Она схватила его за руку.

– Только... пожалуйста, не делай ничего сгоряча.

– Я буду делать то, что необходимо.

– Мне пришлось сказать миссис Эбботт, – призналась Александра. – Ричард, она и так знала... Она подозревала. Но я взяла с нее клятву, что она сохранит все в тайне, а остальному персоналу сказано, что Брауни увезла Трипа к дедушке.

Он молча кивнул.

– Ричард, чем я могу помочь? Я схожу с ума, мне надо как-то действовать.

– Твоя задача – вести себя, как ни в чем не бывало, – ответил он.

Ему неудержимо захотелось привлечь ее к себе, обнять, утешить, но он поборол это искушение. Если сейчас дать волю эмоциям, то недолго и потерять контроль над собой, а это сейчас недопустимо.

Перейдя в гимнастический зал и переодевшись в спортивный костюм, он бежал по движущейся дорожке тренажера, запустив ее на максимальную скорость, пока не унял свою злость. Он в самом деле хотел убить Танка Марчека, и это напугало его самого.

Он загнал себя до седьмого пота, а затем встал под душ и окатился ледяной водой.

Полиция. Что будет, если втянуть в это дело полицейских? Их вмешательство и грубый нажим могут только повредить делу. Если преступники задергаются, для Трипа это кончится плачевно. Надо найти иной способ... иное решение.

Когда он выключил воду и ступил на ворсистый коврик, в его памяти всплыло одно имя. Имя человека из Палм-Бич.

* * *

Александра сидела у себя в кабинете и прослушивала стереозаписи. Она нервно переключалась с одной кассеты на другую, не в состоянии сосредоточиться. Как нужно было бы ей сейчас поговорить с кем-нибудь из подруг, пусть даже и не касаясь запретной темы – похищения Трипа.

Она соединилась с Лос-Анджелесом; автоответчик откликнулся голосом Джетты: «Меня сейчас нет дома, но не вешайте трубку – я этого терпеть не могу. В крайнем случае, выругайтесь, тем более что я собираю коллекцию непристойностей. Говорите после сигнала».

Александра слабо улыбнулась: Джетта в своем репертуаре. Прозвучал сигнал, но она заколебалась. Конечно, голос выдаст ее состояние, а этого нельзя допустить, даже в разговоре с Джеттой.

Она повесила трубку. Извини, Джетта.

Телефон тут же затрещал. Звонок ударил по ее натянутым нервам.

– Это Мэри-Ли. Ну знаешь, Александра, можно подумать, ты специально сидишь у телефона. Я даже не успела расслышать гудок.

– Привет, Мэри-Ли! – Александра попыталась придать своему голосу подобающую сердечность.

– У тебя какой-то странный голос, – сразу определила ее подруга. – Что-нибудь неладно?

Александра застыла. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в Мэри-Ли пробудился репортер.

– Просто я сбилась с ног из-за этого приема. – Как ни удивительно, ей удалось произнести это вполне беспечно. – Знаешь, как бывает: не успеешь решить одну проблему, как на голову уже валится другая.

– А что за проблемы? – полюбопытствовала Мэри-Ли.

Александра вдруг почувствовала себя совершенно опустошенной. Ее мысли были заняты одним – судьбой Трипа. Слезы снова застилали ей глаза и дрожали на ресницах.

– Проблемы? – рассеянно переспросила она.

– Эй, ты правду говоришь, что у вас все в порядке? Не иначе как ты повздорила с Ричардом.

– Вроде того, – ухватилась Александра за эту безобидную версию.

– Ох, ну и дела. Мужчины, что с них взять?! – посочувствовала Мэри-Ли. – Я тоже поцапалась с Джейком. Прямо напасть, верно? Видите ли, истек срок его второго – а может, третьего – ультиматума.

Александра молчала. У нее не было сил поддерживать добродушно-ворчливую болтовню. Подоплека этого звонка была совершенно прозрачной: Мэри-Ли хотела таким способом загладить свою вину за ту размолвку, которая произошла у них в Нью-Йорке; однако Александра не была уверена, что готова сделать ответный шаг навстречу. Она даже вздрогнула. Может быть, Мэри-Ли – не такая уж верная подруга, какой считала ее Александра? С настоящими друзьями не приходится подвергать цензуре собственные слова.

– Александра, куда ты пропала? Что ты молчишь? – забеспокоилась Мэри-Ли. – Может, я не вовремя?

– Я просто... Извини, Мэри-Ли, – беспомощно забормотала Александра, – мне неудобно сейчас разговаривать. Я тебе позвоню через пару дней.

– Что, настолько плохи дела?

– Послушай, на следующей неделе я тебе позвоню. Нет, мы же увидимся раньше – на приеме! Совсем из головы вылетело.

Она повесила трубку, не в силах больше крепиться, и дала волю слезам, а потом пошла в гостиную, села за рояль и заиграла сонату Бетховена.

* * *

В гулкой камере Брауни уговаривала Трипа открыть коробку с игрушками.

– Не хочу играть, – сердито повторял он.

– Трип, – она старалась говорить спокойно, – все-таки ты мог бы поиграть... пока не придет время ехать домой.

