открывая дверь. Кэмми проходит мимо меня и садится на заднее сидение. — Привет, Кэмми.

Она улыбается мне, и я качаю головой. Лучшая подруга Оливии — её полная противоположность. Мне всегда казалось странным, что они общаются. Я словно наблюдал за ураганным ливнем, хотя на небе в этот момент не было ни единого облачка. Сейчас они дерутся, а спустя мгновение уже заключают друг друга в объятия.