– Во-первых, я хочу, чтобы меня называли Джетта, а не Бриджетт. «Джетта» звучит гораздо лучше. Во-вторых, я нравлюсь себе такой, какая есть, и не собираюсь меняться. – Ее голос дрожал. – Я не стану изнурять себя диетой и не намерена уродовать зубы, вот и все.

– Но коронки не помешают. Без них не обходится ни один актер.

– Мама...

– Дорогая, смотри на вещи трезво. Конечно, ты – Мишо, но в Голливуде тысячи красивых девчонок, и уж они-то, будь уверена, подчиняются всем правилам игры. Они уже знают, что их ждет жесточайшая конкуренция.

– Я тоже это знаю, – с вызовом ответила Джетта. Клаудия подняла брови, аккуратно подрисованные темным карандашом.

– Разумеется. Недаром ты выросла в Беверли-Хиллз. И все же... – посмотрев в лицо дочери, она осеклась. – Ну ладно, об этом потом. Через две недели я улетаю на съемки в Мексику, в какую-то страшную дыру. Но дома остается Розария. Твоя комната готова; тебе понравится. Я ее отделала в двух цветах: сиреневом и бирюзовом. И еще я нашла прекрасную мастерскую и заказала стеллажи во все стены, чтобы не пропадало ни дюйма...

* * *

Джетта с увлечением занималась в актерской студии. Ей нравилось вникать в тончайшие нюансы роли. Нина Фош была крайне требовательным педагогом. Вскоре Джетта поняла, что в одном отношении Клаудия была права.

Конкуренция.

Устрашающая конкуренция.

– Не думайте, что можно выехать на одной своей фамилии, – говорила Нина Фош, выхватывая глазами Джетту и Криса Леммона, сына знаменитого комика Джека Леммона. – Конечно, у тех, кто вырос в актерской среде, есть определенные преимущества, и это приходится признать. Однако я на своем веку повидала сотни актерских детей, из которых не вышло никакого толку.

* * *

Джетта вывела «BMW» из гаража, стараясь не задеть столбик слева от въезда, о который она на прошлой неделе поцарапала крыло. Она щелкнула пультом дистанционного управления, и дверь гаража мягко опустилась. Потом Джетта нажала другой рычажок, и перед ней раскрылись чугунные ворота, мягко скользя по тщательно смазанным пазам.

Когда она выруливала на проезжую часть, рядом с их домом остановился экскурсионный автобус. Тридцать пять голов повернулись, как на шарнирах, чтобы разглядеть сидящую за рулем Джетту, и она помахала им с приветливой улыбкой.

Автобус медленно покатил к следующей остановке, объезжая сто домов голливудских знаменитостей, а Джетта повернула налево, в сторону Родео-Драйв. Калифорнийское утро было, как всегда, теплым и безоблачным. Лучи солнца золотили перистые верхушки пальм и густые изгороди из пуансеттий и гибискуса.

Беверли-Хиллз. Где еще можно найти такую синеву, зелень, размах и богатство?

Дома в большинстве своем были рождены причудливой фантазией архитекторов в двадцатые и тридцатые годы. Здесь можно было встретить творения бессмертного Фрэнкa Ллойда Райта и виллы в голландском колониальном стиле, а рядом с ними особняки из натурального дерева, построенные в подражание тюдоровской архитектуре, и восточные замки с экзотическими стрельчатыми окнами и восьмигранными печными трубами.

Каждое утро тротуары окатывались водой из шлангов и всегда сверкали чистотой.

Джетта поехала на восток от бульвара Сансет и миновала знаменитый отель «Беверли-Хиллз», известный как Розовый дворец. Отсюда уже было рукой подать до Родео-Драйв. Улицы купались в золотом калифорнийском солнце. Здесь каждый поворот был знаком ей с детства. Девочкой она частенько забегала на кухню к Люсиль Болл, чтобы схватить что-нибудь вкусное; как-то раз, катаясь на роликовой доске, она разбила коленку прямо перед домом Филлис и Алана Факторов, состоящих в родстве с самим Максом Фактором. Она возилась с фокстерьером Билла Косби и ходила в бассейн Дина Мартина заниматься плаванием вместе с его детьми.

Хорошо, что она вернулась сюда, а не поступила в Вассар. Ее тянуло в Калифорнию. Когда-нибудь у нее будет здесь свой дом, не хуже других. Но для этого нужна работа. Нужна стопроцентно выигрышная роль. Почему же до сих пор не поступило никаких предложений? Она зарегистрировалась в двух ведущих актерских агентствах, набиравших массовку, и ждала, когда сможет претендовать на роль со словами.

Свернув на Санта-Монику, Джетта заметила на встречной полосе белый «порше». За рулем сидела ее мать. Джетта притормозила.

– Джетта! – Клаудия Мишо тоже остановилась, опустила окно и приветливо помахала дочери, как будто они не виделись какую-нибудь пару часов, а не месяц с лишним. – Куда направляешься?

– Хотела пройтись по магазинам, но это ерунда, мама, теперь, конечно, не поеду! – Джетту переполняла радость от этой неожиданной встречи. – Сейчас развернусь.

Клаудия поправила сзади на шее узел дорогого белого платка. Рядом с ней и на заднем сиденье громоздились чемоданы и дорожные сумки.

– Знаешь что, дорогая, – предложила она, – поезжай-ка прямо к «Джорджо» и выбери что-нибудь открытое и сногсшибательное, потому что мы сегодня вечером пойдем на прием, от которого может зависеть твоя карьера.

