– Он поддержал бы закон.

– А как насчет наших женщин? – воскликнул молодой крестьянин. – Эти стражники берут, что хотят, и никто их не остановит. Моя сестра…

Он отвернулся, его лицо исказилось.

– Изнасилование тоже противозаконно, – твердо сказал Эмери.

Топот копыт прервал беседу. Крестьяне бросились к лесу, но из-за поворота вылетел отряд всадников и обрушился на них. В мгновение ока все были окружены, никому не удалось ускользнуть.

Это были люди д'Уалле, охотившиеся за новыми рабами. Эмери проклинал свою судьбу. Было всего пятеро всадников, и они выглядели не особенно умелыми, так что ему с Гиртом вполне было по силам одолеть их, даже при незначительной помощи крестьян. Но насилие повлекло бы за собой жестокое возмездие простому люду. Он постарался не привлекать внимания. Это было не так-то просто. Эмери был на полголовы выше самого высокого из крестьян и гораздо более крепкого сложения. Сгорбившись, он толкнул локтем Гирта. Гирт принял сигнал, и Эмери надеялся, что остальные подхватят игру.

Один из воинов отцепил с седла пастуший кнут.

– Ну-ну, – сказал он по-французски, – тут нам подалась подходящая компания. – Он перешел на ломаный английский: – Лорду д'Уалле нужны работники. Ты, ты, ты и ты.

Он указал на самых молодых и сильных, включая Эмери, но не Гирта. Гирт немедленно заговорил по-английски:

– Сэр, мой кузен, он не совсем здоров… – Он многозначительно постучал по голове. – Вам от него не будет никакой пользы.

– Зато он силен. Пойдешь вместе с ним.

В одно мгновение отобранные люди были отделены от группы. Один крестьянин воспротивился.

– Вы не имеете права! Я свободный человек…

Кнут обрушился на его голову, и он замолчал. Пятерых пленников с милю или около того гнали к реке, где строился мост, чтобы облегчить доступ к новому замку Роберта д'Уалле. Здесь работали около дюжины мужчин, некоторые были крайне истощены. Эмери подозревал, что еще больше рабов было среди тех, кто сооружал деревянные укрепления в отдалении, на холме.

Двоих крестьян отправили к работникам, добывавшим камни у подножия крутого склона. Эмери с остальными приказали встать в поток измученных людей, переносивших камни к мосту. Гирта из-за его преклонного возраста поставили укладывать камни на место.

Пока тянулся день, им ни разу не предложили отдохнуть или подкрепиться, хотя стражники позволяли им брать воду из реки, чтобы напиться. Пятеро стражников устроились в тени и, если им казалось, что кто-то из рабов ленится, пускали в ход кнут. В их распоряжении были бурдюк с вином и пироги с мясом.

Стражники часто выкрикивали замечания на французском, которые тревожили крестьян, но неизменно содержали только тупые оскорбления.

В душе Эмери нарастал гнев. Эти люди были отбросами человечества, подлыми наемниками, привлеченными в Англию легкой наживой. Неутолимая жажда уничтожить этих подонков терзала молодого рыцаря гораздо сильнее, чем муки голода. Но он понимал, что если применит здесь силу, то лишится возможности сделать гораздо больше полезного впоследствии и навлечет жестокие кары на местное население.

Эмери втащил на свои натруженные, покрытые синяками плечи кожаную сетку с камнями и поплелся вниз к реке. Когда он проходил мимо одного толстопузого стражника, тот закричал:

– Эй, верзила! Бьюсь об заклад, у тебя здоровый хрен. Спорим, ты втыкал его своей матери!

Эмери притворился глухим. Он пытался унять свою ярость предвкушением того, что сделает король, когда услышит о таком беззаконии. Человек, шедший впереди, споткнулся. Эмери помог ему подняться. Ближайший стражник ухмыльнулся, но не высказал возражений. Работник тяжело дышал, его глаза потускнели.

– Ему нужно отдохнуть, господин, – промямлил Эмери.

– Никакого отдыха. – Стражник поднес ко рту бурдюк с вином.

Эмери помог крестьянину наполнить сетку, положив туда по возможности меньше камней. Им повезло, что приходилось тащить груз вниз с холма, но Эмери сомневался, что этот человек долго протянет. Если бы у стражников была хоть капля здравого смысла, они бы заботились о своей рабочей скотине, но у подонков совсем не было мозгов.

Труженики снова направились вниз по холму, но крестьянин вдруг зашатался. Эмери, как мог, помогал ему, пройдя вперед и поддерживая его. Внезапно крестьянин споткнулся и упал на четвереньки, свесив голову, совсем как изможденная рабочая кляча, в которую его и превратили.

Толстопузый стражник встал и щелкнул кнутом.

– Вставай, паршивая свинья. Поднимайся!

Человек дернулся, но снова упал. Кнут снова просвистел и нанес удар. Крестьянин дернулся и закричал, но даже боль не смогла заставить его подняться. Кнут просвистел и снова ударил, прежде чем Эмери успел подбежать.

– Прочь с дороги, болван, – прорычал стражник по-французски, подходя ближе, – а то тебе тоже достанется! – Он перешел на английский: – Пошевеливайся!

Эмери обернулся и посмотрел на жестокую тварь, чей тяжелый живот и обрюзгшее лицо свидетельствовали о том, что их хозяин скверно обучен и плохо тренирован.

– Спасибо, господин, – сказал он по-французски.

– Стоящие слова от такого червя, как ты! – Стражник выразительно повертел у виска большим пальцем. – Пошел прочь!

