Стася Андриевская - Верность.

Теперь помолчал Лёшка.

— Откуда информация?

— О компании? Ник рассказал. А о Денисе... — я подцепила одеяло и, прикрываясь, уселась на кровати, прислонилась спиной к стене. — Помнишь на фитнес-конференцию в Москву ездили? Там девочка такая была, Кристина, помнишь?

— Нет.

— Ну как? Блондиночка такая маленькая. Всё время говорила: ску-у-ука... Помнишь?

— Не-а.

— Ой, да хватит мне втирать, сам глазки ей там строил в перерывах, думаешь, я не видела?!

— А ну да, вспомнил, — усмехнулся Лёшка. — Было дело, строил. Но чего не сделаешь, чтобы вредину одну зацепить?

— Ах ты, гад! А я ещё ревновала его, как дура! — я шутливо поддела его ногой, и Лёшка тут же схватил её за щиколотку, потянул на себя.

— Да я что, я хоть сейчас готов реабилитироваться...

— Ну подожди, Лёш! — смеясь, я выдернула ногу из его рук, и снова села к стене. — Короче, я её встретила позавчера в аэропорту в Цюрихе. И она рассказала мне, что видела Дениса в Китае, в ноль пятом.

Лёшка тоже сел к стене, упёрся локтями в согнутые колени. Помолчал.

— А она его откуда знает?

— Да не важно. Просто представь — он живой и здоровый! Ну да, на тот момент он не знал обо мне. Но ему сказали! И где я, и что у него есть сын... Но вместо того, чтобы как-то дать о себе знать и хотя бы спросить у меня — а вдруг Алекс хочет познакомиться с отцом? — он купил Ника, проспонсировав создание наследства для Алекса. Я этого не понимаю! Да и вообще, зачем он устроил этот  цирк со своей смертью? Что у человека в голове? Честно, я крайне разочарована им. Раньше он казался мне благородным, таким, знаешь, суперменом, борцом со злом, а теперь...

— Наверняка у него были веские причины, — неожиданно строго ответил Лёшка. — Не суди!

— Да какие, Лёш? С таким же успехом можно было просто уехать за бугор и всё. Но не делать дураками всех, кто его знал!

— Ну а что, если нет? Сама подумай, он боевой офицер, для него честь дороже жизни, не думаю, что он стал бы устраивать такое из-за ерунды. К тому же, Люд, ну если прям откровенно, ты тоже могла бы гораздо раньше появиться, да?

— Так, я не поняла, ты его защищаешь что ли? — вскинулась я. — Неожиданно, знаешь ли! И потом, я просто не знала где вас всех искать, но я пыталась! А ещё, как оказалось, Машков поставили моему муженьку условие, что Алекс должен жить в Европе, и для этого Ник удерживал здесь меня! Меня, понимаешь? И я, между прочим, хотела развестись ещё в восьмом году, но Ник не дал согласие, манипулируя Алексом! — я говорила и чувствовала, как меня несёт. Невысказанная тайная обида требовала выхода. — Он даже делал вид, что хочет ещё одного ребёнка, лишь бы я не сорвалась с крючка и не увела за собой Алекса!

— Ну так опять же, Люд,— развёл Лёшка руками, — это вопросы к твоему мужу. У Машкова были свои причины, он, может, просто беспокоился за безопасность сына? Не забывай, что он в девяностые такой России хлебнул, которая нам даже не снилась! А вот муж твой тупо продался!

Я возмущённо всплеснула руками:

— Да мужа моего отымели ещё в нулевом, когда вынудили отказаться от беременной невесты и жениться на мне! И тоже, надо сказать, не без заочного влияния Машкова имели! — Я нервно сорвалась с места и, встав на четвереньки, выставила указательный палец, гневно потрясая им в такт словам: — И знаешь что, я даже рада, вот серьёзно — искренне рада за них с Анной, что они всё-таки вместе! И что дети у них есть, я рада! И Николос реально страдал от того, что даже не видел, как родился и рос его родной сын! Но как только у него появилось такая возможность — он сразу ею воспользовался! И не нам судить их с Анной решение дождаться восемнадцатилетия Алекса, с целью получить оплату за свой более чем десятилетний труд! У них тоже дети, и Ник думает в первую очередь о них и об их будущем, а вот этот... Этот гад... — В горле резко перехватило слезами. — Я бы в рожу ему плюнула, если бы встретила, а ты мне про честь его офицерскую!

— Люд, успокойся...

— Ой, отстань! — Я ринулась прочь с кровати, но Лёшка схватил. Завязалась борьба...

***   ***   ***

— Пусти меня! Отвали! Нашёл, кого защищать! Он предал меня, а ты его защищаешь...

Люда билась в его руках, отчаянно стараясь выскользнуть, но Лёшка держал. Крепко, уверенно, и в то же время ласково. Обнимал, прижимал к груди, гладил её волосы.

— Чш-ш... Ну всё, всё, ладно... Люд! Ну перестань! — обхватил её лицо ладонями, удержал, чтобы не вертелась и просто заткнул поцелуем. Она потрепыхалась ещё немного и сдалась. И тогда Лёшка оторвался от её губ и, глядя глаза в глаза, шепнул: — Я за тебя. Только за тебя. Я с тобой, понимаешь? — Зарылся пальцами в её полосы, мягко смял их, прислоняясь лбом ко лбу. — Я. Тебя. Люблю. Слышишь меня? Могу хоть тысячу раз повторить, но это всё слова. А ты просто один только раз услышь меня сердцем. Услышь, родная... Я. Тебя. Люблю. Всё. Это обет, Люд. Ты моя жизнь. — Осторожно поцеловал в губы. — Услышала?

