Мне не стоило доверять Джеку, не стоило говорить, что тем заказчиком Аманды был Фрэнк, не стоило… Но я всё же доверилась Джеку, поверила, что он сдержит слово и не станет его искать, а он… как всегда сделал всё по-своему!

И я никогда не думала, что могу испытывать к Джеку столько ненависти, никогда! Даже, когда я узнала о его измене с Дианой я не чувствовал того что я чувствую сейчас. Та боль, та ненависть — ничто по сравнению с тем что я чувствую к Джеку сейчас. Он противен мне, я не хочу знать его, не хочу видеть и слышать и я ненавижу его каждой частичкой своего тела.

И где интересно он был, когда я звонила ему, когда мне была нужна его помощь?

-Уходи, — без особых эмоций и довольно спокойно говорю я, когда замечаю, что Джек проснулся.

Он приподнимается и хмуро смотрит на меня.

-Клэр, кто это сделал? — игнорируя мои слова, спрашивает Джек всё ещё сонным голосом. — Пожалуйста, скажи мне…

-Чтобы что? Убьёшь их? — мои слова полны яда и Джек это ощущает. — Джек уйди.

-Клэр, что происходит? Ты злишься, потому что это сделали из-за меня? Скажи кто?

-Не трогай меня, — подняв руку, отдёргиваю её я, чтобы Джек не взял меня за руку чего он хотел сделать. — Просто уйди, ладно? Оставь меня, пожалуйста, одну.

На глаза снова наворачиваются слёз, и я отворачиваюсь от Джека пытаясь переключиться на боль физическую, потому что душевную я уже не могу терпеть.

-Я не уйду, Клэр, — слышу я его тихий голос за своей спиной и зажмуриваю глаза пытаясь сдержать слёзы. — Я буду с тобой… — он снова касается меня, и я вся покрываюсь мурашками, но не приятными как это было раньше от огромной любви и обожания, а от мерзости.

Перед глазами проносятся отрывки того вечера, касание Джек напоминает мне касания тех мразей и я вспоминаю их лица, их дыхание на моём теле, их прикосновения…

— Джек, я умоляю тебя, уйди! Просто оставь меня одну! — кричу я, повернувшись на него.

Сердце разрывается, я задыхаюсь из-за слёз и практически ничего не вижу.

Джек сжимает челюсть и кулаки, он злится на меня, но всё же идёт к двери и его тяжёлые шаги раздаются в тишине больничной палаты.

-Я тоже его потерял, — разбито говорит он у самой двери и выходит.

Я закрываю лицо ладонями и просто даю волю слезами, слыша, как в коридоре гремят стулья.

Я не могу перешагнуть через саму себя, не могу просто взять и всё забыть. Не знаю, что теперь с нами будет, я просто не знаю, как мне жить дальше, потому что это была последняя капля, и я больше не могу делать вид, что всё хорошо.

Они выиграли, все они, весь Верхний Ист-Сайд, весь этот черствый и жестокий мир, в котором мне не нашлось места. А я проиграла и больше не будет никакого реванша, я устала и я выхожу из игры.

Джек больше ко мне не заходил лишь врачи, которые дели мне несколько уколов, давали таблетки пытались поговорить. Я не сопротивлялась, но молчала. Я слышала, как Джек говорил с врачами в коридоре, как ему говорили про психолога, который мне якобы нужен и Джек согласился.

Не думаю, что мне может помочь психолог, помочь себе выбраться из этого болота могу лишь я сама. И в голову приходит одна ужасная мысль. Она появилась словно по щелчку пальцев — внезапно. Но я не успеваю подумать, расставить все точки над «и» и хорошенько всё рассудить, потому что в палату кто-то заходит.

Я не поворачиваюсь, не хочу знать кто там, мне всё равно, я просто хочу побыть одна.

-Кларисса, — зовёт меня знакомый женский голос и я, приподнявшись на кровати, поворачиваюсь к женщине.

Мама Джека нерешительно подходит ко мне, её лицо выражает сожаление и жалость, но мне это не противно, она пережила подобное и она единственная здесь понимает меня.

-Всё будет хорошо, — тихо говорит она, когда я поджимаю губы, чтобы сдержать слёзы. Майя крепко обнимает меня, и я не сопротивляюсь, я поддаюсь эмоциям. — Тише, тише, ты же сильная, ты такая сильная, Кларисса! — ласково говорит она, прижимая меня к себе и проводя рукой по моей спине, а я всё плачу. — Ты намного сильнее меня и ты справишься с этим, как и со всем остальным.

-Нет, — сквозь слёзы шепчу я. — Я больше не могу.

Майя недолго говорит со мной, но она быстро замечает моё нежелание разговаривать и решает меня не мучить. Джек всё ещё не заходит ко мне, но всё это время я вижу его в коридоре. Иногда он сидит и просто смотрит на меня через окно, иногда говорит с врачами, с матерью или по телефону. Должно быть, он уже позвонил Джессике, и она уже летит в штаты.

Я слышала, как Джек спрашивал у доктора, когда я могу ехать домой, ему сказали, что уже сегодня, но всё же лучше, если я проведу ещё одну ночь в больнице. А потом Джек вдруг исчез из моего вида.

