Таррин Фишер - Вор (ЛП)

— Просто я не думаю, что мы совместимы.

— Но мне так не кажется, — сказал я. Наша химия была приятной. Оливия либо все отрицала, либо врала напропалую. Держу пари, что врала.

Она моргнула, причем настолько быстро, насколько птица махает крыльями.

— Прости меня. Просто мне кажется, что мы находимся на разных волнах, — она вымолвила «на разных волнах» так, словно не была уверена, правильно ли употребляет эту фразу. На самом деле мы были на одной волне — я хотел её, она хотела меня. Просто она об этом ещё не знала.

— Это не совсем то, что я имел в виду. Я знаю, что нравлюсь тебе также сильно, как и ты мне. Но это твой выбор, да и я джентльмен. Раз уж ты хочешь, чтобы я отступил — хорошо. Прощай, Оливия.

И прежде, чем я успел схватить её в охапку и хорошенько встряхнуть, чтобы высвободить её чувства, я ушёл.

«Только не оборачивайся! Борись с собой!».

Вот, о чём я думал, уходя. Последнее, чего мне хотелось, это гоняться за человеком, который не хотел меня… или ещё не знал, что хотел.

Я вернулся в свою комнату в общежитии и выпил теплого пива. Быть отвергнутым первый раз в своей жизни — не самое приятное чувство. По правде говоря, очень поганое чувство. По крайней мере, мне тогда так казалось. Я делал все, о чем она меня просила. Мои товарищи по команде практически не разговаривали со мной, тренер на время отстранил меня от игры, и вдобавок ко всему мне разбили сердце. Вдребезги. Как я вообще мог испытывать подобные чувства по отношению к человеку, которого только что встретил?

Я делаю глоток пива, достаю учебник по статистике и около тридцати минут тупо таращусь на страницы, абсолютно ничего не видя. Хотя нет, это не правда. Я вижу Оливию Каспен.

Я видел её повсюду, безуспешно притворяясь, что не видел. Я убеждал себя, что она была самой обычной девчонкой, а не девушкой, которую я так сильно хотел. Мои друзья считали, что я так маниакально хотел её, потому что не мог заполучить. Я не стал их переубеждать. Возможно, так оно и есть. Они подбадривали меня, похлопывая по плечу и указывая на случайных девчонок в университете, которые с удовольствием переспали бы со мной. Ребята называли это секс-терапией. Я пробовал обращаться к ней раз, а может и два, но не было никакого эффекта. Я был выжат, отвергнут и опьянен девчонкой, которую всего лишь однажды поцеловал. Когда кто-то упомянул, что, возможно, она просто лесбиянка, я зацепился за эту идею. Но потом, спустя примерно месяц после того, как Оливия сказала мне, что мы не подходим друг другу, она начала встречаться с самым большим придурком на свете. Я ненавидел их. Поэтому я решил двигаться дальше, убедив себя в том, что она оказалась не такой, какой я себе её представлял.

И тогда я встретил Джессику. Первым, что она сказала, было: «Черт, не могу понять, чего я хочу больше: облизать тебя или выйти за тебя замуж».

На что я ответил: «А что скажешь насчет и того, и другого?».

С этого все и началось. Мы были вместе. Джессика Александр была сексуальной, доброй и взбалмошной. Как раз мой тип. В тоже время она была очень умная, но вы никогда бы этого не поняли, особенно если бы услышали, с каким ажиотажем она обсуждает такие темы, как одежда и фильмы. Мне нравилось быть с ней. Мне нравилось заниматься с ней сексом. Она заполнила ту пустоту, которая образовалась внутри меня. Оливия постепенно отодвинулась на задний план. Спустя некоторое время я уже мог спокойно отшучиваться о ней. Оглядываясь назад, мне становилось смешно от того, что я был одержим девчонкой, которую едва знал. Потом, будучи уже счастлив в новых отношениях, я узнал, что Джессика беременна и сделала аборт у меня за спиной, даже не сообщив мне о том, что ждала ребенка. Меня убивал тот факт, что она приняла решение без меня. Это был мой ребенок. Мой. Я хотел этого ребенка. Я забрал бы его, даже если бы Джессика не захотела заниматься его воспитанием. Я ударил кулаком по стволу дерева, вывихнул запястье и решил завязать со знакомствами и свиданиями.

Когда мои родители развелись, мама хотела переехать в Америку. Она родилась в Мичигане. Ее отец — мой дедушка — познакомился с бабушкой в Кембридже, где учился по обмену. Когда они поженились, то вернулись ненадолго в Соединенные Штаты, и у них родилась моя мама. Но, когда бабушка заболела, дедушка продал землю с домом и переехал ради неё в Англию. Мои родители вращались в одних и тех же социальных кругах, благодаря чему сблизились, и произошло то, что и должно было произойти. Она отвергла имена Сэм, Альфред и Чарльз и дала нам с братом американские имена. Когда она поймала отца на измене в третий раз, то собрала вещи, забрала нас и переехала в Америку. Я переживал переезд сложнее, чем брат. Я долгое время винил во всем свою мать, пока не побывал на четвертой свадьбе отца. Когда я увидел его зачитывающим клятву в четвертый раз, то всё понял. Я даже не знал, как зовут его жену. Элизабет? Виктория? Я был уверен, что её имя созвучно имени одной из Английских Королев. Но, я точно знал, что не верю в разводы. Нельзя давать клятвы, а потом вот так просто нарушать их. Если я женюсь на женщине, то это будет один раз и на всю жизнь. Я не буду воспринимать брак, как аренду. Никогда.

