Я засияла от радости, и этот свет озарил всю усадьбу. А затем я воспарила вверх, чтобы начать странствие и стать предком. Я в последний раз посмотрела на Жэня. Пройдет немало лет, прежде чем мой прекрасный поэт присоединится ко мне на просторах загробного мира. А до тех пор я буду жить для него в своих сочинениях.



Послесловие

В 2000 году я написала для журнала «Vogue» небольшую статью о постановке «Пионовой беседки» в Линкольн-Центре. Когда я искала необходимые для написания этой статьи материалы, я натолкнулась на рассказ об умираю­щих от любви девушек. Этот вопрос очень заинтересовал меня, и даже спустя долгое время после того, как я закон­чила статью, я продолжала думать о них, потому что обыч­но мы слышим, что в прошлом не было ни художниц, ни женщин-историков, ни искусных поварих... Но, разуме­ется, такие женщины были. К сожалению, слишком ча­сто их достижения были утеряны, позабыты или искус­но скрывались. Поэтому, когда у меня выдавалась сво­бодная минутка, я разыскивала все, что могла найти о «томящихся от любви» девушках, и наконец поняла, что они были частью другого, более крупного феномена.

В середине XVII века в дельте китайской реки Янцзы публиковалось больше сочинений женщин, чем в лю­бой другой стране мира. Я имею в виду, там публикова­лись произведения тысяч женщин — с перебинтован­ными ногами, нередко живущих взаперти в богатых до­мах своих семей. Некоторые семьи издавали всего не­сколько стихотворений матери или дочери, когда хоте­ли почтить их память или воздать им почести, но были и другие женщины — профессиональные писательни­цы, чьи сочинения читало огромное множество лю­дей. Они помогали своей семье деньгами, вырученны­ми благодаря продаже своих книг. Как же так получи­лось, что эти женщины совершили нечто столь порази­тельное, а я ничего об этом не знала? Почему никто об этом не знает? Тут я познакомилась с «Комментарием трех дам» — это была первая книга такого рода в мире, написанная женщинами, — более того, тремя женами. После этого мой интерес превратился в наваждение.

В моей книге затрагивается несколько важных тем «Пионовая беседка», томящиеся от любви девушки, «Комментарий трех дам» и социальные изменения, ко­торые привели к его написанию. Я знаю, что все эти темы довольно сложные и, кроме того, они часто пере­плетаются, а потому, пожалуйста, внимательно прочи­тайте мои объяснения.

События оперы «Пионовая беседка», написанной Тан Сяньцзу, происходят во времена династии Сун (960 — 1127), но он описывал эпоху династии Мин (1368 — 1644) — время, когда в Китае процветали искусства, но также бушевала политическая неразбериха и коррупция. В 1598 году, в год создания оперы, Тан превратился в одного из самых ярых поклонников цин — глубоких эмо­ций и сентиментальной любви. Как все хорошие писа­тели, Тан изображал то, в чем прекрасно разбирался, но не надо думать, что правительственным чиновникам это правилось. Различные группы людей стали немедлен­но выступать за то, чтобы подвергнуть оперу цензуре, поскольку они сочли ее чересчур политизированной и непристойной. Тут же появились новые варианты опе­ры. Наконец, из пятидесяти пяти сцен, первоначально составлявших эту оперу, осталось всего восемь. Текст пострадал еще больше. Некоторые варианты были со­кращены, другие подвергнуты цензуре или полностью переписаны, чтобы соответствовать поменявшимся ус­тоям общества. В 1780 году, во время царствования им­ператора Цяньлуна, противники оперы еще больше ожесточились, и ее заклеймили как «нечестивую». А в 1868 году император Тунчжи издал первый официаль­ный запрет, в котором «Пионовая беседка» была назва­на «развратной пьесой». В нем содержался приказ сжечь все копии и запретить дальнейшие издания. Оперу до сих пор подвергают цензуре. Когда китайское прави­тельство узнало о содержании восстановленных сцен, постановка в Линкольн-Центре была отложена. Чинов­ники запретили актерам, костюмам и декорациям по­кидать страну, показав тем самым, что чем больше все меняется, тем больше остается на своих местах.

Но почему эта опера вызывает такое беспокойство? Разумеется, рассказ о сексуальной связи между двумя не вступившими в брак возлюбленными и критика, на­правленная на правительство, многим кажутся весьма огорчительными. Возможно, дело в том, что «Пионо­вая беседка» — это первое литературное произведение в истории Китая, в котором главная героиня шестнад­цатилетняя девушка — сама выбирает свою судьбу? Это многих пугало и шокировало. Опера очаровывала и со­блазняла женщин. За редкими исключениями, им было позволено читать ее, но не смотреть на то, как события представляют на сцене. Страсти, которые возбуждала эта работа, сравнивают с безумием, охватившим Евро­пу в XVIII веке после публикации «Вертера» Гете или, если говорить о более актуальных событиях, с увлече­нием жителей США книгой «Унесенные ветром». Юные образованные китаянки — обычно им было от тринад­цати до шестнадцати лет, они происходили из богатых семей и уже были обручены — были особенно подвер­жены влиянию оперы. Они верили, что жизнь подра­жает искусству, и хотели быть во всем похожими на Ли­нян: отказывались от еды, болели и умирали, надеясь, что смерть поможет им самим избрать свою судьбу, как это случилось с призраком Линян.

