Она предугадывала его желания. Он только успевал подумать, что неплохо было бы выпить чего-нибудь холодного, а Джеки уже была на кухне и делала чай со льдом или наливала ему пива. Она пока еще не упоминала о том, что посещала курсы экстрасенсов, однако Нэйтан, наверное, не удивился бы этому.

Она всегда чувствовала себя в своей тарелке. За это, конечно, нельзя ее винить, но чем естественней вела себя Джеки, тем напряженнее становился Нэйтан. Она постоянно носила шорты и какой-нибудь легкий топ; на лице ни грамма косметики, на вьющихся волосах ни следа укладки. Джеки выглядела настолько повседневно, что стиль ее граничил с небрежностью. Это не могло понравиться Нэйтану. Он предпочитал женщин безупречных, ухоженных и элегантно одетых. Почему же его тянуло к этой веселой растрепанной девице, которая не использовала никаких уловок, чтобы привлечь его, — в ее арсенале присутствовали разве что чисто умытое лицо и ослепительная улыбка?

Потому что она была не такая, как все? Нет, причина не в этом. Нэйтан всегда выбирал комфорт, а комфорт для него означал прежде всего нечто привычное. В Джеки же не было ничего привычного. Кое-кто мог бы назвать его занудой, который не желает вылезать из наезженной колеи, но Нэйтан считал, что он имеет на это право. Для человека, чья работа связана с постоянными разъездами, другими городами и странами, новыми людьми и разнообразнейшими проблемами, нет ничего лучше чудесной наезженной колеи в личной жизни.

Одиночество, тишина, иногда приятный собеседник за ужином или бокалом вина. Это ведь не так много, верно? Жаклин Макнамара никак не вписывалась в эту картину.

Нэйтан не желал этого признавать, но он понемногу привыкал к Джеки. Он привыкал к тому, что она рядом. Для такого одиночки, как он, это было ошеломляющим открытием.

Нэйтан увеличил скорость. Ему было бы легче, если бы Джеки оказалась скучной тихоней. Общался он, как правило, с остроумными, яркими людьми, но жить бы предпочел — временно, напомнил себе Нэйтан — с серой мышкой.

Проблема заключалась в том, что Джеки, несмотря на все ее старания оставаться незаметной и ненавязчивой, было невозможно игнорировать. Невозможно не обращать внимания на ее быструю речь, белозубую улыбку и яркую одежду. Особенно если учесть, что эта одежда обычно закрывала не более десяти процентов ее тела.

Сейчас, наедине с собой, когда свежий ветер бил в лицо и трепал волосы, Нэйтан, пожалуй, мог бы сознаться, что, хотя вторжение в его святая святых по-прежнему казалось ему ужасным, жить с Джеки было... забавно.

За последние несколько лет Нэйтан видел мало забавного. Не позволял себе этого. Главной вещью в его жизни была и оставалась работа. Процесс возведения здания — начиная с создания дизайн-проекта и заканчивая забиванием дюбелей — занимал все его время. Он держал под контролем все. Если бы кто-то спросил Нэйтана, любит ли он свою работу, он бы лишь недоуменно посмотрел в ответ и произнес: «Конечно». Иначе зачем бы он стал всем этим заниматься?


* * *

Нэйтан недовольно нахмурился бы, если бы ему сказали, что он одержим работой. Сам он назвал бы себя человеком, увлеченным своим делом, хотя «одержимый» было бы наиболее точным определением. Нэйтан мог создать в своем воображении все здание целиком, видел его в малейших деталях, но тем не менее художником себя не считал. Он был профессионалом; он получил отличное образование и имел огромный опыт, не более и не менее.

Нэйтан обожал свое дело. Ему очень повезло в жизни: он занимался тем, что ему нравилось и к тому же неплохо получалось. В этой профессии было все — тяжелая, даже грязная подчас работа, нечеловеческое напряжение и моменты, когда он испытывал чувство огромной гордости за результаты своего труда. Ничто не могло дать ему большего счастья, чем вид законченного здания, которое он сам придумал.

Он был действительно погружен в свое дело с головой, но это не означало, что другие сферы жизни для него не существовали. Просто все остальное было не так интересно, не так захватывающе. Нэйтану нравилось проводить время с дамами, но еще ни разу он не встретил женщину, с которой провел бы более увлекательную ночь, чем ночь у чертежной доски.

Если, конечно, не считать Джеки. А при чем тут Джеки?

Нэйтан нахмурился — солнце било ему прямо в глаза. Он отвернулся. Теперь солнце светило в спину, но недовольная гримаса не покинула его лица.

С Джеки он словно постоянно разгадывал загадки. В ее словах всегда был какой-то скрытый смысл. Уже давно Нэйтану не приходилось так напрягать мозги. Ее жизнерадостность была крайне заразительна. И глупо было бы отрицать — так вкусно он не ел со времен детства. А может быть, и тогда не ел.

И у нее в самом деле очаровательная улыбка, подумал Нэйтан, описывая полный круг. А глаза огромные и очень темные. Да, темные, но у нее есть такая необыкновенная особенность — когда она улыбается, в глубине глаз будто вспыхивают лампочки. И рот такой большой и чувственный. И всегда готов смеяться.