– Что? – Джетта не сразу поняла, чего от нее хочет мать.

– Жена Брэдли Голдфарба приглашает нас с тобой к ним на обед. Ты не забыла, кто такой Брэдли?

– Вроде бы нет, – разочарованно ответила Джетта. Брэдли Голдфарбу было уже за семьдесят.

– Вспомни, он владелец команды «Лос-Анджелес Рэмс». У него перед домом такой небольшой стадиончик. Чтобы игроки там тренировались или уж не знаю для чего. Так вот, будут три стола, на двенадцать персон каждый. Это деловые люди, дорогая, – пояснила Клаудия. – Люди со связями. А самому Брэдли, чтобы ты знала, принадлежит контрольный пакет акций «Уорнер Бразерс».

– Как здорово! – Джетта заметно приободрилась. Она давно умоляла мать о содействии, и вот наконец-то появилась возможность познакомиться с людьми, которые помогут ей получить роль.

Клаудия потихоньку тронулась с места.

– Купи себе что-нибудь сенсационное, Джетта, а потом приведи в порядок волосы. Видал Сэссун обслужит тебя сам, я с ним созвонюсь. Мне он не откажет. – Клаудия посмотрела на часы. – Сможешь быть у него через два часа?

Когда они ехали к Голдфарбам, Клаудия наставляла свою дочь, подробно объясняя, что можно делать, а чего нельзя.

– Мы едем туда не развлекаться, – говорила она. – Это сугубо деловая встреча. Наша цель – завязать необходимые знакомства и показать тебя в выгодном свете. В последний раз эти люди видели тебя на твоем шестнадцатилетии.

– Но теперь, надеюсь, я не похожа на школьницу? – забеспокоилась Джетта.

– Господи, о чем ты говоришь, – поморщилась Клаудия. – Кстати, где ты откопала это леопардовое платье?

– В новом магазинчике, – ответила Джетта. – А что, чересчур смелое?

– Ну, если тебе нравится бахрома...

Джетта перевела дух, сидя рядом с матерью на переднем сиденье ее «BMW», который был выбран для этого визита. Ей нравилось, как экстравагантное пятнистое платье с тонкой кожаной бахромой повторяет ее движения. Это было взрослое платье – Клаудия вполне могла бы выбрать такое для себя.

С Видалом пришлось побороться – он хотел сделать ей стрижку, укладку и черт знает что. Джетта еле убедила его просто расчесать ей волосы и придать им форму, но не согласилась расстаться с кудрявой гривой черных волос. Получилось великолепно. Такой прически не было ни у кого другого. В Беверли-Хиллз это ценилось превыше всего.

– Запомни следующее, – продолжала Клаудия. – Говори всем, что ты занимаешься у Нины Фош и она считает, что у нее уже лет десять не было такой талантливой ученицы.

– Ой, мама, я не смогу.

– Так все делают, дорогая. Излишняя скромность только вредит. Тысячи девчонок пошли бы на все что угодно, чтобы попасть сегодня на этот прием.

– Понимаю, – сказала Джетта, волнуясь и сгорая от нетерпения.

Они остановились у ворот, утопающих в тропической зелени. Это было одно из самых огромных частных владений в Бел-Эйре.

Привратник сверился со списком приглашенных и открыл ворота с пульта дистанционного управления. Клаудия подъехала по полукруглой дорожке к вымощенной кирпичом стоянке, где могло бы уместиться не менее двадцати машин. Двое специально нанятых шоферов в белых ветровках и черных брюках уже стояли наготове, чтобы помочь дамам выйти, а потом припарковать их машину.

Из грандиозного особняка, построенного в мавританском стиле, доносились приглушенные звуки фортепиано, смех и гул голосов.

Джетту вдруг охватила паника. Что, если леопардовое платье, которое в магазине казалось таким соблазнительным и изысканным, окажется не к месту?

– Бриджетт! Ты что, заснула? – Клаудия ткнула ее в бок. – Вылезай из машины, шофер ждет. И одерни юбку, не вводи молодого человека в искушение.

* * *

Вечер начался точно так же, как любой другой голливудский вечер, но для Джетты это был дебют. Раньше ее только демонстрировали гостям, после чего можно было спокойно положить себе на тарелку гору лакомств, а если повезет, то и прихватить что-нибудь спиртное и устроиться в спальне перед телевизором. Теперь все было иначе.

– Клаудия! – раздался женский голос.

– Дженнифер! Ты прекрасно выглядишь!

Клаудия обнялась с хозяйкой, безупречно ухоженной крашеной блондинкой, чье желтое креповое платье было вырезано так низко, что казалось, из него вот-вот вывалится необъятный бюст.

– Дженнифер, ты узнаешь мою дочь Джетту? Я хочу, чтобы на нее сегодня посмотрели. Она только что прилетела из Лондона.

– Как же, как же. – Дженнифер внимательно посмотрела на Джетту, отметив сноп темных кудрей и смелое платье с бахромой, плотно облегающее ее молодое тело и открывающее ложбинку между крепких грудей. – Ты там снималась?

– Нет, я там училась в школе. – Джетта занервничала, но тут же вспомнила, что она теперь актриса, и вообразила себя на сцене. – Я называю себя Джетта, – доверительно улыбнулась она. – По-моему, это удачнее, чем Бриджетт, как вам кажется? Когда говоришь «Бриджетт», все сразу вспоминают Бриджитт Бардо.