И прежде чем она успела шевельнуться, великан развернул ее к себе лицом и обнял. Глаза девушки оказались где-то на уровне его шеи. Николь уперлась пальцами в широкую твердую грудь, пытаясь оттолкнуть Гиллиама, но ей не удалось этого сделать.

– Отпусти! – с трудом выдавила из себя Николь, однако ее слова заглушил большой воротник Гиллиама.

Его платье пахло лавандой, с каждым вдохом Николь ощущала ее аромат. Она выгибала шею назад, сопротивляясь сильной мужской руке, но Гиллиам крепко схватил девушку за затылок и притянул ее голову к своей груди. Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, Николь почувствовала подбородком биение мощного пульса.

– Любимая, я погиб, – громкий насмешливый голос разнесся по двору. – Неужели мои ласки не радуют тебя, и ты ищешь другого, кто занял бы мое место? – Он остановился на секунду, ожидая, когда простолюдины, собравшиеся во дворе церкви, догадаются, какую игру он затеял. – Как мне убедить ее, что она ошибается? – спросил он, обращаясь к толпе тоном человека, сбитого с толку.

Зеваки не заставили себя долго ждать, немедленно откликнувшись веселыми криками:

– Поцеловать! Поцеловать! Поцеловать!

– Господин аббат, – запротестовал Хью. – Он оскорбляет ту, что принадлежит мне.

– Немедленно отпусти ее! – взвизгнул аббат, взбираясь по лестнице.

Николь услышала тяжелое гневное дыхание маленького монаха. Она ждала, что Гиллиам отпустит ее, но он по-прежнему не разжимал объятий.

– Должен ли я ее отпустить? – крикнул он в толпу.

Мощное “нет” простолюдинов, казалось, покачнуло паперть, на которой они стояли. Люди вопили, топали ногами, бушевали, требуя решить спор в свою пользу и не отдавать невесту.

– Святой Иисусе, давай же, пока они не учинили беспорядков, – раздраженно процедил сквозь зубы аббат.

Гиллиам Фицхенри смиренно обратился к толпе.

– Вы думаете, поцелуй поможет? Мне невыносима мысль потерять невесту на пороге брака.

Под ободряющие крики он сжал ладонями голову девушки и заставил ее поднять лицо к нему. Николь напряглась, сопротивляясь изо всех сил. Нет, он не унизит ее вот так, на глазах у стольких людей, она не позволит ему.

Сила пальцев Гиллиама чувствовалась даже через густую массу волос: лицо ее медленно поднималось к нему. Когда кончик носа Николь встретился с его носом, она с ненавистью стиснула губы в тонкую полоску.

Фицхенри улыбался, но дружелюбное выражение лица было лишь маской. Его подбородок напрягся так сильно, что под высокими скулами образовались впадины, а голубые глаза горели опасным огнем.

Николь боролась с внезапно возникшим страхом, презирая себя за слабость.

– Дурак, – прошипела она. – Я не слабая женщина, которую можно запугать.

Едва Николь успела договорить, как он впился губами в ее рот. Толпа радостно завопила.

Губы его были теплые и мягкие. Когда он прикоснулся к ней второй раз, Николь поймала себя на мысли, что ей нисколько не обидно и не оскорбительно это прикосновение, хотя прежде она всегда думала, что будет испытывать именно эти чувства. Более того, она обнаружила, что поцелуй не стал грубым насилием над ней. Он вызывал у нее какое-то внутреннее беспокойство, о возможности которого она и не подозревала.

Гиллиам отнял губы и чуть отодвинулся, почти не отрываясь от ее рта. Руки его крепко обнимали ее, так крепко, что она не могла сопротивляться.

– Малышка, – выдохнул он ей в лицо, – ты чувствуешь, что тебе не вырваться из моих объятий? Если аббат отдаст тебя этому заморышу, ты овдовеешь на следующее утро. Я уж постараюсь. И можешь не сомневаться, к закату я все равно возьму тебя. – И он снова прижался к ней губами.

Николь ничего не могла сделать. Поцелуй становился все глубже, все крепче, а она все ждала: когда же станет больно? Дыхание ее застревало в груди, тело горело огнем. Жар исходил изнутри, вызывая волны странных непонятных чувств. Испуганная до глубины души, Николь застонала.

Фицхенри отпустил ее неожиданно. От удивления Николь попятилась, пальцы запоздало взметнулись к губам, словно желая не допустить поцелуя. Рот припух, она еще ощущала вкус его губ. Девушка вытерла губы тыльной стороной ладони, словно желая стереть следы этих прикосновений.

– Жестокая свинья! – проговорила она дрожащим голосом. – Грязный подлец! Ты мне отвратителен!

Между тем прежний жених наблюдал за ними, медленно улыбаясь. На лице его было написано удивление.

– Интересное сочетание слов. Я полагаю, что имелось в виду нечто иное: грязная свинья и жестокий убийца.

Простолюдины вопили, и смущение буквально сжирало девушку заживо. Она попыталась снова взять себя в руки. Что ж, эту схватку он выиграл, но день еще не кончился.

Она отвернулась от него, все еще не теряя надежды.

Хью стоял рядом с лошадью, сняв шлем и стянув капюшон: миру открылись черные волосы и борода с проседью. Он развязал мешок, свисавший с седла, вынул сложенный пергамент. Это был договор, который они с отцом Николь составили в июне и который девушка наотрез отказалась признать.

