– Атланта горит.

– Знаю, тетя Феб, – отозвался Коннор. – Я слышал об этом утром.

Уильям Т. Шерман, командующий войсками Союза в Джорджии, поклялся положить конец мятежу, спалив все от Атланты до Атлантического океана. Кавалеристы полковника Стюарта Льюиса находились в подчинении у Шермана.

Мистер Коннор О'Брайен, три месяца тому назад уволившийся из армии, сидел за своим столом в конторе «Фитц и сын». Сейчас, когда жаркий ноябрь закончился, Коннор благодарил Господа. Но не за то, что занялся семейным бизнесом.

– Я рад, что не участвую в зверствах Шермана.

– Общение с Индией повлияло на тебя, верно? Индия. Он старался не думать о ней. Безрезультатно.

Странную штуку сыграла с ним жизнь. Когда-то Коннор рвался на поле боя. Ради славы, во имя долга и восстановления его репутации доблестного офицера Союза. Общение с Индией, несомненно, изменило его взгляды.

– Ни при каких обстоятельствах мне бы не доставило удовольствия спалить целый штат.

– Мне жаль, что твой брат оказался на стороне, потерпевшей поражение. – Феб закрыла бухгалтерскую книгу, которую просматривала со старшим племянником. – Показания, которые он дал, положили конец его шпионской деятельности, но тебе не стоит беспокоиться, Коннор.

Как он мог не беспокоиться? Она усмехнулась.

– Я загадала желание. Попросила лампу, чтобы он умер в преклонном возрасте.

Никто из членов семьи не узнает о случившемся. Коннор разыскал «Джонса» и с огромным трудом заставил упрямца поставить точку в своей тайной работе. Он вынудил Джона Марка дать письменные показания в пользу Индии, однако младший брат проявил твердость и отказался забыть о своей ссоре с Коннором. Прежде чем чернила успели высохнуть, он удрал в Джорджию. В армию Конфедерации. Да поможет ему Господь.

Но заявление Джона Марка повлияло на суд. Коннор всегда будет благодарен брату за это.

– Я действительно поверила в эту лампу, – сказала Феб. – Она женила тебя, освободила Индию.

– Избавь меня от баек об этой чертовой лампе.

– Не беспокойся, племянник. У вас с Индией все наладится.

Коннор застонал. Он знал, что его жена обрела свободу. Это известие дошло до него несколько недель тому назад. Он постоянно мечтал о том, чтобы Кнопка дала ему второй шанс. Это желание усилилось, когда он узнал о ее освобождении. Но чувство обиды не позволяло ему броситься к ней.

Существовала ли на свете женщина, ранившая сердце своего мужа сильнее?

Разум говорил ему: она сделала это ради тебя. Как всегда, пожертвовала собой ради другого человека. На этот раз ради тебя. Она не хотела, чтобы ты видел, как она будет подниматься на эшафот. Эшафота не будет.

Из Плезант-Хилла не поступало известий. Возможно, каждое произнесенное ею жестокое слово было правдой.

– Я знаю, что тебя гложет, – сказала Феб. – Поезжай к ней. Она свободна. Ты – тоже. Привези свою жену.

– Я – не тот мужчина, который ей нужен.

– Тут ты ошибаешься.

Феб встала со стула, прошла к двери.

– Если у тебя есть голова на плечах, упрямый болван, ты завернешь купленную тобой книгу и отдашь ее Индии.

Он посмотрел на экземпляр «Тысячи и одной ночи», купленный в момент душевной слабости. В иные подобные моменты он читал поэзию, в которой совершенно не разбирался.

– Племянник, проваливай из Мемфиса.

– Неплохая мысль.


Холодный ноябрьский воздух заполнял спальню Индии в Плезант-Хилле, однако это не могло стать помехой для молодой женщины, спешившей написать письмо своему мужу. Она просила у него прощения.

Это был момент ее слабости. На прошлой неделе она убедила Зика и бабушку Мейбл в том, что им не следует откладывать бракосочетание. Сегодня в Плезант-Хилле сыграли свадьбу. Со стороны дальнего крыла дома доносился шум. В минуты этого веселья Индия решила попытаться навести порядок в собственной жизни.

Если еще не поздно.

Рыжеволосая тетя Коннора сообщила Индии о том, что ее муж уволился из армии и занялся торговлей. Это показалось Индии невообразимым, но она тут же мысленно одернула себя: «Что бы он ни делал, я хочу, чтобы он был счастлив!»