Нэйтан мысленно оборвал себя. Ее физические данные не имеют никакого значения. Не должны иметь.

Момент, когда они коснулись друг друга, был чистой случайностью. И он, несомненно, придает ему слишком глубокий смысл. Скорее всего, это просто мимолетное влечение. Это естественно. И конечно, нет здесь никакого родства душ, которое ему вдруг почудилось. Нэйтан не верил в подобные вещи. Любовь с первого взгляда — это прием, который используют писатели; как правило, плохие. А мгновенно вспыхнувшая страсть — это не более чем вожделение.

Что бы он тогда ни почувствовал — если вообще почувствовал, — это было нечто смутное и трудноопределимое. И имело чисто физическую природу. И Нэйтан легко мог это контролировать.

Нэйтан практически услышал, как Джеки смеется над ним, хотя на воде он был один, и даже на берегу не было ни души. С мрачным лицом он развернул яхту и направился к дому.

Уже спускались сумерки, когда Джеки наконец услышала шум мотора. Она не сомневалась, что это яхта Нэйтана. Последние два часа она только и делала, что прислушивалась к доносящимся из окна звукам. Волна невероятного облегчения затопила ее. С Нэйтаном ничего не случилось, он не стал жертвой ужасающего несчастного случая на воде, который она в красках себе представила. И его не похитили ради громадного выкупа. Он дома, целый и невредимый. Внезапно Джеки захотелось дать ему прямо в глаз.

Двенадцать часов, подумала она, ныряя в бассейн. Его не было почти двенадцать часов. У этого человека явно не хватает соображения.

Разумеется, она не беспокоилась. У нее полно собственных дел, чтобы вспоминать о нем. Примерно каждые пять минут за последние два часа.

Джеки решила сделать несколько кругов в вольном стиле, чтобы сбросить накопившееся напряжение. Она вовсе не злилась. С чего ей злиться? Она даже не была раздражена. У него собственная жизнь, и он имеет право проводить время так, как захочет. Она не собирается делать ему замечания. Ни единого слова не скажет.

Она отмахала двадцать кругов и, отбросив назад мокрые волосы, облокотилась о бортик бассейна, чтобы отдышаться.

—Тренируетесь к Олимпийским играм? — раздался голос Нэйтана. Он стоял всего в нескольких футах от нее, держа в руке стакан с каким-то прозрачным газированным напитком.

Джеки вытерла глаза и хмуро уставилась на него.

На нем были отутюженные шорты и рубашка поло с короткими рукавами, такая свежая и безукоризненная, будто он только что снял ее с манекена в витрине. Повседневный стиль Нэйтана Пауэлла, злобно подумала Джеки.

Не слышала, как вы вернулись. — Джеки перевела взгляд на его туфли. Она много чего умела, однако так и не научилась лгать, глядя человеку прямо в глаза.

Я недавно вошел. — Злится, понял Нэйтан. По непонятной причине это доставило ему огромное удовольствие. Он улыбнулся. — Как прошел ваш день?

В делах. — Джеки оттолкнулась от бортика и медленно поплыла в другую сторону. На востоке небо было уже почти темным, но последние лучи солнца еще освещали бассейн и сад. Она не очень доверяла такой вот улыбке Нэйтана, но от этого не становилась менее обаятельной. Возможно, на свете нет ничего более скучного, чем мужчина, которому женщина может доверять при любых условиях. — А как прошел ваш?

Прекрасно. — Нэйтану вдруг очень захотелось оказаться в бассейне рядом с Джеки. Вода, должно быть, прохладная и упругая. И кожа Джеки тоже.

Лежа на спине, Джеки изучала Нэйтана. Он действительно выглядел отдохнувшим и расслабленным — насколько это вообще было возможно в его случае. Джеки уже поняла, что он принадлежал к тем людям, которые считают, что они просто обязаны все время быть в напряжении. Она улыбнулась. Злость на Нэйтана прошла так же неожиданно, как и возникла.

Хотите омлет?

Что? — Он растерянно моргнул. Вместо купальника на Джеки были две узенькие полоски ткани. Из-за воды и вечернего освещения казалось, что они блестят и как-то особенно выделяются на ее теле, практически обнаженном.

Вы голодны? Я могу сделать вам омлет.

Нет, спасибо. — Нэйтан сделал большой глоток, чтобы смочить внезапно пересохшее горло, затем поставил стакан на столик и засунул руки в карманы. — Становится прохладно. — Если это все, на что он способен в плане светских бесед, подумал Нэйтан, то лучше ему никогда их не заводить.

И не говорите. — Джеки пригладила волосы и вылезла из бассейна.

Она слишком худая, сказал себе Нэйтан. Непонятно, как удается такой худой, даже, можно сказать, тощей девице выглядеть настолько подтянуто и спортивно. Капли воды на ее теле сверкали, как бесценные древние украшения.

—Я забыла полотенце. — Джеки повела плечами и стряхнула с себя воду.

Нэйтан сглотнул и отвернулся. Не очень умно с его стороны пялиться на нее в тот момент, когда все, о чем он думает, — это как легко было бы сейчас стянуть с Джеки две этих крошечные тряпочки и снова вернуться с ней в бассейн.