Я хотел жениться на Джессике. Это не значит, что я уже купил ей кольцо, просто я видел, как она врывается в мой мир. Она нравилась моей матери и любила меня. Это было так просто. Но, когда я узнал, что она сделала аборт, даже не сказав мне, что была беременна, я порвал с ней. Не мог простить, что она избавилась от моего ребенка.

И тогда вернулась Оливия. Она ворвалась в мою жизнь танцующей сиреной. Я точно знал, что она не случайно появилась в доме моего братства той ночью и пальцем поманила меня на танцпол. Если бы она не пришла ко мне, я бы сам отправился за ней. «Забудь все, что знаешь, — сказал я себе. — Ты связан лишь с ней одной». Не знаю, с чего я это взял. Возможно, наши души соприкоснулись под тем деревом. Возможно, я сам решил, что люблю её. А может быть, эта любовь не была нашим выбором. Но когда я смотрел на эту женщину, я видел себя с другой стороны. Не с лучшей стороны. Ничто не могло удержать меня вдали от неё. Подобное заставляет человека совершать поступки, на которые, как ему казалось, он не способен. Те чувства, которые я испытывал к ней, пугали меня. Они напоминали всепоглощающую одержимость.

По правде говоря, на тот момент я только прикоснулся к одержимости. Она поглотила меня гораздо позднее.

Настоящее

— Передай масло, пожалуйста.

Черт.

Я передаю ей масло, осознавая всю значительность этой просьбы. Ведь, если ты через весь стол передаешь женщине масло, то между вами уже происходит нечто серьезное. Я хватаю её загорелую руку и целую запястье, от которого пахнет кондиционером для белья. Она улыбается мне — она всегда улыбается. У неё есть ямочки на щеках, и чем сильнее она улыбается, тем глубже они проявляются. Мы с Джессикой ещё не живем вместе, но периодически ночуем друг у друга. В основном у меня, потому что я люблю свою кровать. Сейчас я наблюдаю за тем, как она намазывает масло на тост, одновременно играя в свой iPad. Нам хорошо вместе. Я все ещё чувствую пустоту внутри себя, но она постепенно её заполняет.

— Передай, пожалуйста, соль, — теперь уже я её проверяю. Хочу почувствовать, каково это. Она передает солонку не глядя на меня, и я хмурюсь. Все знают, что нельзя передавать соль без перца. Они пара. И, даже если просят что-то одно, нужно передавать и то, и другое. Теперь мне придется расстаться с ней.

Шучу.

Собравшись на работу, мы целуемся в фойе около лифта.

— Калеб, — говорит она, когда я начинаю уходить.

— Да?

— Я люблю тебя.

Вау. Окей.

— Джесс, — начинаю я, — я….

— Не нужно ничего говорить, — улыбается она, — я просто хочу, чтобы ты знал.

— Океееееей, — медленно говорю я. — Увидимся вечером, да?

Она кивает.

Чуть больше восьми месяцев прошло с тех пор, как она впервые осталась у меня на ночь. Акиссежд — не так легко срывается с языка, как многие другие имена, переделанные мною. Её утреннее признание кажется мне странным, но я не могу понять почему. Может быть, нам уже пора начать жить вместе. Я сажусь в машину и включаю кондиционер на полную мощность. Ей нравится моя щетина. Лия терпеть не могла, когда я не брился. Она постоянно говорила, что щетина раздражает кожу на её лице. Когда она произносила слово «раздражает», мне хотелось развестись с ней. Или, возможно, мне просто всегда хотелось с ней развестись. Меня тошнит, когда я думаю о Лии, но не из-за неё — у Лии всегда было очень мало власти надо мной — а из-за той маленькой девочки.

Я отгоняю подальше от себя подобные мысли. Когда я приезжаю на работу, то встречаю в офисе свою мать, которая пришла навестить Стива.

— Он практически не появляется дома, да и ты очень редко навещаешь нас, — говорит она, обнимая меня. — Поэтому мне приходится приезжать сюда, чтобы увидеться со своими двумя мальчиками.

Она не упоминает моего брата. Она все ещё злится на него, в общем-то, как и я, за то, что он переспал с моей бывшей женой. Лия сбросила на меня эту маленькую бомбочку в ту самую ночь, когда сказала мне, что не я являюсь отцом её ребенка. Я бы солгал, если бы сказал, что никогда думал о том, что Эстелла может оказаться его дочерью. И это ранит больше всего.