Виктория резко поднялась на ноги и сердито уставилась на Кита.

– «Они несут несправедливость, но я негодую напрасно. Все равно страдание им неведомо», – сказала она.

– Что-что? – заморгала Элейн.

– Это из писем Джейн Остин, – пояснила девушка. – Очень подходит.

Ровена рассмеялась от облегчения. На миг она испугалась, что из-за сестры вот-вот разразится драка. Остальные с готовностью заулыбались, напряжение спало.

Себастьян помог девушке подняться на ноги и ревниво обнял за талию, но вскоре она отодвинулась, жалуясь на жару и головную боль. Впрочем, головная боль не помешала ей тут же с усердием начать собирать вещи на поляне. Интересно, как долго еще ей удастся избегать знаков внимания жениха?

* * *

Виктория переодевалась к вечеру с тем равнодушием, которое наступает, когда часто повторяешь одно и то же. В салоне готовились к приему, для развлечения гостей тетя Шарлотта даже специально выписала из Лондона квартет музыкантов. Поздний ужин грозил затянуться надолго, и потом их еще ждала традиционная партия в бридж или вист в гостиной.

Как правило, члены комитета под тем или иным предлогом умоляли освободить их от карточных игр, предпочитая находить собственные развлечения, но в последнее время в дело начали вмешиваться многочисленные родственники. Они настаивали, чтобы молодежь заняла полагающееся им по праву рождения место в обществе.

Виктория с досадой швырнула на туалетный столик нитку жемчуга.

Ее любимая бело-голубая спальня становилась слишком тесной. Дядя, граф Саммерсет, обещал, что девушка сможет вернуться в Лондон, как только поправится. Виктория наклонилась к зеркалу и стала внимательно разглядывать свое отражение. После выхода из тюрьмы лицо уже заметно округлилось. Конечно, ей никогда не сравниться с Элейн или Ровеной, которые так и пышут здоровьем, но благодаря пудингам Стряпухи и снадобьям няни Айрис Виктория чувствовала себя намного лучше. К тому же она всегда отличалась бледностью и хрупким сложением, и никакие ухищрения не могли этого изменить. Да, надо сегодня же напомнить дяде о его обещании.

Принятое решение придало сил, и девушка уверенно потянулась за жемчугом.

– Чудесно выглядишь, куколка. Ты уже готова?

В зеркале появилось отражение кузины; в розовом шелковом платье с короткими кружевными рукавами выглядела она просто обворожительно. Комитет обожал веселую голубоглазую шатенку, а вот родная мать, графиня Саммерсет, вспоминала о ней лишь мимоходом. Все детство Элейн пыталась завоевать внимание этой строгой женщины и постоянно попадала впросак. Забавно, что всего за год, проведенный вдали от дома, в швейцарском пансионе для благородных девиц, кузина сумела так расцвести.

– Сейчас спущусь.

Виктория никак не могла справиться с застежкой жемчужного ожерелья, и Элейн пришлось вмешаться. Она откинула светлые волосы младшей кузины и ловким движением защелкнула замочек.

– Чудесное платье. Одно из тех, что мы заказывали до…

– До того, как я попала в замок Хэллоуэй? – Виктория встретилась в зеркале взглядом с двоюродной сестрой. – Мы его так называли. Замок на холме.

Элейн отвела глаза, и девушка со вздохом встала со стула.

– Знаешь, я не стыжусь того, что побывала в тюрьме. Многие отважные женщины в свое время были заточены в замке Хэллоуэй за веру в равноправие. Мне стыдно лишь за то, что я попала туда по собственной глупости. Храбрость тут совершенно ни при чем. Меня провели как ребенка, и все мои подвиги сводятся к тому, что я оказалась не в том месте и не в то время.

– Мне так жаль, – растерянно выдавила Элейн.

– Не стоит. – Виктория с деланым весельем вскинула подбородок. – Ведь благодаря проведенному в тюрьме времени я могу наизусть цитировать труды Эдгара По и Уолта Уитмена. Хочешь послушать?

– В другой раз, – засмеялась кузина, наклоняясь к зеркалу и поправляя непослушный локон возле изящного ушка. – А что у вас с Китом?

Виктория невольно дернула рукой, и жемчужный браслет, который она как раз застегивала на запястье, полетел на пол. Она наклонилась, избегая встречаться с Элейн взглядом.

– О чем ты?

– Будет тебе, кузина, – улыбнулась та. – Все видят, что он с ума по тебе сходит. Не забывай – мы с Китом знакомы чуть ли не с младенчества, и я ни разу не видела, чтобы он терял голову от любви. Вы оба сколько угодно можете твердить, что между вами ничего, кроме дружбы, нет, но нам-то виднее.

У Виктории запылали щеки. Еще не хватало стать предметом досужих разговоров. Будто тюремное заключение недостаточно пикантная тема. К тому же, хотя отношения с Китом то и дело ставили ее в тупик, это никого не касалось. Порой девушка жалела, что ей не с кем поделиться своим смятением, но старшая сестра была занята собственным разбитым сердцем и мечтами о полетах, а Пруденс теперь жила в Лондоне.

Элейн ласково тронула кузину за плечо:

– Не волнуйся. Никто о вас не говорит. Только те, кто любит и переживает за вас обоих. Честно, я тебя не обманываю. Можешь мне поверить.