– Не хочу! Не буду играть! Ты меня не заставишь! – Он гордо прошествовал в дальний угол и стоял там, повернувшись к няне спиной.

Брауни сидела на надувном матрасе и наблюдала за своим питомцем со смешанным чувством страха и гордости. Неужели им суждено умереть здесь, в этом бетонном мешке, заляпанном кровью животных? А вдруг это человеческая кровь? Брауни обнаружила на полу несколько расплющенных пуль и стреляных гильз.

Их похитили, а ведь жертвы похищений редко возвращаются домой живыми.

Ей придется как-то защищать ребенка. Но как?

* * *

Аллен Гурвитц поджидал Ричарда в коридоре перед конференц-залом.

– Они считают, что у вас сдали нервы. Я подслушал в уборной кое-какие разговоры насчет Танка Марчека. Болтают, будто вы его придавили штангой – в клубе «Энергия». Надо же такое выдумать!

– Это не выдумки. Я действительно так и сделал.

– Господи, Ричард, как вас угораздило?

Служащие Ричарда обычно называли его «мистер Кокс» и держались с ним почтительно. Однако долгая череда дней, насыщенных спорами, напряженным поиском решений и всплесками враждебности, не прошла для юриста бесследно. Он был сыт всем этим по горло, подавлен неудачным развитием событий и чертовски хотел просто выспаться и поесть чего-нибудь, кроме бутербродов и пиццы.

– Пусть это вас не беспокоит, – бросил Ричард.

– Тогда не приходится удивляться, что они... Вы знаете, какое у них сложилось мнение? Что вы долго не выдержите и пойдете на уступки – вот-вот сломаетесь под их напором.

Я сломаюсь от того, что мой сын – заложник бандитов. Вот чего я не могу выдержать. И поведение Александры не облегчает мою задачу. Вслух он только проронил:

– Нет, я не пойду на уступки.

– Ко всему прочему, мы не сумели добиться трехмесячной отсрочки, и непохоже, что нам это удастся. Судья не пойдет нам навстречу.

– Не пойдет – и не надо. У меня есть другой вариант, – заявил Ричард, прикидывая в уме, было ли правильным решение хранить в тайне похищение сына.

Он толчком открыл дверь и вошел в конференц-зал. Как всегда, все лица повернулись к нему. Во главе профсоюзной делегации восседал Танк Марчек с синим рубцом поперек шеи и с выражением злорадства в глазах.

Марчек был убежден, что Ричард фактически загнан в угол. И никто из присутствующих в этом не сомневался.

Ричарда терзали неразрешимые сомнения. Следует ли уступать беззастенчивым притязаниям профсоюза? Видит Бог, он стремится освободить Трипа. Но гарантий нет никаких. Если безропотно выполнить все требования, то, возможно, ему вернут Трипа уже через несколько часов; но ведь есть вероятность, что сына не вернут никогда.

Ричард занял место во главе стола и обратился к присутствующим:

– Джентльмены, баталия была долгой...

Он вздохнул, набираясь сил для капитуляции, но в этот момент вбежала секретарша с листком из блокнота в руке. Она обогнула стол и передала записку Робби Фрейзеру. Тот прочел сообщение и побледнел.

– Прошу прощения, – бросил он и поспешно вышел из зала.

Если бы не этот короткий эпизод, Ричард уже огласил бы свое заявление. Но момент был упущен. Ричард снова засомневался. Можно ли поручиться, что ему вернут Трипа, если все условия профсоюза будут выполнены? В запасе у него имелся другой вариант, но только на самый крайний случай.

Головы снова повернулись к нему. Решение пришло мгновенно:

– Сожалею, джентльмены, но мне тоже придется извиниться перед вами. Поверьте, причины у меня достаточно веские.

Ричард спустился в вестибюль и сделал один телефонный звонок. Затем он набрал другой номер и распорядился, чтобы его личный самолет был заправлен и ожидал в аэропорту «Мидуэй».

Он собирался лететь во Флориду, в Палм-Бич. Но не для того, чтобы проведать тестя.

* * *

Профессиональный репортерский нюх подсказывал Мэри-Ли, что дело пахнет жареным. У Коксов что-то неладно, и дело тут, конечно, не в заурядной супружеской размолвке. Она знала Александру Кокс много лет. Сегодня в ее голосе звучало нечто похуже, чем обида или раздражение. Она снова и снова анализировала услышанное и постепенно проникалась уверенностью: в голосе Александры сквозил ужас.

Она принялась расхаживать по своей квартире, откуда открывался вид на Парк-авеню. Отделка комнат была тщательно продумана. Мэри-Ли собрала коллекцию фарфора и цветного хрусталя, приобрела немыслимо дорогие старинные часы с золотым рельефом и ситцевые драпировки с ручной росписью.

Все эти предметы роскоши были куплены до того, как заболела ее мать.

Мариетта каким-то образом растратила большую часть своих сбережений, переложив на плечи Мэри-Ли все расходы, связанные с материнским недугом. Теперь все в конечном счете сводилось к финансам. Мэри-Ли знала, что очень большие деньги наживаются только неправедными способами, но ей был доступен лишь один из них: писать для телевидения щедро оплачиваемые скандальные разоблачения, из которых потом можно слепить книжку-бестселлер.