Внезапно двери балкона распахнулись, и ледяной ветер тихо пропел ее имя… Она знала, что ей это померещилось, но прозвучавший голос весьма напоминал голос Коннора. – Индия…

Мурашки пробежали по ее спине. Она повернула голову.

Сердце Индии едва не выпрыгнуло из груди. Появление Коннора казалось ответом на все ее молитвы. Индия не смогла сдержать счастливый смех.

Стоя на балконе в бурнусе и арабских сандалиях, эффектный, но смущенный Коннор держал в одной руке книгу, а в другой – нечто похожее на смятую цветную бумагу.

Настороженно глядя на Индию своими карими глазами, он судорожно сглотнул.

– Сегодня – твой день рождения.

Как он узнал? Впрочем, какое это имело значение? Индия стремительно встала, опрокинув при этом стул.

– Сегодня – твой день рождения, – повторил он, напомнив ей о дне, когда они познакомились, – и я хочу сделать тебе подарок.

Его появление было лучшим подарком, однако она позволила ему закончить.

– Возможно, твой скромный муж – не тот мужчина, который тебе нужен, но он – твой, что бы ты о нем ни думала. – Коннор переступил с ноги на ногу, прочистил горло. – «И ты должна любить его. Тогда покажется тебе любви достойным он».

– «Эпитафия поэта»?

Он кивнул.

– «Воспрянут вновь страдающие души…»

– Господи! – Смеясь, она закрыла ладонями уши. – Ты перепутал слова. Замолчи.

Он шагнул к ней; полы его плаща разлетелись в стороны.

– И что же мне делать, моя прелестная жена?

– Думаю, ты знаешь.

Ее голос был чистым и прозрачным, точно лучшее виски из Кентукки.

– «Не ведает того твоя душа»?

Коннор сбросил с себя плащ, поежился. Снова протянул ей свои подарки. Индия увидела среди них свечу для чтения поэзии.

Господи, как ей нравилось смотреть на него.

– Жена, ты предложишь мне войти или позволишь замерзнуть?

Она поманила его к себе, восхищаясь своим обнаженным кумиром. Судьба снова свела ее с величайшим героем. Дала ей второй шанс.

Закрыв дверь, он тотчас бросился к Индии. Присел на корточки и, гордый, как школьник, протянул ей бумажный букет.

– Цветы для моей дамы.

– Цветы?

– Ну, я не очень-то ловко обращаюсь с ножницами.

– Важно то, что это пришло тебе в голову.

Он протянул ей книгу.

– Я задержал ее у себя.

Она взяла томик «Тысячи и одной ночи».

– Задержал? – передразнила его Индия. – Ты взял ее в библиотеке на время?

– Разве Будур сказала бы такое Аладдину?

Индия вспыхнула.

– Коннор… я сказала тебе такие ужасные вещи. Но я солгала. Честное слово.

– Знаю. Ты сделала это ради меня. Обещай, что больше никогда так не поступишь.

– Никогда. – Индии не составило труда дать это обещание, она знала, что сдержит его. – Коннор… знаешь, какой подарок я хотела бы получить в день рождения?

– Твое желание – закон для меня, моя госпожа.

– Я бы хотела стать настоящей женой, в полном смысле этого слова.

– Правда?

– Да. Мы одни в этой спальне. Все веселятся в другом крыле дома… Мы можем это исправить.

Он засмеялся, выронил свои дары и ущипнул Индию за нос. Потом с улыбкой сказал:

– Я к вашим услугам, моя госпожа.

Взяв Индию на руки, он отнес ее к кровати. Поднялся по лестнице и уложил ее на покрывало. Проведя рукой по ее груди, устроился рядом.

– На этой ферме найдется работа для начинающего фермера?

– Ты хочешь отказаться от твоего призвания? От торговли хлопком?

Он поднес палец ко лбу, комично имитируя задумчивость.

– Пожалуй, я принесу эту жертву. – Лицо Коннора стало серьезным. – Я люблю тебя, Инди.

– Знаю, что любишь. Я тоже тебя люблю. Коннор… спасибо тебе за все, что ты сделал для меня. Я хочу, чтобы ты знал кое-что. Ты – удивительный герой.

Он коснулся ее уст своими губами.

– Не хуже Аладдина?

– Кто такой Аладдин?