С юного лица Кайл внезапно исчезло недовольное выражение, оно оживилось, бунтарства и след простыл. Кайл взволнованно наклонилась к бабушке, и ее темные глаза заблестели.

– Я хочу писать пейзажи и море, как прошлым летом, когда я была с тобой в Йоркшире, ба, и жила в Хай-Клю. Как чудесно ездить в бухту Робин Гуда и в долины, спокойно сидеть за мольбертом и переносить красоту природы на холст, именно так, как я ее вижу. Прошлым летом мы были так счастливы с тобой, бабушка. Счастливее, чем когда бы то ни было. А потом я должна была вернуться сюда, в Нью-Йорк, чтобы заниматься с мамой ее делами. Эти дурацкие международные показы. Ненавижу их. И презираю сам этот Институт моды!

Одра взяла внучку за руку:

– Я знаю, что в последнее время тебе было нелегко, дорогая.

– Я дошла до того, что не могу больше ничего делать, как следует. Я так подавлена и несчастна. – Кайл глубоко вздохнула. – А чтобы сделать меня счастливой, нужно всего лишь разрешить мне поехать в Королевский художественный колледж на пару лет и стать художником-пейзажистом. Но она этого никогда не поймет. Делать деньги – только это се интересует.

На глаза Одры навернулись слезы.

– О Кайл, это неправда. – Она замолчала, взяла сумку на банкетке, открыла ее и стала искать носовой платок.

Кайл, вконец расстроившись, сжала бабушкину руку.

– Прости, ба, я не хотела говорить гадостей. Мне жаль, если я задела твои чувства, ведь в конце концов она твоя дочь.

– И твоя мать, Кайл, причем самая лучшая мать в мире, – воскликнула Одра. – Можешь мне поверить. Она хочет для тебя только хорошего. Она не задумываясь отдала бы за тебя жизнь. До сих пор я была на твоей стороне, но мое отношение изменится, если ты будешь вести себя как избалованный ребенок и говорить о собственной матери так грубо и неуважительно. – Одра устремила на Кайл пронизывающий взгляд синих глаз. – Я ясно выразилась? – Тон ее был суровым и осуждающим.

– Да, ба, – робко ответила Кайл. Она всегда немного побаивалась Одры.

– Очень хорошо. Теперь выслушай меня и очень внимательно. Может быть, когда я кончу, ты поймешь, что движет твоей матерью и почему она так любит свое дело. Договорились?

Девушка кивнула.

– Твоя мать была художником-пейзажистом, и свое искусство она принесла в жертву бизнесу. То, к чему сейчас так стремишься ты, когда-то было у нее в руках. Поверь, она была блестящим художником. Но отказалась от своего призвания ради меня, чтобы заработать деньги и окружить меня комфортом, на который, как она думала, я имею право. – Одра схватила руку Кайл. – Я хочу, чтобы ты об этом знала. Кристи должна была рассказать тебе раньше, но не рассказала, так что теперь слушай.

Кайл вся обратилась в слух, и, по мере того как Одра говорила, гнев и раздражение по отношению к матери, которые накапливались в ней за последний год, исчезали. Когда же Одра закончила, глаза ее тоже стали влажными.

– Какое великое дело мама сделала для тебя, бабушка. Жаль, что она молчала. – Кайл закусила губу. – Ты думаешь, она тоскует по живописи? Может, именно поэтому она так мало своих картин держит в нью-йоркской квартире и в доме в Коннектикуте? Я хочу сказать, что большая их часть находится у тебя в Хай-Клю и немного есть у тети Джейни. Возможно, она не хочет, чтобы они напоминали ей о том, сколь многим она пожертвовала.

Одра поморщилась, как от боли. По временам ей трудно было выносить беспощадную честность Кайл.

– Возможно, это так, – согласилась она, – я точно не знаю. Мы никогда не касались этой темы. И это моя вина. Нам следовало бы поговорить по душам. – Одра с задумчивым видом устроилась поудобнее на банкетке. – Я всегда боялась сказать что-нибудь не то, боялась расстроить ее. Да, я была не права, и очень во многом.

– Не знаю, что мне делать, бабушка, – пробормотала Кайл. – Мне очень стыдно. Я вела себя безобразно по отношению к маме в течение многих месяцев. Я, должно быть, ужасно обидела ее.

Одра похлопала внучку по руке.

– У тебя не будет никаких проблем с Кристи. Я хорошо знаю свою дочь. Она любит тебя. Она примет твои извинения и простит тебя.

– Ты так думаешь, бабуля?

– Знаю наверняка. – Нагнувшись к Кайл поближе, Одра улыбнулась впервые за многие дни. – Полагаю, мне удалось придумать, как примирить вас. Всю неделю я ломала над этим голову, а теперь нашла решение.

– О Господи, надеюсь, что это так, ба. А в чем оно?

– Хочу снова поговорить с твоей мамой, когда мы вернемся домой. Если она по-прежнему будет настаивать, чтобы ты занималась бизнесом, я попрошу ее, чтобы она дала тебе отпуск. Учти, Кайл, ты должна будешь пообещать ей посвятить три года бизнесу потом, если она даст тебе эти три года сейчас и позволит на следующей неделе поехать со мной в Лондон. Мы подадим заявление в колледж, а время, оставшееся до экзаменов, ты сможешь пожить со мной в Хай-Клю и рисовать сколько твоей душе угодно. Ну, что ты об этом думаешь?