И та мысль, которая посетила меня перед тем как пришла мама Джека, снова появилась в моей голове. Здесь слишком много боли, слишком много вранья и жестокости. И я, правда, пыталась стать частью этого мира, и мне казалось, я стала, но каждый раз я всё равно падаю вниз, терплю поражение и пытаюсь снова. Но на этот раз это была моя последняя попытка и я больше не могу бороться, я устала.

Эта мысль такая неожиданная, необдуманная и… в этот момент она кажется самой правильной. Как я могу жить в городе, в котором я пережила самые ужасные моменты своей жизни? Как мне жить здесь, где каждый угол напоминает мне о прошлом?

Снова закрыть на всё глаза? Снов представлять, что моя жизнь прекрасна и делать вид, что я счастлива? Опять начинать сначала? За эти почти два года я поняла, что здесь нельзя начать сначала, здесь можно лишь перевернуть страницу всё той же старой книги. И это значит лишь то, что если я не могу начать с чистого листа, значит, я могу начать с чистой книги.

Откинув одеяло, я глазами ищу свои вещи и быстро нахожу их лежащими на подоконнике. Кажется, их привезла мама Джека, чтобы я смогла уехать в них домой. Переодевшись в чёрные джинсы и в зелёный свитер крупной вязки с высоким горлом, я обуваюсь, накидываю своё пальто и осознаю, что по щекам скатываются слёзы.

Нет, я не могу остаться, не могу жить здесь, где все будут жалеть меня, где я каждый день буду видеть Джека и ненавидеть его всё больше и обременят его своим присутствием. Я не могу… больше не могу.

Я снимаю своё кольцо, которое расплывается перед глазами из-за пелены слёз. Каждый удар в сердце отдаётся болью во всём теле, каждый вздох наполняет лёгкие не воздухом, а ядом, разъедающим меня изнутри и мысль о том, что ещё каких-то два дня назад я была неимоверно счастлива, заставляет меня умирать снова и снова.

Сняв полмолвочное кольцо я кладу его на кровать, как и цепочки, я снимаю с себя всё, что может напоминать мне о пришлом, и я бы с удовольствием сбежала от самой себя, но как же жаль, что этого нельзя сделать.

Утерев слёзы, я собираю волосы в хвост и вытаскиваю из своей сумки свой паспорт и банковскую карту.

Я уже делала это раньше… с Адамом, поэтому смогу сделать это и сейчас. Опустив жалюзи на окне выводящим в пока что пустой коридор я быстрее подхожу к окну выводящим на улицу, открываю его и забираюсь на подоконник.

С улицы подул холодный зимний воздух, сейчас около девяти вчера, на территории больницы никого нет. Я пару раз вдыхаю холодный воздух и прикрываю глаза. Но мне нельзя ждать иначе я этого никогда не сделаю и застряну в этом круговороте боли уже навечно.

Сейчас или уже никогда. И открыв глаза, я спрыгиваю с окна, приземляясь на ноги и упираясь ладонями в усыпанный снегом асфальт.

Хоть это и первый этаж, но боль в животе становится на порядок сильнее, но я стараюсь не обращать на неё внимание. Выпрямившись, я быстрыми шагами иду к выходу, утирая всё ещё скатывающиеся по щекам слёзы.

Мне невероятно больно и обидно за то, что мы потеряли наш шанс на счастье. И его уже не вернуть.

Я успешно выхожу из территории больницы и останавливаю такси.

-До ближайшего аэропорта, — прошу я водителя, садясь в машину, и он без лишних слов, выезжает на дорогу.

Я не знаю, куда я бегу, пока не знаю. Мне важно уехать отсюда, а куда именно — не имеет значения. Буду ли я скучать? Определённо. Но лишь по некоторым моментам и лишь по некоторым людям.

Возможно, я совершаю ужаснейшую ошибку, а возможно делаю то, что стоило сделать уже давно. Сейчас главное — уехать, исчезнуть, чтобы меня больше не нашли. Я боюсь, что Джек может найти меня, но…

Я нахожу в кармане пальто свой телефон и закрываю глаза. Я забыла его вытащить, и мобильник начинает трезвонить на весь салон. Это Джек.

На глаза снова накатываю слёзы. Как можно одновременно любить человека до боли в костях и ненавидеть его с такой же силой?

-Остановите, — громко прошу я водителю, когда мы едем прямо по мосту.

-Но…

-Пожалуйста, остановите машину, — снова прошу я, скидывая уже второй звонок от Джека, и машина останавливается. — Спасибо, подождите меня, я быстро.

Я выхожу из машины, и телефон снова начинает звонить, и я отвечаю на звонок, подходя к перилам моста.

-Клэр, где ты? — с испугом спрашивает Джек. — Пожалуйста, я люблю тебя, Клэр, не делай глупостей, умоляю тебя! — говорит он и в сердце вонзается очередной нож.

Во мне идёт сопротивление, впервые после случившегося я сомневаюсь в этом решении.

-Прости меня, если когда-нибудь сможешь, — негромко говорю я, смотря на расплывающиеся перед глазами огни этого города. — И не ищи меня, Джек. Прощай.

-Клэр, пожалуйста, не бр…

Я размахиваюсь и кидаю телефон в воду. Ещё несколько секунд я стою на мосту и, прикрыв глаза, чувствую, как по щекам скатываются одинокие слёзы, которые обдувает холодный Нью-йоркский ветер. Единственный раз, когда прощаться действительно больно, это когда ты знаешь, что никогда не скажешь «привет» снова, когда ты знаешь, что это и вправду конец.