В таком случае, если невестой будет не Габриэла, Марго не станет долго колебаться?

Сюлли считал, что все очень просто. Разводу короля мешала только Габриэла.

– Жениться – это то, чего я сейчас хочу больше всего. Мне нужен дофин, Сюлли, – сказал Генрих.

Сюлли согласился, что и королю, и Франции нужен дофин.

– Ваше величество не может иметь дофина не женившись, – промолвил он. – В то же время мы должны подчиниться иезуитам. Вам не следует видеться с любовницей, пока вы не получите святого причастия.

Генрих неохотно согласился.


Габриэла прильнула к нему. После рождения Александра она чувствовала себя неважно, легко впадала в уныние, и новая беременность давалась ей нелегко. А когда Генрих сказал, что иезуиты настаивают на их расставании на несколько недель, ее и вовсе одолели плохие предчувствия.

– Это совсем ненадолго, моя дорогая, – заверил Генрих любовницу. – Сразу после Пасхи я к тебе вернусь. И вскоре мы поженимся. Я твердо в этом уверен.

– Генрих, я так жду этого дня!

– Не бойся, малышка, он обязательно придет. И тогда все наши дети станут законными детьми Франции, а маленький Цезарь – дофином.

От этих слов у Габриэлы на душе потеплело. Но потом ее снова охватило уныние.

– Генрих, всегда заботься о детях.

Он рассмеялся:

– Моя любовь, разве я о них не забочусь? А оттого, что они твои, забочусь вдвойне!

– Как мне не хочется с тобой расставаться!

– Но мы же расставались раньше.

– Знаю, но сейчас хочу, чтобы ты был рядом.

– Ты не похожа на себя, Габриэла. Что у тебя на уме?

– Не знаю. Во мне поселился какой-то страх, не стоит им позволять нас разлучать ни при каких обстоятельствах.

– Ты знаешь этих иезуитов. Ко мне они относятся с подозрением. Вспоминают, что я совсем недавно принял их веру. Постоянно за мной следят. Сомневаются в моей искренности… Не могут забыть моего гугенотского прошлого.

– Но ты – король.

Он погладил ее по волосам:

– Короли правят только по воле своих народов. Мы должны об этом помнить, моя любовь. Не переживай! Мы расстаемся ненадолго. Скоро снова будем вместе. И, моя любовь, постарайся подружиться с Сюлли. Мне нужен этот человек. Он великолепный советник.

– Он меня ненавидит, я его боюсь.

– Не надо его ненавидеть. У вас были размолвки. Но это в прошлом. Подружись с ним. Ты должна стать королевой Франции и можешь позволить себе быть великодушной.

Габриэла снова прильнула к Генриху. Он объяснил себе ее страх беременностью, ему тоже не хотелось с ней расставаться.


Однако встревоженный унынием Габриэлы, король позвал одного из своих постельничих, к которому время от времени обращался с разными интимными поручениями.

Гийом Фуке, маркиз де Ла Варенн и барон де Сент-Сюзанн, имел все основания быть благодарным королю. Он работал на кухне у сестры Генриха Екатерины, когда тот обратил на него внимание. Генрих решил, что такой живой и приятной внешности молодой человек слишком хорош, чтобы прислуживать на кухне, и дал ему небольшую должность в своей спальне. Фуке оказался весьма полезным. Сначала тем, что обратил внимание короля на прелести одной из кухарок и устроил им тайное свидание, а за этим небольшим дельцем последовали и более сложные задания. Фуке понял: женщины – слабость короля, и старался по мере сил потакать его страсти. Он умел молчать, и Генрих решил, что при его привычках такой слуга может быть очень полезным. Фуке получил свои титулы, когда доказал, что может быть неплохим послом, а не только посредником в амурных делах. Однажды его послали в Англию, чтобы попытаться заполучить военную помощь королевы Елизаветы, и он блестяще справился с этим поручением. Король проникался к Фуке все большей симпатией, а то, что его родители были простолюдинами, только прибавляло к нему уважения.

И на этот раз Генрих вызвал к себе именно маркиза де Ла Варенна.

– Готов поклясться, ты уже слышал, что я вынужден на время расстаться с герцогиней де Бофор.

– Да, сир. Не хочет ли ваше величество, чтобы я организовал тайную встречу с ней?

– Нет. Не думаю, что это будет разумно. Если откроется, начнутся большие неприятности. Нам надо пожить отдельно. Слава богу, всего несколько недель. Но герцогиня меня очень беспокоит. Она погружена в печаль. Ей приснилось несколько снов, и теперь у нее плохие предчувствия.

– Дамы в ее положении, сир…

– Знаю. Послушай, дружище. Я хочу, чтобы ты поехал в Париж. Побудь с ней. Скажи, что я только о ней и думаю. Если ты о ней позаботишься, мне будет спокойнее.

– Уезжаю немедленно, сир.

Генрих кивнул. Теперь можно забыть о беспокойстве, навеянном на него Габриэлой; как только их временная разлука закончится, он настоит на разводе с Марго. А когда Габриэла станет королевой, ей уже нечего будет бояться.


Ла Варенн отправился в небольшое путешествие из Фонтенбло в Париж, где на время разлуки с королем остановилась Габриэла.

