Тревору было весело, его темные кудри стояли вокруг головы непослушным ореолом, он снова бросился за мячом. Они играли в какую-то непонятную игру, и Мэдлин подозревала, что ее правила придумывались прямо на ходу или вообще не существовали.

— Это хорошо для Тревора. Я редко пользуюсь загородным поместьем, потому что оно очень большое, а нас ведь всего двое.

— Лэнгли-Холл немного менее эффектен.

— Может быть, в будущем году мы будем проводить больше времени за городом.

— Конечно, Тревору здесь всегда рады. — Невестка Мэдлин прищурилась, глядя на солнце. — Он с каждым днем становится все больше похож на Колина.

— Я знаю.

Воспоминания уже не причиняли Мэдлин такой острой боли, как раньше. Это дал ей роман с Люком, не считая многого другого. Боль от утраты мужа не прошла — она никогда не пройдет, — но стала иной. Она больше не была причиной одиночества и печали, и Мэдлин могла вспоминать Колина, видя его в Треворе, вспоминать с нежностью и тоской, но уже не с острой болью. Теперь она стала женщиной, которая любила когда-то, и любила сильно, но она больше не была одинокой вдовой.

— Расскажите мне о неуловимом, но теперь явно досягаемом виконте Олти. — Марта проговорила это так же естественно, как могла бы попросить чашку чаю. — Весь Лондон, в возбуждении. Даже Дэвид сказал мне что-то на эту тему, а вам известно, что он никогда ничего не замечает.

Мэдлин очень любила общительного, но, надо сказать, весьма рассеянного мужа Марты. Она улыбнулась, рассматривая кончики своих туфель, видневшиеся из-под подола платья из муслина лимонного цвета, а потом подняла глаза.

— Право, Люка очень трудно описать. Если бы меня вынудили это сделать, я бы, вероятно, сказала, что это сложный человек, который предпочитает браться задело очень несложным способом.

— То есть?

Мэдлин давно знала, что, так или иначе, ей не удастся избежать этого разговора. Она размышляла, как объяснить невестке свое решение касательно Люка, но Марта всегда была ее близким другом, к тому же она тетка Тревора, и честность в отношениях с ней была для Мэдлин на первом месте.

— Он сказал мне, что его не интересует брак между нами. Так что мы с ним друзья, не более чем.

Марта смотрела на нее в замешательстве, она нахмурилась, лоб ее пересекла морщинка.

— Друзья? Не думаю, чтобы мужчина с репутацией лорда Олти имел женщин-друзей в строго платоническом смысле.

Если бы Мэдлин не покраснела, она, возможно, выдержала бы, но она не намеревалась лгать Марте.

— Я вдова, — осторожно сказала она. — Ко мне неприменимы те ограничения, какие применимы к барышням, только что начавшим выезжать в свет. Он часто сопровождает меня на светские приемы, и недавно вечером он пришел в нашу ложу в опере — где в том числе были моя мама и тетя Ида. Во всем остальном мы очень скрытны.

— Я… понимаю.

— Вот как?

Мэдлин хотелось, чтобы это была правда.

— Он необычайно красив, конечно.

В этих словах прозвучал едва уловимый оттенок неуверенности, как если бы Марта из милости пыталась найти оправдание своей невестке.

Да, он красив, но кроме телесной привлекательности в Люке было нечто гораздо большее, чем у иного титулованного джентльмена с приятной внешностью и поверхностным шармом.

Признание в том, что она завязала страстный роман с одним из самых известных лондонских холостяков, оказалось, пожалуй, самой трудной исповедью в жизни Мэдлин, особенно если учесть, что ей было важно мнение Марты о ней. Но то, что она собиралась сказать, было еще труднее. Мэдлин посмотрела на спокойный парк, на лужайку с играющими детьми, на густые вязы с листвой, трепещущей на летнем ветерке, и собралась с духом.

— Я очень люблю его.

За этими словами наступило молчание, был слышен только всплеск воды — это мяч опять угодил в пруд. Молодая няня принялась ворчать на шалуна, тот покорно выслушивал ее упреки, но лицо у него расплылось в подозрительно широкой усмешке.

— Я рада это слышать, — голос Марты звучал мягко. — Но я достаточно хорошо вас знаю и уже предположила это, потому что вы не смогли бы так легко вступить в подобную связь. Неужели о браке не может быть и речи?

— Он человек твердый… или был таким в самом начале. — Мэдлин расправила плечи. Реальное положение дел было таким, каким было. — Я пошла на это, прекрасно понимая, что его взгляд на брак неизменим. Поэтому не нужно обвинять его в том, что он меня обманул или соблазнил. Это был мой свободный выбор. Люк предельно откровенен со мной.

— Вряд ли кто-нибудь станет утверждать, что Олти принудил вас, — сухо сказала Марта. — У мужчины с такой репутацией всегда есть выбор. Я уверена, что за ним постоянно увиваются множество красивых дам.

Это была несомненная правда, но Мэдлин предпочитала не думать об этом.

— Я знала, что слухи дойдут до вас, и мне хотелось поговорить с вами, прежде чем вы сделаете какие-либо выводы. Я любовница, а не невеста.

