– Вот. Это Катерина. Титова Катерина Викторовна, – сделав театральный жест в ее сторону, произнес Бабин.

– Это я понял. – Голос у Фирулева был спокойный и очень… неприятный. Кажется, и говорить ему с Бабиным было тоже очень противно, и делал он это через силу.

– Она вам подтвердит!

– А можно узнать, что именно? – Катерине этот балет начал надоедать. В конце концов, она у себя в кабинете, никого к себе не приглашала и ничего Фирулеву не должна. Да и автомата у него вроде бы при себе нет, значит, здесь и сейчас он убивать никого не станет.

– Катя, объясни Александру Александровичу, – Бабин умоляюще посмотрел на Катерину, – что это была шутка. Что мы тогда готовили первый выпуск рубрики с объявлениями о знакомстве, писем тогда еще не было, и мы поместили свои – шутки ради. Ты же сама это придумала и еще меня уговорила. Помнишь?

– Да. Уговорила. В шутку, – все еще ничего не понимая, подтвердила Катерина и приврала от себя в качестве бонуса. – Да Женя и не встречался ни с кем.

– А моя дочь от тебя беременна тоже в шутку? Развестись ты ей обещал – в шутку? Девочке двадцать лет, а ты ее, шутник, в постель тянешь?! Или ты и до постели не дотерпел? Так, в кабинете прямо и пошутил? – Фирулев говорил, не повышая голоса, но у Катерины стало холодно в животе. – За такие шутки знаешь, что бывает?

– Да что вы хотите-то от меня? – затравленно озираясь, вскрикнул Бабин и забился еще глубже в щель.

– Напакостил – женись. И дураком не прикидывайся, – сморщился Фирулев, как будто у него болел зуб.

– Я не могу! Я женат! И не развелся! – все еще надеясь на лучшее, сообщил Евгений Николаевич.

– Твои проблемы, – пожал плечами Фирулев. – Девочка на четвертом месяце. У нее токсикоз. Ей нервничать нельзя. Если б не это – я бы ее услал, на хрен, в Швейцарию или в Штаты учиться. А тебе бы ноги-руки повыдергал для науки, и все дела. А тут, понимаешь, – внук. Так что придется из тебя, дешевки, мужика делать. Ты давай по-хорошему все свои дела улаживай, я тебе неделю даю. Не успеешь – скажи, поможем. И не вздумай…

Фирулев выразительно покрутил головой, и Катерина с Бабиным одинаково вздрогнули.

– Говорю же – токсикоз у нее. А рожать она в Москву поедет или в Израиль. Ты с ней. Она так хочет. – Будущий бабинский тесть опять брезгливо поморщился и перевел взгляд с Бабина на Катерину. – Хоть вы, девушка, ему объясните, что тянуть не стоит. Не дай Бог, если что с ребенком.

– Х-хорошо, – пообещала Катерина. – Я понимаю.

– Ну, тогда до встречи, – сухо попрощался Фирулев. – Зятек.

И, не удержавшись, добавил уже из коридора, но так, чтоб было слышно:

– Козел!

Через минуту в дверь просунулась испуганная физиономия редактора Ивана Устиновича, за ним маячила Татьяна.

– Ушел? – тихо спросил он, обводя глазами кабинет. – Слава Богу! А зачем приходил?

Он смотрел на Катерину подозрительно и с испугом. И правильно: обычно к Фирулеву главные редакторы сами ездили в офис по первому вызову и еще за честь считали. А тут явился – и к кому?! К Титовой! Вот уж от кого вечно жди неприятностей.

– А вы тут что, Евгений Николаевич? – обнаружил наконец редактор забившегося в дальний угол Бабина.

Катерина поняла, что Бабин не может вымолвить ни слова, поэтому взяла инициативу в свои руки и затараторила:

– Иван Устинович, нам нужно срочно обсудить кое-что, Фирулев будет звонить через полчаса. Мы вам потом все объясним, честное слово!

– Ладно-ладно, – засуетился редактор. – Только не забудь потом зайти. Такие дела… Чтобы я был в курсе.

Проводив редактора и сделав вид, что не заметила секретаршу, Катерина достала из замочной скважины ключ с грушей, захлопнула дверь и заперла изнутри. Потом уселась на край стола и потребовала у Бабина:

– Объясняй! Чтобы я тоже была в курсе. На кой черт ты его сюда приволок? Я вам что – судья на ринге?

– Кать, он бы меня убил, если бы я с ним в кабинете вдвоем остался, – жалобно произнес Бабин, выбираясь из спасительной ниши и усаживаясь в кресло, но как-то боком, а не вальяжно, как обычно.

– А ты с его дочерью что? – глупо спросила Катерина.

– Как – что? – изумился Бабин. – Все. Но только два раза! И про женитьбу я ни слова! Я же в своем уме – на такой соплюхе жениться!

– А как с ней спать – так не соплюха, а в самый раз, да? – не удержавшись, поддела Катерина.

– Да она сама, – слабо отбивался Бабин. – Ты же ее видела – ну, практикантка-то? Ничего особенного. Стал бы я…

– Стал бы, – уверенно подтвердила Катерина, с трудом, впрочем, вспомнив страшненькую, но очень ухоженную и дорого одетую девицу. – Еще как стал бы.

– Но жениться я не обещал! А так… сказал просто к слову.

– Вот за базар и ответишь, – безжалостно сказала Катерина. – Кажется, у них так положено говорить.

– Кать, да не топи ты меня, я и так по уши в дерьме, – попросил Бабин. – Ты лучше скажи мне, что делать.

