Эмма Уайлдс - Влюбленный виконт

Марта Лэнгли поправила юбку своего элегантного визитного платья. Солнце сияло на тяжелом пучке темных волос, зонтик был закрыт и лежал в стороне на каменной скамье — вероятно, это было неблагоразумно, потому что от солнца у Марты появлялись веснушки.

— Вам нужно иметь что-то веселое в жизни, дорогая моя. Чувство вины разрушительно, как правило. Кроме того, вы обожаете Тревора, а он всегда может поехать в имение с нами на столько времени, сколько вы сможете прожить без него. Вы чудесная мать, но вам нужно начать жить для себя, а не только для сына.

«Я уже начала». Да, Мэдлин было кое-что нужно, и вчерашняя ночь, разумеется, пришла ей на ум.

Люк знал, как возбудить в женщине страсть, как прикасаться к ней особым образом, как искушать, дразнить, знал, в какой именно момент дать ей то, чего она жаждет. Все его движения были точны, что говорило об его опыте и мастерстве в эротической сфере, как если бы он был настроен на то, чтобы щекотать ее нервные окончания, чувствовать жажду ее тела, вызывать у нее все более сильные плотские желания. Его самообладание, когда он занимался любовью, было таким же безупречным, как и мастерство, а когда он в конце концов позволил себе соединиться с ней, даже тогда, в мгновение взрывного оргазма, она почувствовала, что он что-то утаивает.

Что бы ни произошло между ними, она знает одно — когда-нибудь ей захочется завладеть им целиком. Колин был любовником тактичным, исполненным энтузиазма, но можно было не сомневаться, что этот повеса, виконт Олти, гораздо более опытен. И гораздо более чуток. Это парадоксально, потому что нельзя найти большего идеалиста, чем ее покойный муж, в то время как Люк Доде был циничным и земным до предела.

Он казался таким явно не только для того, чтобы привлекать к себе внимание, но выведать его тайны было, без сомнения, невозможно.

Единственное, что она знала, думала она, подняв лицо к прекрасному лазурному небу и улыбаясь, это то, что ее решение заманить его снова в свою постель было, наверное, безрассудно, но… но она ни о чем не жалеет.

Мэдлин пробормотала:

— Не уверена, что веселье — именно то, что мне нужно, Но я рада, что приехала в Лондон.

— Да, — сказала, помолчав, ее невестка, рассматривая Мэдлин прищуренными глазами. — Это я вижу. Когда я пришла к вам сегодня утром, то решила, что вы как- то необычно бодры. Могу я спросить почему?

— Спросить вы можете. — Мэдлин отчаянно старалась говорить строго и отчужденно. — Но вряд ли я отвечу. Как поживает Дэвид?

— Какая демонстративная и не очень умелая перемена разговора.

— Вы это заметили.

Марта вздохнула с драматическим видом.

— Ну ладно. Надеюсь, что вы в конце концов мне все расскажете. Дэвид поживает прекрасно. Мы останемся еще на неделю, чтобы он смог встретиться с премьер- министром.

В конце концов, думала Мэдлин, слушая, как сестра Колина рассказывает об их путешествии из Кента и о планах на эту неделю, быть может, она и расскажет Марте о перемене в своей жизни. Но пока что Люк останется ее порочной тайной.

— Мама! Тетя Марта! — Тревор подошел к ним, сложив руки, осторожно ступая по каменной дорожке, идущей через сад. Да, он похож на Колина, но глаза у него ее, с таким же разрезом и точно такого же цвета. — Посмотрите.

Он раскрыл ладони, как цветок раскрывает лепестки под утренним солнцем, и маленькая светло-желтая бабочка с черными пятнышками, посидев с мгновение между его ладонями, упорхнула.

Мэдлин наклонилась и ласково провела рукой по его темным кудрям.

— Ты разумно поступил, не причинив бабочке вреда, когда поймал ее. Какая она красивая!

— Это было очень хорошо, — с улыбкой сказала ему Марта.

Он усмехнулся и убежал, собираясь еще кого-нибудь поймать.

Марта воспитывала двоих здоровых сыновей и не была несведуща относительно избытка сил у юных мужчин.

— Ах как он увлечен каким-то насекомым. Увы, мы слишком быстро теряем эту невинность.

— Да, наверное. — Мэдлин смотрела, как ее сын носится среди цветочных клумб. — Хотя он еще слишком мал, чтобы я стала волноваться из-за этого.

— Вам не следовало бы волноваться в одиночестве. Ему нужен отец.

Эти три последних слова были неприятны Мэдлин, она нахмурилась и отвела за ухо выбившуюся прядь волос.

— Я уже говорила вам, что вряд ли мне захочется снова выйти замуж. Я страшно скучаю по Колину. Уверена — если бы он не умер так неожиданно, мы все еще были бы счастливой парой. Но если говорить честно, хоть я и обожаю сына, я не выйду снова замуж только из-за него. Я не успею и глазом моргнуть, как он окажется в Итоне, потом в Кембридже и станет взрослым. Он начнет жить своей жизнью, а я так и останусь связанной с мужем. Нет, спасибо. Я не хотела стать вдовой, но раз уж судьба поставила меня в это положение, то решила пользоваться всеми преимуществами свободы.

