Майкл ничего не сказал, и его молчание говорило само за себя. Люк не один раз оказывался в ситуации, когда речь шла о жизни и смерти, и понимал, как важна в таких случаях согласованность действий.

— Я передам вам деньги, но у меня такое ощущение, что Майкл тоже хочет о чем-то договориться с вами, миссис Стюарт. Конечно, в духе нашей игры. Наверное, можно начать с Роже.

Губы ее скривились.

— И подписать себе смертный приговор? Я так не думаю. Я не смогу убежать достаточно далеко. Всего земного шара не хватит, чтобы спрятаться от Роже, если он решит, что я стою его стараний отыскать меня.

Майкл пробормотал, как если бы это не имело никакого значения:

— Если вы отплывете в неизвестном направлении на корабле с двадцатью тысячами фунтов в кармане, а он будет под арестом в ожидании виселицы, вам, конечно, вполне удастся исчезнуть.

Элис невесело рассмеялась.

— Я думала, вы его знаете. Тогда очень скоро меня точно не будет в живых. Очевидно, вы не так умны, как о вас говорят.

— Вот как?

Когда Майкл улыбался определенным образом, Люк понимал, что положение дел вот-вот изменится. Он видел и раньше эту его улыбку, но она, без сомнения, была неизвестна миссис Стюарт.

— В таком случае вы, конечно, можете предложить мне кое-что… небольшую информацию о Роже, чтобы я согласился на нужную вам сделку.

Майкл говорил, как всегда, любезно, невозмутим, его карие глаза скрывались за полуопущенными ресницами, поза была небрежной.

— То есть, если, по вашему мнению, я недостаточно умен, чтобы поймать его.

— Вы гарантируете сделку с лордом Олти без всяких уступок с моей стороны.

— Вот как? — В голосе Майкла отчетливо послышалась бескомпромиссная жесткость. — Не советую вам быть такой уверенной.

Мэдлин насторожилась, и Люк теснее привлек ее к себе, чтобы успокоить.

— Шшш. Верьте ему, — шепнул он ей на ухо.

— Хорошо. — Подбородок Элис поднялся над воротничком ее дорожного платья. — Роже в Англии.

— Нет, так не пойдет. Это не новость.

— Ладно — в Лондоне.

Ее взгляд, блуждая по лицам присутствующих, остановился ненадолго на молодом человеке с пистолетом, миновал Лоренса, презрительно обошел Люка с Мэдлин и вернулся туда, где стоял Лонгхейвен.

Майкл, сохраняя безразличный вид, посмотрел на Лоренса и кивнул. Тот выскользнул за дверь и сразу же вернулся, держа за руку маленького темноволосого мальчика, который бросил взгляд на Мэдлин и радостно воскликнул:

— Мама!

В одно мгновение Мэдлин вырвалась из рук Люка, и он смотрел, как она бежит в шорохе шелковых юбок, а потом падает на колени прямо на грязный пол, крепко прижимает к себе сына, снова и снова повторяя шепотом его имя и поглаживая темную головку.

У Люка точно гора с плеч свалилась. Он провел рукой по волосам и прерывисто вздохнул, не отрывая взгляда от трогательного зрелища — встречи матери и ребенка. Что-то у него в груди смягчилось, и не в первый раз он представил себе младшего брата или сестру Тревора… представил себе семью.

Свою семью.

Если только он сможет заставить себя рискнуть.

Порой ему казалось, что уже слишком поздно. Он уже пошел на риск, несмотря на собственное сопротивление. Ничто не заменит ему то, что он потерял, и он не может вернуть Мэдлин то, что потеряла она, но мысль о строительстве новой жизни вместе с ней обрела четкие очертания, как если бы его существование в эти последние годы было смутной картиной, а будущее — чем-то абстрактным, чем-то таким, о чем он не желал думать до сих пор.

До Мэдлин.

— Быть может, ты хотел бы отвезти леди и ее сына домой? — любезно проговорил Майкл, встретившись взглядом с Люком. — Кажется, миссис Стюарт, в конце концов, не понадобятся деньги. До суда корона берет расходы по ее содержанию на себя. Если только, конечно, она не пожелает ответить на некоторые вопросы весьма тонкого свойства, ответы на которые будут интересны лишь ограниченному числу слушателей.

Люк сказал насмешливо:

— Я даже знать об этом не хочу. Благодарю тебя за помощь.

— Напротив, — пробормотал Майкл. — Я думаю, что это ты помог мне. Этот инцидент был совершенно… неожиданным.

Элис Стюарт ничего не сказала; ее состояние выдавало внезапно побледневшее лицо и загнанное выражение глаз. Люк подошел и взял Мэдлин за руку.

— Я уверен, дорогая, что вы не будете возражать, если мы уедем отсюда.

— Не буду, — с жаром согласилась она, не озаботившись даже взглянуть на женщину, которая предала их доверие и подвергла опасности сына.

Тревор был явно невредим и, кажется, считал, что пережил какое-то приключение, потому что безостановочно болтал о доках, когда они покинули грязное здание и пошли по пристани; пока они добирались до кареты и ехали домой, он то и дело бросал любопытные взгляды на Люка.