Глаза Виктории заблестели от слез, и она порывисто обняла двоюродную сестру.

– Не знаю, что с ним делать, – всхлипывая, призналась Виктория. – Он хочет жениться на мне. Пока Кит упоминает о свадьбе только в шутку, чтобы подразнить меня. Но я думаю, намерения у него серьезные, и в последнее время он заводит эти разговоры все чаще и чаще.

– Разве ты не любишь его?

– Конечно люблю, но любовь здесь совершенно ни при чем! – Оглянувшись вокруг в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы выместить злость, Виктория заметила табурет для ног и от души пнула его, ойкнув от боли.

Элейн молча вскинула бровь и невозмутимо нагнулась, чтобы поправить поверженный табурет.

– А я думала, что именно любовь всему причиной.

Виктория доковыляла до большого кресла с высокой спинкой и рухнула в него.

– Черт возьми! Я не о том говорю.

– Тогда о чем, милая? – Кузина придвинула табурет и уселась напротив.

Тронутая нежностью в ее голосе, Виктория сделала глубокий вдох, успокоилась и принялась объяснять:

– Я не знаю, люблю ли я его именно в этом смысле. Да, мне нравится проводить с ним время, но ведь и с тобой мне нравится проводить время, и с Колином. И при этом я совершенно точно не собираюсь за вас замуж. Когда его нет рядом, я скучаю по нему, но по отцу я тоже скучаю. Ты понимаешь, что все это значит? – (Элейн покачала головой, и локоны заплясали вокруг ее милого лица.) – А я понимаю, – сказала Виктория, подавшись вперед. – Я не создана для семейной жизни, не то что другие девушки. Я всегда от них отличалась. Даже в детстве не мечтала о свадьбе и детях. Мне хочется сделать что-то важное. Путешествовать, знакомиться с разными людьми, пережить приключения. Изменить мир. Оставить после себя след.

– И ты думаешь, Кит тебе помешает?

– Сейчас с Китом весело, но после свадьбы он переменится, как и все мужчины. Ему захочется завести детей, а какие приключения меня ждут с горой пеленок и свитой нянек?

Элейн сморщила нос:

– Не думаю, что Кит сильно изменится.

Виктория фыркнула и поднялась:

– Ничего ты не знаешь. Когда мы познакомились, он был ярым противником брака, как и я. А сейчас только и твердит о женитьбе. Как вообще ему доверять? Изворотливый мерзавец.

Элейн тоже встала и взяла девушку под руку:

– Поверь, дорогая кузина, я тоже настроена против свадьбы, хотя и по другим причинам. Зато мы сможем на пару остаться старыми девами.

Выговорившись, Виктория почувствовала себя гораздо свободнее.

– А ты почему не хочешь замуж? – спросила она в коридоре, со стен которого неодобрительно смотрели портреты предков.

Кузина небрежно помахала рукой:

– Долгая история, куколка. Напомни о ней, когда поседеем и состаримся. Просто знай, что я на твоей стороне.

Девушки со смехом вошли в гостиную на первом этаже. Притихший комитет благочинно прохаживался в окружении своих богатых родственников, которые зорко следили за молодыми людьми. Большинство членов этого необычного маленького клуба были наследниками неплохого состояния, но, поскольку всем им было еще далеко до тридцати лет, приходилось зависеть от доброй воли родителей и выдаваемого годового пансиона. Предоставленная самой себе, молодежь вела себя шумно и вызывающе, но в присутствии старших блюла приличия.

При виде девушек Эдвард поднял бокал в шутливом приветствии. Виктория хорошо к нему относилась. Молодой человек обладал приятной внешностью, умом и, что самое главное, выбрал себе другой предмет для обожания. В компании Эдварда она чувствовала себя легко и непринужденно, не то что с Китом. Тот каждый день становился все загадочнее.

– Добрый вечер, дядя. Добрый вечер, тетя. Выглядите сегодня потрясающе.

Как всегда, Виктория с трудом подавила желание присесть перед графиней Саммерсет в реверансе, как на приеме у королевы. От сдерживаемого усилия приветствие вышло неприлично живым, чего девушка никогда не позволила бы себе в присутствии любой другой высокопоставленной дамы. Она с детства побаивалась тетю Шарлотту, а младшей сестре Бакстон не нравилось, когда кто-то внушал ей страх. Хотя Виктория прекрасно понимала, что не стоит лишний раз злить графиню, она ничего не могла поделать с прорывающейся в каждом разговоре дерзостью.

Тетя подставила щеку, и девушка послушно наградила ее поцелуем.

– Значит, вот как ты разговаривала с надзирательницей, дорогуша? – шепотом поинтересовалась графиня, когда племянница наклонилась поближе.

Виктория на миг замерла, но тут же справилась с собой и ответила:

– Нет, тетушка, так я обращаюсь только к вам.

Девушка выпрямилась, и леди Шарлотта одарила ее очаровательной улыбкой. Те, кто плохо знал величественную даму, сочли бы эту улыбку искренней. Но близкие были прекрасно осведомлены, что на это могут претендовать лишь муж и сын графини.

– Как мне повезло, – протянула тетя Шарлотта, в глазах которой плескался смех.