— Вряд ли мой брат хотел бы, чтобы вы жили монашкой до конца дней ваших.

Поскольку ее поведение прошлой ночью едва ли отливалось монашеской чистотой — совсем напротив, — Мэдлин изо всех сил постаралась напустить на себя равнодушный вид, но все же почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо, и это ее смущало. Марта хочет, чтобы она снова вышла замуж, а не вступала в любовную связь со скандально известным виконтом Олти.

— Чтобы я передумала, нужен подходящий человек и серьезные уговоры.

— А пока что вы одиноки. И вы слишком молоды и красивы, чтобы все время тосковать по Колину.

«Вы слишком красивы…»

Люк сказал те же слова с нетерпеливым возмущением.

— Я не тоскую по нему. — Мэдлин старательно выбирала слова, потому что это было важно. — Просто мне не хочется соглашаться на что-то меньшее. Мне даже хочется чего-то большего. Мы состояли в браке немногим более двух лет до того, как он умер. Наши отношения только расцветали, они еще не были в полном цвету. Я была счастлива этим начавшимся расцветом, так что, естественно, мне хочется узнать, на что похож сад в полном цвету.

Марта немного подумала, а потом улыбнулась и взяла невестку за руку.

— Это поэтично, моя дорогая, но вы должны понимать, что реальность сильно отличается от нашего идеализированного взгляда на мир.

О, она это понимает. Реальность — это любовник с серебристо-серыми глазами, который хранит свои тайны, как скряга, и сеет наслаждение, как чародей.

Со времени смерти Колина Люк был единственным, кто смог обратить ее мысли к будущему.

Бесплодная мечта, потому что никакого будущего он ей не станет предлагать.

Она сжала руку Марты, чтобы успокоить ее.

— Прошу вас, не нужно обо мне тревожиться.

— Этого я не могу обещать, но скажу только — если у вас и дальше будет такой сияющий вид, как сегодня утром, я перестану читать вам нотации.

Взгляд у ее невестки был испытующий.

Будет ли у нее сияющий вид? Трудно сказать. Утром она проснулась одна, единственным доказательством присутствия Люка была измятая вторая половина постели. После их первой ночи страсти он избегал ее.

На этот раз все будет по-другому, решила Мэдлин.

Люк действительно надеялся, что ему удастся не столкнуться с лордом Фитчем, но логика говорила, что всю жизнь уклоняться от встречи с этим человеком невозможно. В конце концов они члены одного и того же клуба, не говоря уже о том, что оба бывают на одних и тех же светских приемах.

— Олти.

Гулкое приветствие заставило Люка поднять взгляд от газеты, и он холодно кивнул Фитчу, надеясь, что ему удастся ничем не выдать своей антипатии.

— Добрый вечер, милорд.

«Дерьмо, похотливый ублюдок».

Он с удовлетворением увидел на лице у графа огромный багровый кровоподтёк, шедший от виска до подбородка, — результат умелого обращения Мэдлин с кочергой.

В гостиной слышалось бормотание множества голосов и стоял запах табака и бренди. Обычно все понимали, что, читая в одиночестве, человек пользуется возможностью посидеть спокойно, но Фитчу никогда не была присуща тонкость чувств. Он пододвинул стул и сел рядом, не дожидаясь приглашения. Его напыщенное лицо было таким же, как всегда.

Это мало волновало Люка, если не считать появившегося блеска в глазах.

— Кажется, я должен поблагодарить вас. Позвольте, я закажу для вас выпить?

— У меня есть. — Люк указал на бокал виски, стоявший передним. — И если вы говорите о том вечере, будьте спокойны, это пустяки. Что бы ни говорили в свете, никакого героизма здесь не требовалось.

Особенно если учесть, что он с великим удовольствием бросил бы его сиятельство в грязные воды Темзы и дал бы ему утонуть.

Но к несчастью, у Люка все еще оставалась способность испытывать угрызения совести, несмотря на войну. Он убивал людей в честном бою, но убийцей не был.

Фитч подозвал официанта и велел принести бренди. Он был почти на двадцать лет старше Люка, ему было около пятидесяти, он слегка располнел в талии, лицо оставалось довольно красивым, но красные жилки на носу говорили о беспутном образе жизни и седина уже слегка испещрила волосы.

— Понятия не имею, как я оказался в том переулке, если хотите знать правду. Вы можете точно рассказать, как вы меня нашли?

Люк пожал плечами, отложил газету, поскольку того требовали хорошие манеры.

— Я просто случайно проходил мимо и заметил вас, лежавшего там.

— Меня не ограбили.

— Возможно, мое появление спугнуло грабителей.

Оглядываясь назад, он думал, что следовало бы освободить его сиятельство от кошелька и отдать его какому-нибудь бедняку.

— И вы никого не видели?

— Право, никого.

— Здешний управляющий говорит, что не помнит ни как я пришел сюда, ни как ушел. — Его сиятельство откинулся назад, на его лице появилось загадочное выражение, — Вы уверены, что я находился в переулке почти за целый квартал отсюда?