Она замерла на мгновенье, даже дыханье затаила...

— И я тебя. Люблю.

...В этот раз он сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, а она, оседлав его, откинулась назад и, упершись руками в его вытянутые ноги, плавно двигала бёдрами. Ме-е-едленно... Закрывала в блаженстве глаза, запрокидывала голову, открывая его взгляду свою длинную гибкую шею, дразня идеальной грудью и мягкостью линий живота. А он смотрел. Любовался. Выпивал её порочный хмель взглядом, вкушал ненасытными ладонями сладкую грешную плоть, и не на шутку пьянел. Впрок. На целую вечность из семи дней.

Смертельно хотелось стиснуть роскошную попку в пальцах и, спустив тормоза, задать свой бешеный темп... Но он только шипел сквозь стиснутые зубы и держался изо всех сил. Это было её время, её магия. То самое любовное зелье, которого, как награды, стоило ждать все эти годы.

Скользнул руками к грудям, сжал их, не сдержав жадного рыка, и Любимая вздрогнула, небрежным движением перекидывая волосы через плечо, подалась вперёд, к его губам. Нашла их, впиваясь с таким вожделением, что последние капли терпения зашипели в горниле страсти... Схватил её бедра, приподнял и яростно, беспрекословно навязал свои условия. А она кричала в его губы, опаивала своими стонами, и он отвечал ей тем же...

На двоих одно дыхание,  одно безумное, сокрушающее цунами оргазма и долгое-долгое послевкусие ни на миг не разомкнутых объятий...

Сидел в зале ожидания, смотрел сквозь стеклянную, припорошенную мелкой изморосью стену на расплывчатые огни маневрирующих в зоне посадки самолётов и ничего не видел. Только чувствовал.

Сердце напополам. Такая банальная, заезженная веками фраза... и такая точная! Лёшка снова чувствовал это. Только если раньше это было для него сродни душевной инвалидности, то сейчас, скорее новой формой жизни. Ведь оно хотя и напополам, но всё-таки целое, просто вторая его половина теперь — от Её сердца. А у неё — от его...

...Вспоминал, как полчаса назад у зоны паспортного контроля Людмилкины глаза снова заблестели от слёз, но она умница, справилась. На прощание помахала ему его же телефоном. Мелочь, а приятно. Словно в довесок половины сердца он оставлял с нею какой-то маячок из материального мира.

...Вспоминал, как значительно раньше, ещё на квартире, очнулись оба, разорвали безумный поцелуй.

— Эмм... Люд, ну как бы сорян, — офигев от самого себя, растерянно хмыкнул Лёшка. —  Меня конкретно замкнуло...

— Ты о чём?

— Не вытащил.

— А это, — отмахнулась она и, перекинув через него стройную ногу, завалилась на постель. — Забей, ничего не будет.

Он прилёг рядом:

— Ты на таблетках?

— Нет. Просто ничего не будет.

Лёшка помолчал, внимательно вглядываясь в её лицо, пытаясь уловить хоть какой-то оттенок эмоций, но она просто лежала с закрытыми глазами. И именно это и настораживало.

— Почему? — не выдержал он. Может, разговор был и не ко времени, но Лёшка хотел понимать, о чём речь. Потому что хотя сейчас всё действительно вышло по глупой случайности, но ребёнка, а то и парочку, он от неё хотел бы, чего уж там.

— По кочану, Лёш. Просто не могу. Мне даже ЭКО не помогает, не то что традиционные способы.

— И диагноз есть?

— А то! «Здорова, как корова»! Только забеременеть ни хрена не могу. Так что... — она вздохнула и отвернулась от него на другой бок. — А для тебя это принципиально?

И в небрежном тоне её вопроса Лёшка уловил затаённое напряжение. Ладно, лучше действительно оставить это на потом.

— Нет, конечно. Ленка, вон, по медицинским показаниям бесплодная, но это не мешает им с Максом иметь пятнадцать детей...

...Ещё Лёшка вспоминал, как они сидели на кухне, под умопомрачительный аромат шкворчащих на сковороде отбивных, и как после Людмилкиного звонка сыну, разговор снова вышел на Машкова. И хотя Люда и пыталась приправить свои нападки на него иронией, Лёшка видел — она не просто злится, её буквально отравляет обида.

Он смотрел на её спину, укутанную завитками распущенных волос, на её резкие, нервные движения и нахмуренные брови, и думал — а какого хрена вообще? С какой стати Машков скинул свою ответственность на него? Кто должен выслушивать и объяснять ЭТО? Лёшка? Да с чего бы? Хренову кучу лет назад «Батя» ни разу не снизошёл до того, чтобы встретиться с ним лично, по-мужски поговорить с глазу на глаз на счёт своей женщины, и только отделывался подосланными холуями... А теперь Лёшка и сам, буто холуй, сидит и прикрывает Машкова от нападок той самой женщины...

— Так, а чего это ты хихикаешь? Тебе это кажется смешным? — окликнула его Люда.

И Лёшка понял, что действительно усмехнулся своим мыслям.