Никто не знает наверняка, что убивало девушек, то­мящихся от любви, но, скорее всего, это была добро­вольная голодовка. Мы считаем анорексию недавно воз­никшим заболеванием, но это не так. Святые в Средние века, томящиеся от любви девушки в Китае XVII века, современные девушки-подростки — у женщин всегда была потребность хотя бы в маленькой толике самосто­ятельности. Как объяснил ученый Рудольф Белл, во вре­мя голодовок молодые женщины переставали бороться с окружающим их миром, где они не располагали соб­ственной жизнью и были обречены на поражение, и предпочитали вести борьбу в своей душе, чтобы обрес­ти власть над собой и потребностями своего тела. Уми­рая, многие томящиеся от любви девушки, включая Сяоцин и Ю Нян, которая также появляется в этой ис­тории, писали стихи. Их публиковали уже после их смерти.

Но все эти писательницы — будь то заболевшие от любви девушки или члены поэтического общества Бана­нового Сада — не появлялись ниоткуда и не исчезали в пустоте. В середине XVII века в Китае произошла смена династии. Династия Мин пала, и с севера в Китай про­никли маньчжуры, которые основали династию Цин. Около тридцати лет в стране царил хаос. Старые прави­тели были продажны. Война была жестокой. (По сведе­ниям историков, в Янчжоу, где погибла бабушка Пион, за пять-десять дней было убито 800 тысяч человек.) Мно­гие люди остались без крова. Мужчин подвергли унизи­тельной процедуре: они должны были брить лбы в знак покорности новому императору. Когда был установлен новый режим, система императорских экзаменов пошат­нулась, и способ, благодаря которому мужчины тради­ционно добивались высокого положения, богатства и власти, потерял свое значение. Чиновники, занимавшие самые высокие должности, заканчивали работу в прави­тельстве и прекращали научную деятельность, чтобы на­чать коллекционировать камни, писать стихи, дегусти­ровать чай и возжигать благовония.

Женщины, которые находились на низшей ступени общественной лестницы, перенесли еще больше стра­даний. Некоторых продавали «на вес, как рыбу», и если считать цену за фунт, они стоили дешевле, чем соль. Многие — как реально существовавшая Сяоцин или Ива из романа — становились «худородными лошадками», их продавали, чтобы они стали наложницами. Судьбы других женщин складывались иначе и нередко намного удачнее. У мужчин было слишком много забот, и пото­му они оставляли двери дома открытыми, и женщины, которые так долго жили взаперти, стали познавать боль­шой мир. Они становились профессиональными пи­сательницами, художницами, лучницами, историками, путешественницами. Другие женщины собирались вме­сте, чтобы писать стихи, читать книги, обсуждать посе­тившие их идеи. Эти собрания можно назвать рожде­нием первых литературных сообществ. Члены поэти­ческого общества Бананового Сада, например, отправ­лялись на долгие прогулки, писали о том, что видели и испытали, и тем не менее их считали утонченными, благородными, степенными и выдающимися женщи­нами. Их успех был бы невозможен без повышения уров­ня образования женщин, оздоровления экономики, массового книгопечатания и растерянности, овладев­шей большей частью мужского населения.

Но это не значит, что их сочинения всегда были пол­ны радости и ликования. Некоторые женщины, как мать Пион, писали свои стихотворения на стенах, и они ста­новились известными в кругах образованных людей, восхищавшихся их мрачной красотой. Они испытыва­ли вуайеристское удовольствие, проникая в мысли че­ловека, стоящего на пороге смерти. Эти стихи, так же как заметки заболевших от любви девушек, несли на себе отпечаток романтики особого рода, соединявшей идеалы цин с очарованием, присущим женщинам, ко­торые умирали от болезни или родильной горячки, ста­новились мученицами или в одиночестве угасали в пус­той комнате, тоскуя о своем возлюбленном.

Чэнь Тун, Тан Цзе и Цянь И существовали на самом деле. (Имя Чэнь Тун изменили, потому что оно совпа­дало с именем ее будущей свекрови, и ее настоящее имя, данное при рождении, неизвестно.) Я старалась как можно точнее пересказать их историю, настолько точ­но, что иногда меня даже стесняли фактические события, которые казались мне слишком невероятными и полными совпадений, чтобы быть похожими на прав­ду. Например, Цянь И использовала найденную в доме поминальную дощечку, чтобы воздать почести Ду Ли­нян, а затем эта вымышленная героиня приснилась ей и У Жэню. Насколько мне известно, Чэнь Тун никогда не встречалась наяву со своим будущим мужем и не воз­вращалась на землю в облике голодного духа.

У Жэнь хотел, чтобы все три его жены получили при­знание, но он также стремился защитить их, и потому на обложке книги написано «Комментарий к Пионовой беседке”, написанный совместно тремя дамами семьи У в стиле Ушань». Ушань — это название одного из стилей каллиграфии. Имена Тан Цзе, Цянь И и Чэнь Тун нигде не упоминаются, кроме как на титульной странице и в пояснениях.