Так у нее плохие предчувствия? Что ж, некоторые люди решили, что Габриэле д'Эстре не бывать королевой Франции. И конечно, они правы. Она не жена королю. Ее единственное преимущество – их сложившаяся семья. Но чтобы маленький месье Цезарь стал дофином? Никогда!

Если Цезарь им станет, во Франции начнутся волнения. Люди не могут быть равнодушными к незаконнорожденному выскочке. Они одобрили бы женитьбу короля на совсем молоденькой девушке, лучше девственнице, но не захотят видеть королевой женщину, которая когда-то вела распутную жизнь, а ее детей – пусть они и от короля – называть детьми Франции.

У Ла Варенна были друзья среди итальянцев, желавшие брака Генриха IV с Марией Медичи. Он тоже считал, что это будет хороший брак. И нужно устроить его поскорее, чтобы еще успел родиться дофин.

Итальянцы часто встречались в доме Себастьяно Замета, которым восхищались и король, и Ла Варенн. Замет поднялся из самых низов, его отец, по слухам, был сапожником в Лукке, но Замет сумел стать банкиром-миллионером, а так как король часто нуждался в финансовой помощи, его симпатии к нему от этого только возрастали, потому что он был всегда готов помочь Генриху деньгами. Когда-то Замет заплатил мадам де Сурди кругленькую сумму за очаровательную Габриэлу. Помнит ли он сейчас те дни? Помнит ли мадам Габриэлу? И неужели может смириться с тем, что женщина, за услуги которой платили многие мужчины, вот-вот станет королевой Франции?

Замет был дружен с Габриэлой, но хотел бы видеть союз между Италией и Францией более прочным, и итальянцы, собираясь в его доме, обсуждали именно это. Замет стал больше чем банкиром – он был интриганом, возможно итальянским шпионом. Замету был по душе брак короля с Марией Медичи.

Перед тем как представиться Габриэле, Ла Варенн зашел к Замету. Итальянец принял его в своих роскошных апартаментах, и, пока они потягивали вино, Ла Варенн рассказал приятелю о расставании короля и его любовницы.

Замет с серьезным видом кивнул.

– Иезуиты – не единственные, кому не нравится образ жизни короля, – заметил он.

– Все хотят женитьбы короля.

– Но он может жениться, только если получит развод от нынешней королевы, а она даст согласие лишь тогда, когда его невеста будет нравиться не ему одному, а всем другим.

– Многим понравилось бы, если бы ею стала Мария Медичи.

– Она понравилась бы и королю, – сказал Замет, – если бы не его нынешняя любовница. Мария Медичи не только молодая и симпатичная, она принесет Франции большое богатство. Мои итальянские друзья горят нетерпением. Для них было бы оскорбительным, если бы вместо нее королевой стала женщина вроде герцогини де Бофор.

– Но, боюсь, его величество сильно в нее влюблен.

Наступила тишина, потом Замет решил:

– Я устрою пир в ее честь. Передай ей это. Привези ее сюда завтра.

Ла Варенн смерил приятеля долгим взглядом, но тот продолжал безмятежно улыбаться.


Габриэла поселилась в доме близ Арсенала, который был, с тех пор как ее отец стал главнокомандующим артиллерией, его официальной парижской резиденцией.

Почти тут же ей нанесла визит герцогиня де Сюлли, и это понравилось Габриэле, потому что после ссоры с герцогом де Сюлли она, в соответствии с пожеланиями короля, старалась наладить с ним добрые отношения. Герцогиня де Сюлли, будучи особой высокопоставленной, держалась холодно, хотя и вежливо, а так как она сама сочла возможным посетить Габриэлу, та решила сделать все возможное, чтобы с ней подружиться.

Однако гордая герцогиня де Сюлли считала, что ей не к лицу сближаться с женщиной, которая, помимо всего прочего, получила свой титул за то, что ей представился случая удовлетворить короля; но Габриэла, чье уныние, несмотря на все ее усилия, не проходило, не замечала отчужденности своей гостьи.

– Прошу вас сесть рядом и немного со мной поговорить, – попросила она. – Я плохо себя чувствую из-за разлуки с королем, которая расстроила нас обоих.

– Сожалею, – ответила герцогиня де Сюлли, – но это было необходимо.

Габриэла вздохнула:

– Нам так не кажется. Однако вскоре никто не сможет нас разлучить. Сегодняшнее положение сохранится недолго, уверяю вас.

– Недолго? – переспросила герцогиня.

– Мы исполнены решимости – король и я – его изменить.

«Король и я», – эти слова кольнули герцогиню. – Она говорит так, будто они уже поженились». Однако вслух произнесла:

– Как я понимаю, сложности создает королева Франции.

– О да, она всегда была упрямой.

«Как смеет так говорить о королеве эта шлюха, которая делила ложе со многими мужчинами, пока ей не повезло удовлетворить прихоти короля?! Как смеет она говорить так о женщине из такой достойной семьи! Ну и что дальше?»

– Король очень ценит вашего мужа, – продолжала ничего не подозревающая Габриэла. – Когда я стану королевой, то всегда буду рада видеть вас при моем переодевании перед сном и после пробуждения.