Доктор Нонна - Влюбленный скрипач (сборник)

Когда Галя пошла в магазин за продуктами, а Циля Давидовна задремала, Вовочка подошел к кровати матери и спокойно, даже хладнокровно, как могут, наверное, только душевнобольные, накрыл ее подушкой, навалившись на задергавшееся в конвульсиях тело всей своей тяжестью. Он так увлекся, что не слышал, как Галя вернулась. Молодая женщина, будучи медсестрой, сразу поняла, что Вовочка в состоянии аффекта. Она быстро выскочила из квартиры и позвонила соседке, с которой поддерживала дружеские отношения.

– Рая, это я! – Она задыхалась и несколько секунд больше не могла вымолвить ни слова.

Картина убийства стояла у нее перед глазами. Когда соседка показалась на пороге, Галя втолкнула ее внутрь квартиры и захлопнула за собой дверь.

– Что случилось?

– Он… убил ее! – выпалила медсестра.

– Кто? Кого?

Галя остекленевшими от ужаса глазами посмотрела на соседку, и та догадалась обо всем.

– В милицию?

Галя только кивнула.

Когда приехала милиция, Вовочка сидел на кухне и снова казался послушным, тихим, несчастным пареньком. Но, увидев появившуюся в дверях квартиры Галю, резко переменился.

– Я люблю тебя, люблю, – исступленно твердил он, протягивая к ней руки, а потом сказал то, что перевернуло его собственную жизнь и жизнь Давида с ног на голову: – Они мешали мне: и отец, и мать. Я отправил их на небо, там много места.

Через несколько дней картина двух убийств полностью прояснилась. Вовочка с необычной для душевнобольного точностью рассказал о том, как задушил мать и отправил на тот свет отца. Оказалось, парень давно мечтал попробовать отцовский напиток, который делает того таким веселым. Естественно, желания отца и сына не совпали. Так завязалась потасовка, закончившаяся столь трагически. К разочарованию Вовы, бутылка из-под водки оказалась пуста. Тогда он вытер носовым платком древко молотка, чтобы стереть отпечатки пальцев (по телевизору такое часто показывали), отыскал в шкафу коробку зефира в шоколаде и отправился смотреть мультики.

…После полного выяснения обстоятельств дела Давида, наконец, отпустили. Он до конца дней помнил напутствие Ефима Марковича: «Самое главное – знать, зачем ты живешь, сынок! Сохрани любовь к людям – это источник энергии, без нее ты станешь мертвецом, которого еще не похоронили…»

Следовать мудрому совету было непросто. Оказавшись на свободе, Давид остро почувствовал, насколько он теперь одинок: нет ни любимой, ни матери, ни отца, ни брата.

Вернувшись домой, он ахнул: все было перевернуто вверх дном. Кровать, где умерла насильственной смертью мать, оказалась не заправлена, а на подушке осталась вмятина от головы. Запах лекарств и больного человека до сих пор не выветрился и мешал дышать. Давид распахнул все окна и застыл, глядя во двор. Их старый двор не менялся с тех пор, как они сюда переехали: песочницы, где гадили кошки и потому не играли дети, сломанные качели, пьяный Василий на пеньке и стайка гоняющих мяч мальчишек…

– Я так не хочу! – Злость волной поднялась из груди и вырвалась наружу этим воплем.

Не трогая ничего, Давид отправился в душ, тщательно вымылся, нашел чистые джинсы и рубашку, которые после тюрьмы висели на нем как на вешалке. Заглянул на кухню. Отыскал сухари, которые любил Вовка, вскипятил чайник. Перебив немного голод, парень вышел из дома. Находиться здесь было невыносимо.

Бездумно шагая по улице, он вдруг понял, что ноги несут его к дому Толика. Ноги лучше самого Давида знали, что делать. Ведь действительно, куда еще идти? Толик – единственный человек, который его не оставил.

Дверь открыла незнакомая девушка, похожая на мальчика-подростка: длинные ноги, выгодно подчеркнутые коротенькими шортами, плоская грудь, почти не выделяющаяся из-под трикотажной обтягивающей майки, тонкая шейка и короткая мальчишеская стрижка. Приковывали к себе внимание огромные детские глаза серого цвета, как небо перед грозой.

– Вы кто? – с любопытством глядя на Давида, спросила она.

– Давид, друг Толика. – Он пожал длинные, холодные пальцы.

– Томка! – представилась девушка, улыбнувшись.

– Почему не Тамара?

– Вы же к Толику, а он меня так называет. Проходите. – Девушка повернулась к нему коротко стриженным затылком, и Давид понял, почему его друг с ней.

Она манила к себе этой детскостью и, одновременно, изяществом.

– Есть хотите? Толик, наверное, не скоро вернется. У меня борщик и картошечка с лисичками.

– Угу! – только и смог произнести Давид, у которого рот наполнился слюной от предвкушения пищи.

Они сели. Томка поставила покрытую изморозью бутылку ледяной водки, налила по рюмке.

– Ну, за знакомство! – быстро выпила до дна.

Давид насторожился, слишком долго он наблюдал, как это делал его отец. Тем временем, не закусывая, Тома налила еще. Давид молча принялся за домашний борщ.

– А где тетя Лариса? – Он любил маму Толика.

– К тетке в деревню поехала! – Томка залпом выпила вторую рюмку и сразу опьянела.