– А что тут сделаешь, Жень? Разве что ОМОН вызвать. Так и это не поможет. Разводись. И побыстрее. А то, не дай Бог, что со Светой или с Леной. Или с его внуком. Он теперь, конечно, цивилизованный господин, не то что пять лет назад. Но ты его достал. Может, если бы ты с его женой переспал, он бы тебе шею свернул для порядка, и все. А дочь – это другое. И у нее токсикоз. Ей нервничать нельзя, понял? Так что у тебя выбора нет. Разводись, не думай.

– Слушай… – вдруг вспомнил Бабин. – А судья сказала, что я больше не имею права подавать на развод, раз в тот раз отказался. Может, ему это сказать?

– Да не смеши меня, Женя! Он же сказал: звони, поможем. Суд взорвут вместе с архивами – и разводись себе на здоровье. Было ведь уже, взрывали – вспомни.

– Бли-ин! – застонал Бабин. – Что делать-то?!

– Поговори со Светой. Пусть она подаст на развод. Она же тебе не враг. И себе тоже.

– И что дальше? В Израиль ехать рожать? Как ее зовут-то, черт побери? Вот шалава! Может, и ребенок-то еще не мой. А?

– Это не важно, Жень. Она тебя выбрала – она тебя получит.

– Катя, слушай, а какая практика зимой? Может, они это все нарочно?! С папашей вместе?

– У тебя мания величия. Просто она учится на платном, там свои порядки, вот и все.

Они помолчали.

– Значит, буду я у Фирулева содержанкой. На мою зарплату минус алименты мне его внука не прокормить. Не говоря уже о его дочери, – Бабин бормотал это себе под нос, глядя мимо Катерины в окно, как будто видел там мрачные картины своей будущей жизни. – Вот ведь…

Он длинно и замысловато выругался. Катерна вздохнула и тоже уставилась в окно. Она в отличие от Бабина видела город, подернутый легкой зеленоватой дымкой проснувшейся листвы. Похоже, только что прошел дождь – первый в этом году, а она и не заметила в этих разборках. Туча, ворча, сползала к видневшемуся на горизонте лесу, солнце уже вернулось на промытое до синевы небо, а в воздухе упоительно пахло мокрой пылью. Катерине было жаль и Бабина, и Светку – вроде бы только у них все наладилось, а тут такой поворот…

От невеселых мыслей ее оторвал телефонный звонок.

– Катя, ты свободна? – Странно, но Ивашов был взволнован и говорил очень быстро.

– Я… не знаю… – растерялась Катерина, которой еще надо было вычитать подборку писем. – А что?

– Бросай все и спускайся вниз, я через пять минут буду! – прокричал Кирилл и бросил трубку.

Катерине передалось его волнение – таким Кирилла она никогда не видела. Что случилось? Зачем она понадобилась ему так срочно? Наверное, он хочет сказать ей что-то важное… От этой мысли Катерина разволновалась еще больше и украдкой посмотрела на Бабина – не заметил ли он чего лишнего? Но Женя тупо смотрел в окно, благо с их десятого вид открывался великолепный, и она сама могла подолгу засматриваться на суетящийся внизу город. Но сейчас ей было не до пейзажей. Не давая разыграться воображению, Катерина быстренько вытолкала из кабинета впавшего в апатию Женю, к которому сразу потеряла интерес, послала по электронке на верстку так и не вычитанный текст подборки, схватила сумку и куртку и побежала вниз, не сдав ключи на вахте. Когда она выскочила на крыльцо, на стоянку, разбрызгивая лужи, влетел джип Ивашова. Он выскочил, чмокнул ее в щеку, схватил за руку и втащил в машину, а с места рванул так, что Катерину вдавило в спинку кресла.

– Кирилл, да что случилось-то? – не выдержала она.

– Сейчас приедем, все увидишь. Понимаешь, я ехал по делам, меня люди ждут. Дождь пошел. И я увидел… Я сразу подумал – ты же рядом, ты должна быть со мной.

Последняя фраза Катерине особенно понравилась, и она даже поежилась от приятного предчувствия, которое мурашками пробежало по коже.

Через десять минут ничего не понимающая Катерина и приплясывающий от нетерпения Кирилл влетели в шикарный вестибюль самого высокого в городе офисного здания (охранник вскочил и расплылся в улыбке, мгновенно узнав Ивашова), и стеклянный лифт, досчитав до тридцатого с чем-то этажа, вознес их на крышу, где были смотровая площадка и ресторан под названием, конечно же, «Седьмое небо». Через ресторан они пролетели, как махновцы на тачанке по замершей от страха станице – официанты шарахались в стороны и, тоже узнавая, почтительно улыбались.

– Смотри! – жестом человека, дарящего любимой полмира, он показал Катерине на раскинувшийся внизу город.

– И что? – не поняла она. – Я здесь уже была. Видела…

– Да радуга же! – сияя от счастья, пояснил Ивашов. – Первая в этом году!

Катерина смотрела на радугу, разноцветным мостом соединившую районы Эльмаша и Уктуса, и пыталась придать лицу выражение, приличествующее случаю, то есть – благодарно-восторженное. Это потребовало от нее некоторых усилий, потому что радугу Катерина, конечно, любила, но умирать от восторга по поводу ее появления не была готова. К тому же она отчего-то чувствовала себя обманутой, как ребенок, который ждал на день рождения живую собаку, а получил плюшевую игрушку. Впрочем, ей никакой собаки никто и не обещал. Будь неладен Ивашов вместе со своим поэтическим складом ума, ворчала про себя Катерина, подавляя разочарование. И про родство с декабристами наверняка его пресс-служба придумала, посмотрев фильм «Звезда пленительного счастья» – ах, как романтично. Радугу он решил ей показать! А ты, голубушка, интересно, на что рассчитывала? На признание в любви? Что он тебя – на самолет и в Париж? Нехорошо быть такой жадной. Будет с тебя и радуги, тем более первой в году. Какая прелесть.