Джулия Фэнтон - Великосветский прием

Мэри-Ли бросила на него уничтожающий взгляд.

– Ну, допустим, ваша мама другого мнения.

– Сколько можно... – начала было Мэри-Ли, но почувствовала, что оттаивает. Она не могла противиться его обаянию.

Он продолжал, как ни в чем не бывало:

– Мэри-Ли, позвольте, я вызову лимузин и приглашу вас куда-нибудь поужинать, а потом провожу домой. Если вы не голодны, я просто отвезу вас домой. Вы можете на меня положиться.

Она согласилась, чтобы он вызвал лимузин, и пригласила зайти на чашку кофе.

Мэри-Ли нехотя разрешила ему заехать за ней на следующий день. Они поужинали в «Лютеции». На третий день он пригласил ее в крошечный китайский ресторанчик, где над стойкой висели копченые утки, а меню пестрело одними иероглифами. Все блюда оказались восхитительными на вкус. Потом они бродили по улицам Чайнатауна, разглядывали китайские лавки древностей и ели имбирное мороженое.

Джейк не позволял себе никаких вольностей, только временами брал ее за руку. Его отношение было теплым и естественным, без тени фамильярности. Он придумал для нее прозвище «Девушка-Косичка». Несколько раз Мэри-Ли получала от него цветы. Он помог ей выбрать настольный компьютер и обучал игре в рэкетбол.

Прошел месяц, прежде чем они вместе легли в постель. Джейк Скотт отнюдь не был случайным знакомым на одну ночь.

– Не могу поверить, что это Александра Уинтроп собственной персоной приобретает у меня в магазине кассеты, словно обыкновенная покупательница, – засуетилась владелица магазина грамзаписи в Покипси, увидев на чеке ее имя. – Я была в восторге, когда услышала «Ласковую женщину».

Александра застенчиво улыбнулась. Когда ее узнавали, ей становилось и приятно, и тревожно.

– Вы сейчас что-нибудь сочиняете? – без умолку тараторила женщина. – Не могу дождаться, когда прозвучит ваша следующая песня.

Покраснев, Александра забрала покупки и поспешила выйти на улицу, глотая слезы. Не далее как вчера тот же вопрос задал ей по телефону Дерек.

– Неужели ты всерьез думаешь чего-то добиться в музыкальном бизнесе? – говорил он. – Учти, что «Ласковая женщина» всего-навсего появилась в нужное время в нужном месте. Почему бы тебе после окончания колледжа не поступить ко мне в штат на постоянную работу? У тебя будут интересные, серьезные дела, четкие перспективы, а не какие-то призрачные грезы.

– Но я хочу писать песни. Меня привлекает именно это занятие. Оно...

– Одна пластинка карьеры не делает. Ты сама мне говорила, что не можешь угодить Оливии Ньютон-Джон. А если ты согласишься работать на меня, тебе не придется никому угождать. Кроме того, ты будешь жить полнокровной жизнью, познакомишься с интересными людьми.

– Я подумаю, – коротко ответила Александра. Сейчас она с тяжелым сердцем брела к студенческому городку. Наверно, это правда – «Ласковая женщина» появилась как ослепительная искра, но другой такой песни ей сочинить не суждено.

Боже, неужели она исчерпала все свои возможности? Неужели ее звезда закатилась, не успев взойти?

Александра вошла в здание музыкального факультета поднялась в свой любимый класс и с тяжелым вздохом села за рояль.

Она сосредоточенно работала над новой песней, которую собиралась назвать «Страстная женщина». Пока у песни было только название. Музыка и слова носились в воздухе, но в последний момент как назло ускользали.

После десятой попытки отшлифовать одну-единственную фразу Александра закрыла крышку рояля. Сегодня ей не работалось.

В тот же вечер Александра позвонила Джетте в Лос-Анджелес, надеясь, что жизнерадостность и энтузиазм подруги помогут ей развеять хандру. Издатель Мэри-Ли устраивал в ее честь банкет в нью-йоркском отеле «Фитцджеральд», и Александра с Джеттой собирались непременно там быть. Сама леди Кобра, конечно же, бойкотировала это мероприятие. Она сделала заявление для прессы: «Моя дочь поставила своей целью причинить мне боль и добилась своего. Я не буду подавать на нее в суд, хотя имею для этого все основания».

– Надо же, какая негодяйка, – бушевала Джетта. – Неудивительно, что Мэри-Ли ее терпеть не может. Ну ладно, Александра, скажи, как подвигаются твои музыкальные дела? Что-нибудь пишешь?

Александра чуть не расплакалась.

– Ничего не выходит, – призналась она. – Не понимаю, Джетта, что со мной случилось. Не могу поверить, что я больше ни на что не способна... Чем больше работаю, тем хуже получается.

– Это как оргазм, правда?

– В каком смысле?

– Ну, чем больше стараешься, тем труднее его достичь. Начинаешь стараться еще больше. Только об этом и думаешь... «Правильно ли я лежу?» и так далее. А все тело ломит, и любовь уже не в радость.

Александра смахнула слезинку. Она не знала, смеяться или плакать. Как ни странно, в этих словах была изрядная доля истины.

– Помнишь, что ты мне в свое время посоветовала? – коротко засмеялась Джетта. – Ты сказала, чтобы я перестала об этом думать и не изводила себя. А потом еще ты говорила, что кончить – то же самое, что чихнуть: сначала едва чувствуешь, потом сильнее и сильнее, потом уже не можешь сдерживаться и – апчхи! Взрыв!