Эмери медленно поднялся, словно пьяный. Стражник, больше не обращая на него внимания, снова с удовольствием замахнулся кнутом. Эмери прыгнул. Обхватив рукой голову стражника и упершись коленом в спину, он сломал ему шею. Когда тот упал, Эмери вытащил меч у него из ножен, брезгливо поморщившись при виде неказистого клинка, покрытого следами старой крови и ржавчины. Ногой отпихнув труп с дороги – падаль, как он считал, – Эмери обернулся, чтобы встретиться с первым из четырех оставшихся стражников. Он нарочно волочил ноги и держал меч так, будто понятия не имел, что с ним делать. Краем глаза он отметил Гирта, кинувшегося на отставшего стражника, и крестьян, в ужасе толпившихся вокруг.

– Не давай им сбежать! – крикнул он.

– Они не собираются помогать тебе, свиное дерьмо, – насмешливо сказал ближайший страж, более худой, но все же с заметным животом чревоугодника.

Ухмыльнувшись, он продемонстрировал скудное количество желтых и черных зубов. – А я не намерен убивать тебя быстро. Совсем не скоро…

Эмери неуклюже поднял меч, и его противник засмеялся:

– Мы заставим тебя танцевать с одной ногой, дерьмо. А потом поиграем в жмурки с безглазым человеком…

Пока стражник продолжал свои бессмысленные излияния, ведь он считал, что его жертва мало что понимает по-французски, Эмери оценил обстановку. Ни одного из этих людей нельзя было оставлять в живых. Тогда крестьяне останутся целыми, а его личность сохранится в тайне. Но простой люд оцепенел от ужаса.

Гирт убил своего стражника и взял его меч. Два других нормандца наседали на него. Ему нужна была помощь.

Эмери исступленно размахивал мечом, как это сделал бы необученный крестьянин. Стражник разразился смехом. Он отступил в сторону, чтобы уклониться от удара, и презрительно сделал выпад, собираясь отрубить Эмери правую руку. Эмери перехватил меч правильно и отразил удар. Стражник не успел опомниться от неожиданности, как Эмери сказал на чистейшем французском:

– Храни тебя Бог. – И отрубил стражу голову.

Голова скатилась на землю с выражением изумления на лице.

Стражники сильно теснили Гирта, который яростно защищался. Эмери больше не мог изображать неумелость, и в считанные минуты оба подонка бросились бежать. Эмери настиг одного и пронзил мечом насквозь. Другой обернулся и ранил Гирта в ногу.

– Задержите его! – крикнул Эмери удивленно взиравшим на схватку крестьянам.

Несколько человек двинулись было на помощь, но, как только стражник с мечом повернулся к ним, они съежились и попятились. Эмери помчался за негодяем, но тот был худым и быстроногим. Оглянувшись, Эмери увидел, что крестьяне убегают в лес, как испуганные животные, а Гирт лежит на земле, тщетно пытаясь остановить кровь.

С проклятием Эмери метнул меч, словно копье, вслед удаляющемуся врагу. Но меч для этого не предназначен, он лишь слегка задел стражника, отскочив от скрытого под кольчугой плеча, и только добавил беглецу скорости. Эмери вернулся и присел на корточки возле Гирта.

– Со мной все в порядке, – тяжело дыша, сказал Гирт. – Отправляйся за ним!

– Не будь дураком.

Эмери нарезал полосок из одежды стражника и перевязал Гирту рану, недовольно морщась от скверного состояния грязной ткани.

– Мама говорит, что раны нужно перевязывать чистой тканью, они заживают лучше, – заметил он.

– Раны или заживают, или нет, как распорядится судьба. – Гирт с трудом приподнялся. – Если бы у меня был топор, этот мерзавец не ушел бы живым. Он может подписать тебе смертный приговор.

– И тебе.

– Я в любом случае мятежник. Теперь и ты тоже.

Эмери покачал головой:

– Они нарушили закон. Если мое участие в этой бойне станет известно, я скажу, что освобождал себя из рабства.

– Но в этом случае и все остальное выплывет наружу. Стражник может узнать тебя, если наткнется на Эмери де Гайяра. И что тогда? Мне предстоит любоваться твоей головой, насаженной на копье, уже в скором будущем, – зло сказал Гирт. – Возвращайся и стань обыкновенным нормандцем. Либо присоединяйся к Герварду и вышвырни Бастарда[6] вон.

– Я никогда не был обыкновенным нормандцем, – ответил Эмери. – Но и не предавал Вильгельма.

– Проклятие! – воскликнул в раздражении Гирт. – Гервард и Бастард скоро начнут драться между собой за то, кому тебя прирезать.

– Тебе следует познакомиться с моим отцом. У вас очень много общего. Пойдем. Пора убираться отсюда, – улыбнулся Эмери.

* * *

Мадлен старалась не думать о встрече с Эдвальдом, человеком вне закона. Ввиду бедственного положения людей в Баддерсли ее прямой долг – поскорее выйти замуж и вышвырнуть из имения Поля и Селию. При таком положении вещей ее волшебный принц был полным безумием. Это умопомрачение заставило ее посреди дня слоняться без дела и беспокойно метаться в постели ночью. Мадлен вновь переживала ощущение его ладоней на своей обнаженной коже, прикосновения его требовательных горячих губ к своим губам и просыпалась полностью опустошенная. Она надеялась, что приезд в Баддерсли ее кузена Одо поможет ей избавиться от этих глупостей.