Рэндал прошелся по комнате и, подойдя к камину, вспомнил, как Сорелла сидела здесь, подняв к нему свое личико. Руки ее неподвижно лежали на коленях, глаза были серьезными. И как он, дурак, не понял еще тогда, насколько Сорелла уникальна, как во всем отличается она от всех тех женщин, которых он знал прежде! Ее спокойствие и умиротворенность, ее интуитивная мудрость и глубина никогда не подводили Рэндала, когда он в них нуждался.

Она вошла в его жизнь так неожиданно в образе бездомной бродяжки, не обремененной ни воспитанием, ни манерами. Так что ничего удивительного не было в том, что Рэндал не сумел сразу понять ее истинную ценность. И все же он думал теперь о том, каким был слепцом, если не увидел гораздо раньше, что представляет из себя Сорелла, и не понял, что она значит для него.

Сорелла постепенно и незаметно стала частью его жизни, так что только теперь, когда ее не было рядом, Рэндал понял, что она целиком заполнила собой его жизнь. Квартира казалась без нее пустой и мертвой. И невольно приходила в голову мысль, что даже в Квинз-Хоу он больше не захочет приезжать, если не будет возможности поехать туда с ней.

Рэндал размышлял, что надо сделать в первую очередь, чтобы найти Сореллу, как вдруг дверь отворилась и вошла Хоппи. Она была бледна, а глаза были красными от слез. На лице ее застыло вопросительное выражение, и Рэндал понял, что ей не терпится узнать, как все обернулось.

— Заходите и садитесь, Хоппи, — пригласил он.

Хоппи села напротив Рэндала, и он заметил, что руки ее дрожат, разглаживая на коленях юбку.

— Все в порядке, Хоппи, — заверил ее Рэндал, ободряюще улыбаясь. — Люсиль намеревается сделать пьесу самой успешной в истории театра, так что вам нет необходимости волноваться на этот счет.

— А Джейн?

Рэндал старался не встречаться взглядом с Хоппи.

— А Джейн мне очень жаль.

— Боюсь, это во многом была моя вина, — начала Хоппи, но Рэндал ее остановил:

— Все это теперь в прошлом, и давайте не будем больше говорить на эту тему. Все, что делает человек в этой жизни, имеет те или иные последствия, каждый поступок оставляет свой отпечаток или шрам в душе. И никто из нас не в состоянии этого изменить. Мне о многом приходится сожалеть, и за многое мне стыдно. Но что сделано, то сделано, и изменить я ничего не могу. А теперь нам надо найти Сореллу.

— Да, но как?

— А вот это и мне интересно было бы знать.

— Если бы только я не наговорила ей всего этого! — пробормотала Хоппи.

— Это уже сделано, и время нельзя повернуть вспять, — сказал Рэндал. — Мы должны помнить об этом, чего бы это ни касалось, Хоппи. Только будущее имеет значение.

— Но что же нам теперь делать?

— Если бы у нее были хоть какие-то родственники или друзья! — вздохнул Рэндал.

— Но у нее никого нет, кроме нас, — едва слышно прошептала Хоппи.

Но Рэндал расслышал и отлично понял, что она имела в виду.

Они оба предали несчастного ребенка. Рэндал, по-прежнему продолжавший по инерции думать о Сорелле как о ребенке, напомнил себе, что она оказалась совершеннолетней. И тут же решил, что не важно, как называть Сореллу — ребенком, девушкой, женщиной. Она была и тем, и другим, и третьим, но прежде всего — самой собой. Сложившейся оригинальной личностью, так сильно отличавшейся от всех, кого Рэндалу приходилось встречать в своей жизни, и в то же время воплощавшей в себе все, к чему он стремился, чего искал и желал.

Куда она могла пойти? Рэндал нервно мерил шагами комнату, словно это могло помочь ему найти ответ.

— Может быть, обратиться в полицию? — предложила Хоппи.

— Нет! По крайней мере, до тех пор, пока не поймем, что без этого не обойтись, — сказал Рэндал. — Сорелле не понравилось бы, чтобы ее разыскивали таким образом и допрашивали. Я не допущу ничего подобного. Я чувствую, что должен найти ее сам. Конечно, это звучит слишком сентиментально. Принц из сказки и все такое. И все же для меня это своего рода испытание, ведь я так долго был с Сореллой рядом, что должен был догадаться, как она поступит. Если бы это случилось со мной, — взволнованно продолжал он, — Сорелла знала бы, где меня искать, знала бы, как поступить. Если возникала проблема, она ее тут же разрешала. если возникали трудности, она знала, как их устранить. И, раз я люблю ее, я должен сам ее найти. Понимаете, Хоппи?

У Хоппи сжалось сердце. Никогда за все годы, что она знала Рэндала и работала на него, Хоппи не видела его таким. Это был совершенно другой Рэндал, неожиданно отбросивший от себя все неискреннее, все наносное.

И Хоппи почувствовала, что гордится им — этим новым Рэндалом, этим мужчиной, который хочет быть честным, правдивым и порядочным.

«Какое это старомодное слово, — подумала Хоппи. — И как редко мы произносим его теперь».

— Я должен найти Сореллу, — продолжал Рэндал. — И я верю, что где-то, в каких-то произнесенных ею однажды словах есть ключ, который поможет мне ее найти. — Рэндал подошел к двери. — Я ухожу.