– Господин аббат, я привез договор.

– Давайте его, лорд Окслейд, – дружески сказал аббат. – Покажите мне ваш пергамент.

Николь едва не расхохоталась, увидев торжество, написанное на лице маленького монаха. Только это и нужно было им с Хью: убедить аббата, что они обменялись клятвами.

Лорд Рэналф вытянул руку, чтобы помешать Хью подняться по ступенькам.

– На этом документе не может быть моей подписи. Я не видел его. А без моего одобрения договор недействителен.

– Закон Божий выше закона человеческого, – прошипел аббат. – Если они обменялись клятвами, они должны пожениться.

– Ты не нарушишь мои права! – В голосе лорда Рэналфа звучала смертельная угроза.

– Рэналф! – мягко окликнул Гиллиам брата. – Ты слишком разгорячился и не в состоянии как следует рассуждать.

Николь через плечо посмотрела на Гиллиама, не понимая причину его спокойствия в эту минуту, когда старший брат просто выходил из себя. Молодой рыцарь быстро и холодно взглянул на нее, и Николь прочла в его глазах все. Мадонна, он ведь и впрямь сделает обещанное: убьет Хью и заберет ее прежде, чем она успеет взмолиться отпустить ее на свободу. Нет, ей не помешать этому браку. Паника охватила девушку, но она приказала себе держаться и не спешить. Бесполезно волноваться о том, что еще не случилось.

Гиллиам ободряюще посмотрел на брата:

– Погоди, позволь этому человеку показать договор аббату Саймону. Но не забудь сам прочитать написанное. Вот-вот появится Джеф, и нас станет больше. Я хочу, чтобы на моей репутации хозяина Эшби не было никаких пятен.

Из горла лорда Рэналфа вырвался звук, похожий на рычание. Широко прошагав по лестнице, он встал рядом с аббатом.

Де Окслейд с легким изумлением на лице переводил взгляд с одного великана на другого. Николь понимала, он испугался не меньше ее, узнав, что владелец Грейстена умеет читать: среди рыцарей было очень мало грамотных.

Подойдя после легкого замешательства, Хью встал между лордом Рэналфом и девушкой, как бык между двумя высокими дубами. Он подал аббату документ.

– Здесь ничего не пропущено. Только нет печати Эшби.

– И моей печати! – резким тоном заявил лорд Рэналф.

– Но в этом нет моей вины, – парировал де Окслейд. – Джон умер от руки твоего брата и не успел доставить этот документ тебе. Он хотел поставить свою печать после твоего одобрения. Если не веришь, Осберт и Уильям, которые меня сопровождают, могут засвидетельствовать, что мы обменялись клятвами.

– Вы обменялись клятвами без моего одобрения? Что за небылицу ты несешь? – с презрением процедил лорд Рэналф.

Тут в разговор вступила Николь. За месяцы, проведенные в заточении, она продумала ответы на все возможные вопросы.

– Да, лорд Рэналф. Это действительно необычно, – сказала она спокойно. – Мой отец несколько месяцев подряд уговаривал меня принять предложение Хью. И когда я наконец согласилась, отец настоял, чтобы мы немедленно обменялись клятвами. Он боялся, что я передумаю.

Аббат Саймон подцепил пальцем единственную печать на краю пергамента и сломал ее. Лорд Рэналф напрягал зрение, заглядывая через плечо аббата и силясь прочесть написанное на пергаменте. Николь смотрела на недоростка, владевшего землями, прилегавшими к Эшби с южной стороны.

Хью едва доставал ей до плеча. Он бросил на девушку быстрый взгляд, на его болезненном лице с острыми чертами отразилось отвращение Черные глаза пылали ненавистью. Николь отвела взгляд, боясь, что рассмеется ему в лицо.

Хью ненавидел девушку больше любого другого претендента на ее руку. В последнюю встречу она подбила ему глаз и угрожала прикончить, если он попытается взять ее силой. Хью назвал Николь безгрудой амазонкой, недостойной оказаться в постели ни одного мужчины. А потом он вдруг заявил отцу, что не может дольше откладывать женитьбу. Именно поэтому Николь выбрала сейчас именно его для осуществления своего плана. Она знала, как стать единственной владелицей Эшби. Ей будет нетрудно даже убить Хью, если понадобится.

Тот решил наконец прервать затянувшееся молчание.

– Милорд Грейстен, не знаю, помните ли вы, но мы встречались несколько лет назад. Мои владения граничат с южными землями Эшби. Вот почему леди Николь столь выгоден союз со мной, как, впрочем, и всем заинтересованным лицам, включая вас. По этой причине и Джон Эшби просил свою дочь принять мое предложение. Я был благодарен, когда новый брак лорда Эшби заставил ее наконец выбрать меня себе в мужья.

Николь вздрогнула, когда губы Гиллиама коснулись ее уха.

– Неужели ты раздвинешь ноги перед этим болтливым заморышем? Малышка, я перестану тебя уважать.

Николь резко повернулась и задела Хью. Заморыш зашатался на краю площадки, с трудом удержавшись от падения. Окинув девушку ненавидящим взглядом, он продолжил свою тираду.

– Я понимаю, вы удивлены, но на самом деле нет ничего необычного ни в нашем договоре, ни в нашем союзе.