Когда они вышли из экипажа, Люк на мгновение задержал руку на талии Мэдлин.

— Я останусь сегодня у вас, — сказал он. — Я хочу быть с вами.

— Как вы самоуверенны, Олти, — отозвалась она, но улыбка ее была спокойна и полна надежд.

— Я могу понадобиться вам и Тревору.

Она перевела взгляд на сына, который взбежал по ступеням и был встречен явно обрадованным и восхищенным Хьюбертом и, кажется, всей прислугой.

— Судя по всему, случившееся никак не повредило ему. Просто чудеса. Слава Богу, дети быстро приходят в себя, — сказала Мэдлин.

— Тем не менее я думаю, мне следует быть рядом, на тот случай если я вам вдруг понадоблюсь.

Должно быть, Мэдлин заметила в его голосе что-то странное, и глаза ее расширились.

— Я думал о следующих пятидесяти годах или о чем-то вроде этого, — продолжал Люк спокойно, как если бы он не делал ей предложение, стоя на улице под дождем. — Если вы хотите воспользоваться такой возможностью. Моя первая жена умерла.

— Очень жаль. Я этого не знала.

— Даже моя родня не знает. Она была испанкой… мы встретились после сражения при Талавере. Я еще не оправился от раны, когда мне поручили встретиться с нашими союзниками. — Он замолчал, передохнул, а потом продолжил как можно более равнодушным голосом: — Наши пути снова пересеклись после Бадахоса. Когда она сказала, что ждет от меня ребенка, мы обвенчались. Но шла война, она была активным участником событий… и ее убили. Я думал, что никогда не оправлюсь.

Это было простое объяснение, и когда-нибудь он расскажет ей всю историю, но не сейчас. Ему хотелось думать о будущем, а не о прошлом.

И опять прекрасные глаза Мэдлин наполнились слезами. Дождь опускался на ее волосы влажной дымкой из самоцветов. Она прошептала:

— О, Люк.

— Вы произвели на меня сильнейшее впечатление, — честно признался он слегка хриплым голосом. — Я сказал себе год назад после нашей единственной ночи, что это слишком большой риск — позволить себе быть рядом с вами. Стоя на коленях у могилы Марии, я поклялся, что никогда больше не воспользуюсь подобной возможностью.

— Колин умер. — Она вздохнула. — И я тоже думала, что никогда не оправлюсь. Мысль об этом пугала и меня. У нас с вами слишком много общего.

Голос у нее был тихий и слегка дрожащий. Он любил такой ее голос.

Потому что он любил ее.

— Я согласен, дорогая моя Мэджи. Особенно в этом.

Он поцеловал ее, не думая о соседях, о проезжавших мимо экипажах, о тонкой дымке дождя и, уж разумеется, о прислуге, собравшейся у дверей.

— Я вас люблю, — пробормотал он ей в губы. — Я вас люблю.

— Я тоже люблю вас. Люблю, даже когда вы называете меня Мэджи, — Она вспыхнула и высвободилась из его объятий. — Но вы сознаете, что мы ведем этот очень значительный и личный разговор на улице?

Он наклонился и прошептал ей на ухо, как именно, когда и где ему хотелось бы продолжить этот разговор, и если она раньше и раскраснелась, то теперь стала просто малинового цвета.

Он усмехнулся и пошел с ней наверх по ступеням.

Эпилог

Три месяца спустя


Солнце садилось в сверкающей россыпи отсветов пурпурного со всплесками индиго, и поддеревьями густели тени.

— А ты не хочешь сказать мне, куда мы идем?

Элизабет усмехнулась и посмотрела через плечо на мужа. Сегодня он был особенно хорош в угольно-сером фраке, с красивой алой розой в петлице.

— Секрет.

— Эл, у нас же гости.

Но этот протест был отчасти неискренен; она знала Майлза достаточно хорошо, чтобы разбираться в оттенках его голоса. Сейчас в нем звучал скрытый смех и легкое любопытство.

Хорошо. Ей хотелось заинтриговать его.

Разве не позволено в день свадьбы быть немного взбалмошной? И, раз уж она всю жизнь ждала Майлза, возможно, еще и немного нетерпеливой?

— Это в основном мамины гости, — сказала она. Ее туфельки легко летели по высокой траве, бледно-голубая юбка касалась опавших листьев, пока они шли через сад. — Они танцуют и пьют, и вообще прекрасно проводят время. Они нас не хватятся.

Тропинка оказалась совсем не такая ухоженная, как ей запомнилось, потому что они уже вышли за пределы сада, но даже с завязанными глазами она могла бы найти дорогу мимо беспорядочно разросшихся кустов дикой жимолости, рядом с нависшими вязами на самой окраине парка…

— На берег реки? — предположил Майлз, с легкостью ступая в такт с ее торопливыми шагами.

И он, конечно же, угадал.

— Наше тайное место.

Наверное, оно не было таким уж тайным, как ей казалось, но это действительно была очень уединенная часть имения, садовники здесь не работали, так что молодые могли побыть в относительном одиночестве. Стало видно реку, мерцающая вода текла медленно и спокойно, в воздухе стоял запах ранней осени, вызывая мучительные воспоминания, и от этого блаженство, охватившее Элизабет и Майлза, еще усилилось.