— Куда же? — поинтересовалась Хоппи.

— Пока не знаю, — честно сказал Рэндал. — Собираюсь пройтись и подумать, куда могла отправиться Сорелла, уйдя отсюда. Может, побродив по улицам, я натолкнусь на какую-нибудь идею. Не беспокойтесь обо мне, идите домой и ложитесь спать.

Хоппи ничего не ответила. Несколько минут спустя она услышала, как закрылась за Рэндалом входная дверь. Хоппи не последовала его совету. Она разожгла камин и села перед ним. Ей было холодно, она чувствовала себя разбитой и сделала то, что часто делают женщины, — предалась самобичеванию.

Теперь она понимала, как подвела Рэндала. Впрочем, его подводили все женщины, которых он любил. Никто из них не пытался ни вдохновить его, ни поддержать в самых смелых планах и начинаниях. Только теперь Хоппи начала понимать, что таким образом все они предавали его. Рэндал был таким талантливым, у него было немало достоинств и обаяния, и никому из них в голову не приходило, что он может дать гораздо больше, что он во многих отношениях куда более значительная личность, чем это представлялось его подругам. И как раз в этом Сорелла и отличалась от остальных.

Она никогда не льстила Рэндалу, она ждала от него того, для чего ему могли потребоваться все его способности. Она вдохновляла его потому, что в ней самой было благородство, дремавшее до поры до времени в Рэндале. В них обоих, размышляла Хоппи, угадывался мощный потенциал и высокий дух, только душа Рэндала пряталась до сих пор за всей этой мишурой, сопутствующей успеху.

Хоппи видела теперь, что она, как и сам Рэндал, была ослеплена теми суетными вещами, которые могла принести ему Джейн, она была словно зачарована и захвачена в плен тем великолепием, которым отличалось окружение Джейн. Хоппи искренне считала, что эта девушка может очень многое дать Рэндалу. Но теперь она видела, насколько более ценными являются те дары, которые способна принести ему Сорелла.

Хоппи мрачнела, вспоминая свою глупость и несдержанность, но тут же начинала улыбаться, думая о будущем. Рэндал и Сорелла будут очень счастливы. Их мир будет наполнен благородными делами, которые можно совершать вместе. У каждого из них был довольно своеобразный опыт, который в будущем мог бы сослужить им хорошую службу.

«А я буду помогать им», — успела подумать Хоппи, прежде чем заснула, счастливо улыбаясь.

Она проснулась, вздрогнув, через несколько часов и обнаружила, что в комнате очень холодно, так как камин погас. И еще тело ее затекло, оттого что она заснула в кресле. Хоппи зевнула, потерла руки и посмотрела на часы. Было три часа утра. Возможно, Рэндал вернулся и, считая, что она отправилась к себе домой, пошел спать. Она открыла дверь гостиной, но обнаружила лишь, что в прихожей по-прежнему горит свет. Шляпы и пальто Рэндала на вешалке не было. Хоппи поняла, что он не возвращался, и попыталась представить себе, как Рэндал в одиночестве бродит по улицам и каким несчастным чувствует себя.

«Почему он не захотел обратиться в полицию? — думала она. — Они сумели бы найти Сореллу гораздо быстрее».

И в то же время Хоппи понимала: самостоятельный поиск Сореллы стал для Рэндала своего рода крестовым походом, концом паломничества, о котором он только что говорил ей так красочно и с таким сильным и пылким чувством, которого Хоппи никогда в нем не предполагала.

И Хоппи поняла, что ей пора вернуться домой. Сейчас она больше ничем не может помочь Рэндалу. Он должен пережить то, что происходит, сам, должен справиться один, без посторонней помощи. Чувствуя себя постаревшей, усталой и беспомощной, Хоппи надела теплое пальто, на голову — платок, вышла из квартиры и отправилась к себе домой.

На следующее утро в половине девятого она уже была у Рэндала. Это было раньше, чем она обычно приходила на работу, но Хоппи всю ночь не могла заснуть и знала, что единственным спасением от мучившей ее тревоги может быть встреча с Рэндалом и его рассказ обо всем, что произошло с ним ночью.

Войдя в квартиру, Хоппи увидела Нортона, несущего в сторону чулана, где стирали белье, заляпанные грязью брюки.

— Мистер Грэй проснулся? — поинтересовалась Хоппи.

— Проснулся, мисс? — воскликнул дворецкий. — Да он вообще не ложился! Мистер Грэй вернулся в шесть утра. Ему пришлось меня разбудить, потому что он вышел из дома без ключа. И в хорошем же он явился виде, доложу вам! Поглядите только на его брюки!

— Что же он такое делал? — удивилась Хоппи.

— А вот это и мне хотелось бы знать! — воскликнул Нортон. — Мистер Грэй промок до нитки. Даже обувь вымокла так, словно он в Темзе купался. Настоящее сумасшествие — так я бы назвал это, если бы меня спросили.

Хоппи не стала ждать, что еще скажет Нортон, она направилась в столовую. Рэндал завтракал, положив перед собой газету. На нем был бордовый халат из плотного шелка с манжетами и отворотами синего цвета. На кармане были вышиты инициалы Рэндала. Когда-то, купив этот халат, он объявил Хоппи, что тот является непременным предметом в гардеробе успешного драматурга.