– А ведь верно! – Александра расхохоталась. – Ох, Джетта, ты просто уникум! Не представляю, что бы я без тебя делала.

Ближе к ночи Александра снова села за рояль, но уже не в музыкальном классе, а на своем этаже жилого корпуса. Ее руки свободно летали над клавишами. Она больше не старалась во что бы то ни стало сосредоточиться на мелодии. Пальцы словно по наитию сами извлекали нужную ноту.

По коридору шла девушка, утопающая в безразмерной студенческой футболке и пушистых комнатных тапках. Она остановилась и прислушалась. Александра, ободренная ее вниманием, слегка ускорила темп. Почему-то у нее перед глазами возник Джанкарло, но не такой, какого она видела в день их последней встречи, а другой, каким он запомнился ей ярче всего: поднявшийся над ней, обнаженный, сгорающий от страсти.

Александра забыла, что рядом кто-то есть. Воспоминания захватили ее целиком. Через некоторое время, подняв глаза, она увидела, что вокруг рояля собрались студентки, которые слушают ее как зачарованные и раскачиваются в такт музыке. Она заиграла чувственный свинговый припев и повторила его в разных тональностях.

Да, песня будет называться «Страстная женщина». Александра ощущала в себе страсть.

Банкет в честь Мэри-Ли был устроен во вращающемся ресторане на крыше восьмидесятиэтажного отеля «Фитцджеральд» в Нью-Йорке. Виновница торжества появилась в смело декольтированном шелковом костюме цвета морской волны и на невероятно высоких каблуках-шпильках, сообщавших ее облику точно выверенный налет легкомыслия. Две косы, уложенные короной вокруг головы, делали ее похожей на деву-воительницу из скандинавской саги.

Тонкий стан, нежная персиковая кожа и редкого оттенка волосы придавали ей особую прелесть. Модный фотограф сделал серию ее снимков для журнала «Вог».

Александра с гордостью любовалась подругой. Она не смогла бы ответить, когда Мэри-Ли так разительно переменилась, но понимала, что выход в свет «Леди Кобры» сыграл здесь не последнюю роль. Видимо, сказалось и то, что Мэри-Ли наконец выплеснула наболевшие чувства. Помимо всего прочего, она прибавила пять килограммов, что бесспорно пошло ей на пользу.

Когда из Калифорнии прилетела Джетта, подруги ненадолго собрались в номере Александры. Они обнимались, с восторгом разглядывали друг друга и болтали без умолку. Посетовав, что с ними нет Дианы, которая вышла замуж за принца Чарлза, они заказали разговор с Лондоном. В то утро Мэри-Ли получила от Дианы огромный букет цветов.

– Господи, не могу поверить! – восклицала Джетта. – Неужели мы снова вместе? Мэри-Ли, ты всех сразишь наповал. А ты, Александра, – вылитая Грейс Келли, и даже лучше!

Весь вечер вокруг них вились фоторепортеры. Сериал «Кэньон-Драйв» сделал Джетту звездой телеэкрана; светская хроника и иллюстрированные журналы проявляли к ней самый живой интерес. Сверкая ослепительной белозубой улыбкой, она появилась среди гостей в том же гриме, в котором ее привыкли видеть на экране. В последнее время женщины по всей Америке стали точно так же красить ресницы и подводить веки, а юные девушки умоляли парикмахеров причесать их «под Джетту».

В течение нескольких минут Джетта охотно позировала для газет и журналов, но потом шутливо замахала руками: ей не терпелось рассказать подругам про своего возлюбленного, Нико Провенцо.

– Мы – летучие любовники, – смеялась она. – То он летит ко мне в Лос-Анджелес, то я к нему в Чикаго. Но времени у меня всегда в обрез. Недавно, к примеру, Эсте Лаудер предложила мне контракт: она хочет создать ароматическую композицию и назвать ее в мою честь «Джетта». Я уже пару раз встречалась с парфюмерами. Они собираются отправить меня в рекламную поездку по стране, представляете? При том что я с утра до ночи занята на съемках. Не знаю, когда смогу по-человечески выспаться.

Джетта перескакивала с одного на другое, не умолкая ни на минуту.

– Эй, остановись, тут есть еще мы с Мэри-Ли, – взмолилась Александра. – Ты трещишь как заведенная, Джетта. Разве это нормально? Скажи, твой Нико Провенцо – не тот ли, кто тебя так унизил? Неужели после этого ты еще с ним встречаешься?

– Он чудесный, – после секундного замешательства ответила Джетта.

– Да что в нем чудесного? Секс?

– Хоть бы и секс, Александра. – Джетта надула пухлые яркие губы. – Тебе этого не понять... У меня были и другие парни, не один и не два. Но они мне не подходят. С ними я ничего не чувствую. А с Нико мы каждый раз на седьмом небе. Он просто виртуоз. – Джетта захихикала. – Или ты хочешь, чтобы я всю жизнь пролежала, как бревно?

Александра отпрянула.

– Джетта, как ты можешь? Отношения двух людей предполагают нечто большее, чем... одно это. – Не желая обидеть Джетту, она обняла ее. – Что представляет собой этот Нико как человек? Он добрый? Заботливый? Тебе спокойно рядом с ним? Вы доверяете друг другу?