— А как же Тревор?

Эти простые слова вовсе не были простыми.

— Конечно, я не могу о нем не думать, — медленно проговорила Мэдлин, подчеркивая каждое свое слово. — Но он еще очень мал, а интерес Люка ко мне не продлится долго. — Она всячески старалась говорить так, будто принимает то положение вещей, от которого у нее начинало болеть сердце каждый раз, когда она о нем думала. — Это не может длиться долго, исходя уже из одной природы того, как мы решили обставить нашу связь. Значит, если и произойдет какой-либо скандал, он останется в далеком прошлом к тому времени, когда Тревор станет настолько взрослым, чтобы что-то понимать, и я сомневаюсь, что это будет иметь какое-то значение. Быть может, он услышит об этом, а может быть, никогда не услышит. У меня нет ни малейшего желания сделать карьеру в качестве веселой вдовы, Марта. Я не хочу сказать, что таким способом я вознамерилась окончательно забыть о Колине. Это невозможно, и то, что происходит теперь, слишком сложно, это нельзя определить с легкостью, но оно как-то освободило меня. Я снова почувствовала себя женщиной.

Солнце припекало, несмотря на зонтики, и идиллический сельский пейзаж с каменным спокойным загородным домом, возвышавшимся у них за спинами, плохо сочетался с этим несколько скандальным разговором. От вымощенной террасы исходил жар, и Мэдлин убрала с шеи выбившийся влажный локон, беспокоивший ее.

Она ждала.

Для нее было очень важно, чтобы сестра Колина поняла ее. Это было гораздо труднее, чем впервые появиться вместе с Люком в обществе, что прошло достаточно сложно. Когда она вспоминала об этом; он присутствовал в ее воспоминаниях, и почему-то ей казалось совершенно естественным, что они вместе. Мнение родственников тоже было для нее важно, но Мэдлин знала — что бы она ни сказала о Люке, ее мать и тетя Ида будут уверены, что ее ждет свадьба. Ни одна из них не знала наверняка, что между нею и Люком были: еще и физические отношения, но с Мартой она чувствовала себя обязанной говорить полную правду — отчасти потому, что они были близкими подругами, отчасти из-за того, что обе любили Колина.

Наконец Марта, молчавшая, кажется, целую вечность, — а на самом деле прошло всего несколько минут, — сказала:

— Я понимаю все, кроме одного. Да, я понимаю, что вас привлекло в виконте, и, конечно, понимаю, почему он выбрал вас… вы очень хороши собой, Мэдлин, и многое можете предложить мужчине: ум, шарм, стиль и самое главное — горячее сердце. Колин вас обожал. Я уверена, что он обожал бы вас всю жизнь, даже если бы прожил сто лет. Хотя я и рада, что вы снова встретили любовь, но стоило ли вам соглашаться на менее чем полную меру взамен? И потом, у Тревора должны быть братья и сестры.

Если бы она сама не задавала себе этот вопрос, ее улыбка была бы не такой дрожащей.

— Очевидно, я должна согласиться на то, что он может мне дать.

Что же до братьев и сестер Тревора, то вполне вероятно, что она понесла, но радоваться этому событию было рано, не будучи уверенной, как к этому отнесется Люк. Он порядочный человек, и, быть может, предложит ей вступить с ним в брак, но он не может говорить об этом спокойно, так что трудно было сказать что-то наверняка. Она знала, что он ее не бросит, но даже если он согласится на женитьбу ради ребенка, это будет совершенно не то, чего ей хочется. Ей хочется быть его женой, но только в том случае, если он ее любит.

— Если лорд Олти не понимает, что вы настоящее сокровище, значит, он глупец, — решительно сказала Марта, и глаза ее сверкнули.

Напротив, Люк настолько умен и порядочен, что может оставить ее одну… Оставил же он ее одну на целый год после той первой ночи, и это она решила вступить с ним в связь.

— Судя по его словам, он не против женитьбы, а только против женитьбы на мне, — пробормотала Мэдлин, не зная, вынесет ли она, если он женится на какой-нибудь хорошенькой молоденькой девушке только для того, чтобы произвести на свет наследника.

— Это совершенно не имеет смысла, если мы с ним… то есть… в общем, это не имеет смысла.

К несчастью, Мэдлин склонялась к мысли, что в этом заложен глубокий смысл, по крайней мере для Люка.

— Он тоже это чувствует. Когда мы встретились впервые, нас потянуло друг к другу, и это было не просто влечение, хотя оно было очень реальным. Я не знаю, могу ли объяснить это правильно, но мы понимаем друг друга. Мы очень схожи во многом, и быть вместе для нас вполне естественно. Я уверена, что мы были бы счастливы, вступив в брак.

Марта уставилась на невестку в недоумении.

— Если то, что вы сказали, правда, наш разговор с каждым мгновением становится все более необычным.

Мэдлин спокойно пояснила:

— Женитьба на женщине, которую он любит, означает, что, потеряв ее, он будет страдать невыносимо. Я думаю, он очень боится, что может полюбить меня.