– Ба, это великолепно! Великолепно!

– Ты согласна выполнить свои обязательства по этому договору?

– Согласна! Согласна! – Лицо Кайл сияло.

Выйдя из «Карлайл-отеля», Кайл и Одра прошлись немного пешком по Мэдисон-авеню.

Стоял чудесный субботний день конца мая, и, соблазненные хорошей погодой, горожане вышли на улицы поглазеть на витрины элегантных магазинчиков и побродить по картинным галереям.

– Мне бы хотелось дойти до Парк-авеню и взять такси, – обратилась Одра к Кайл, беря ее под руку. – Уж слишком много народа вокруг.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Кайл с беспокойством взглянула на бабушку.

– Просто чуть-чуть устала.

Кайл остановила такси, помогла Одре сесть, и уже через десять минут они высадились у дома на Сатон-Плейс, где жили Ньюмены.

– Теперь предоставь мне вести разговоры, – твердо предупредила внучку Одра, когда они поднимались на лифте. – Раз в кои-то веки попридержи язык. А когда я закончу, можешь извиниться перед матерью за свое недавнее поведение. Ты должна сделать это, Кайл что бы ни случилось. Поняла?

– Да.

Но, к разочарованию Одры, в огромной квартире царила мертвая тишина, казалось, она вымерла. У Алекса была деловая встреча за ленчем, но Одра ожидала, что застанет дочь дома. Послышались шаги в выложенной мрамором галерее, примыкающей к холлу. Обернувшись, они увидели, что в холле стоит Кристина, удивительно молодая в синих джинсах, белой шелковой рубашке и со множеством тяжелых золотых украшений. Тревога, беспокойство и гнев, не сходившие с ее лица всю прошлую неделю, полностью исчезли. Она, казалось, переродилась. Или, вернее, стала собой прежней.

– Привет обеим. – Кристина улыбнулась и поспешила навстречу матери и дочери. – Надеюсь, ленч удался?

– Да, спасибо. – Одра сощурила глаза, недоумевая, что вызвало такую перемену в Кристине.

– Очень рада, мама.

– Мне бы хотелось поговорить с тобой. – Голос Одры прозвучал резковато.

– Тогда прошу в мой кабинет. – Кристина повернулась и пошла по длинной галерее к своей комнате.

Кайл вопросительно посмотрела на бабушку. В ответ на ее невысказанный вопрос Одра пожала плечами. Обеих озадачила перемена в Кристине, и они двинулись вслед за ней, сгорая от любопытства.

Кристина остановилась посреди кабинета, поджидая их.

– Так о чем ты хотела со мной поговорить, мама? – спросила она.

Подойдя к дивану, Кайл примостилась на валике, а Одра села на стул.

– Кристи, думаю, я нашла выход из создавшегося положения, – сказала она.

– Одну минутку, – воскликнула Кристина, подняв руку. – Прежде чем мы поговорим об этом, я хочу рассказать тебе о своих планах в отношении твоего дня рождения, мама, который будет на следующей неделе. Твоего семьдесят первого дня рождения…

– Но, Кристи, – прервала ее Одра сердито, – меня не интересует мой день рождения. Сегодня у меня есть дела поважнее. Вопрос о Кайл намного серьезнее, чем…

– И все-таки я настаиваю на том, чтобы обсудить это в первую очередь, – прервала Кристина Одру твердым голосом. – И, кроме того, я хочу вручить тебе два подарка.

Разгневанная Одра сжала губы. Но решила не прерывать Кристину.

Досаде Кайл не было предела, но она сдержалась. Что бы ни говорила бабушка, с ее матерью невозможно иметь дело.

Кристина подошла к камину и остановилась, облокотившись на каминную полку. Медленно, тщательно взвешивая слова, она изрекла:

– Мой первый подарок тебе, мама, это то, чего, я знаю, ты в глубине души хочешь больше всего. А именно – чтобы твоя внучка жила в Англии и училась в Королевском колледже.

Одра и Кайл в изумлении посмотрели на Кристину, затем друг на друга.

– Я много думала эти последние несколько дней и поняла, как была не права по отношению к Кайл. – Кристина взглянула на дочь и тепло улыбнулась. – Кайл должна иметь шанс следовать за своей путеводной звездой. Как ты сказала мне много лет назад и повторила на днях: ребенок дается нам только на время. И поэтому я хочу, чтобы она делала со своей жизнью все, что хочет… это ее жизнь, в конце концов.

Одра безмолвно смотрела на дочь.

– Мам! Мам! Ты в самом деле так считаешь? – закричала Кайл. Соскочив с дивана и подбежав к Кристине, она схватила ее за руку.

– Да, дорогая. Я не должна толкать тебя в бизнес против твоей воли.

– Ох, мам, я была груба, жестока и невыносима. И очень сожалею об этом. Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

– Мне нечего прощать тебе, Кайл. Я просто хочу, чтобы мы снова были друзьями и чтобы у тебя было то, что сделает тебя счастливой.

– Мам! – Кайл обвила руками Кристину и поцеловала ее. Отступив друг от друга на шаг, мать и дочь рассмеялись и обнялись снова.

Наблюдая за ними, Одра думала: «Слава Богу, слава Богу. Счастливый конец – делу венец».

– А теперь о втором подарке к твоему дню рождения, мама, – продолжила Кристина. – Сейчас ты его получишь. – Она заспешила к двери.