«Алкоголизм, причем запущенный», – подумал Давид. Тамара закурила, выпуская клубы дыма прямо ему в лицо. Торопливо доев борщ, он отодвинул тарелку.

– Спасибо! Очень вкусно! Ну, я, пожалуй, пойду. До свидания, Тома.

Давид вышел не оглядываясь, поначалу он очень разозлился на друга за его выбор.

Холодный ветер остудил его мысли. «Я ведь тоже выбрал женщину, которая явно была не для меня. Так и вышло, она меня бросила! Толик просто влюбился в эту Тамару. А вдруг ее можно еще вылечить? Она молодая, как мы с Толиком». Давид сорвал травинку и начал жевать, погрузившись в воспоминания. «Мама тоже вкусно готовила, особенно куриные котлетки и… салат «Оливье». Все же какая-никакая была семья, а теперь…» Грустные мысли прервал рев мотора. Это была роскошная спортивная «BMW». Машина остановилась, и из нее вышел довольный жизнью Толик.

– Толян! – окликнул его Давид.

– Димыч!

Друзья обнялись и стояли молча несколько минут.

– Ну, пошли ко мне! – Толик толкнул друга в спину. – Там Томка что-то вкусное приготовила!

– Я уже был у вас! – мрачно ответил Давид.

Конечно, Толик догадался, что Томка уже навеселе.

– Люблю я ее! – с надрывом сказал он. – И вылечу обязательно. И дети у нас будут!

– Послушай, это твоя жизнь. Я помогу, если что!

Они зашли домой. Бутылка была пуста, а Томка спала, сидя на табуретке в кухне. Толик взял девушку на руки и отнес на диван в свою комнату.

– Ты борщ будешь?

– Да я его уже поел! Вкусный.

– Тогда посиди со мной!

Толик принялся жадно есть, опустив глаза в тарелку.

– Мне нужна работа, – помолчав немного, сказал Давид. – Ты чем сейчас занимаешься?

– Я – рэкетом, – усмехнулся друг.

– Что это такое? – Вот теперь, услышав незнакомое слово, Давид понял, что, сидя в тюрьме, он словно раз за разом проживал один и тот же день, в то время как настоящая жизнь неутомимо и быстро текла вперед.

– По-русски – вымогательство. Мы отбираем бабки у зажравшихся бизнесменов и даем им «крышу» от других бандитов.

– Кто это «мы»? Ты бандит?

– Нет, до этого, надеюсь, не дойдет. Я никого не убивал. У нас создана группировка «Артем». Сегодня весь Кривой крышуем. Готов?

– Да! – тут же согласился Давид. – Мне нужны бабки. Много бабок.

– Хорошо! Завтра познакомлю тебя с Головой.

– Ну, тогда до завтра?

Друзья обнялись, и Давид пошел к двери.

– На! – остановил его Толик, протянув несколько крупных купюр. – Это на первое время. Отдашь, когда сможешь.

– Спасибо. – Давид сунул деньги в карман джинсов.

Утром он стал членом бандитской группировки «Артем».

Саша вживалась в две роли одновременно, и это ее спасло. Беременность, которая меняет привычки и фигуру, скрывала промахи в поведении «новой» Саши.

– Надо же, я чувствую себя совсем другим человеком. Словно заново родилась, – весело говорила она в присутствии прислуги, надеясь, что эти слова объяснят все недоразумения, если таковые возникнут.

Женева ей нравилась: здесь было чисто, ухоженно, красиво; во всем чувствовался крепкий, надежный достаток.

Юрий слово сдержал: Мария Александровна с Павликом через пару месяцев тоже прилетели в Швейцарию и поселились недалеко от них, на другом берегу озера. Это известие, которое супруг торжественно преподнес ей за завтраком, так взволновало Сашу, что она не смогла проглотить ни кусочка, а потом и вовсе почувствовала себя нехорошо.

– Послушай, твое состояние может отразиться на ребенке! – укладывая бледную Сашу на диван, недовольно проговорил Юрий. – Держи себя в руках. Иначе я просто запрещу тебе видеться с сыном и матерью.

– Ты считаешь, что я не должна волноваться после такой долгой разлуки с самыми дорогими мне людьми?

– Ты, конечно, права, – смягчился он, погладив ее по руке. – Но все-таки старайся беречь себя.

После того как Саша рассказала Юрию о беременности, между ними больше не случалось близости, и вообще он очень часто стал пропадать вне дома. Саша была очень одинока, да еще под постоянным прессингом наблюдавшей за ней прислуги. После Сашиного визита к гинекологу и всех проверок, когда Юрий узнал, что все нормально, он решился позвонить тестю.

– Степан Олегович! Здравствуйте, дорогой!

– Почему Саша мне так долго не звонила, а только писала по электронке? – вместо приветствия брюзгливо спросил тесть.

– Ну вы же знаете эти женские заморочки. Она сделала пластическую операцию и выглядит на двадцать лет!

– Вот дуреха! Я против всех этих операций! Ну, дай ей трубочку.

– У меня для вас еще один сюрприз! – радостно сообщил Юрий.

– Мне уже достаточно ваших сюрпризов!

– Мы ждем наследника или… наследницу!

– Я вылетаю, дети, к вам… – Он помолчал. – Фу ты, черт! Ну, где-то через месяц.

– Не торопитесь, а то опять начнете спорить с Сашей. Понимаете, ей нервничать сейчас никак нельзя.