— Но я вовсе не сэр Годдард, — резко сказал он.

— Судя по всему, вы считаете виновной меня, — она дернулась, желая наконец освободиться. — Что ж, если не верите моему рассказу, можете спросить у кого-нибудь другого о событиях того дня. Спросите у солдат гарнизона, которые обнаружили тело моего супруга и перенесли его в крепость.

— Я их уже спрашивал.

Поняв, что из его рук так просто не вырваться, Алана перестала дергаться.

— Ну и что же?

— Никто из них ничего не заметил. Они считают, он просто утонул, — признал Пэкстон.

— И, тем не менее, вы предпочитаете не верить этим людям. Почему?

На этот вопрос Пэкстон был не в состоянии ответить. Что бы он мог сказать? Хотя у него и не было необходимых подтверждений, интуитивно он чувствовал, что именно она убила Гилберта. А если и не убила, то точно была причастна к смерти мужа.

Однако интуиция — слабый аргумент, особенно в глазах короля. Правда, Генрих придерживался той же точки зрения на происшедшее, что и Пэкстон.

— Вы, сэр, с предубеждением относитесь ко мне, — после долгого молчания сказала Алана. — И причина предубеждения одна-единственная: потому что я из Уэльса.

— Вы неправы.

— Неужели? Едва ли вы приставали бы с подобными вопросами к женщине нормандских кровей.

Обдумывая эти ее слова, Пэкстон молчал. Неужели она права? Окажись Алана нормандкой, может, и вправду подобных вопросов ей никто бы не задавал?..

— Вы вот все повторяете, что совсем не похожи на сэра Годдарда, — сказала она. — Но мне кажется, очень даже похожи. Вы и он имеете немало общего, во всяком случае, одинаковые предубеждения.

Эти слова Аланы подействовали на него как холодный душ. Первым побуждением было сразу же отмести все ее обвинения. Он хотел сказать, что вовсе ничего не имеет против нее и ее соплеменников, — однако подобных слов произнести он не смог. На самом деле он решил, что Алана виновата, даже раньше, чем впервые увидел ее. И причиной этого, как он теперь понимал, было ее наследство.

Пэкстон глубоко вздохнул.

— Ладно, снимаю вопрос. Более того, я приношу извинения за то, что задал его вам. Но вы, надеюсь, понимаете, что мне чрезвычайно трудно поверить, будто Гилберт утонул. Ведь он был отменным пловцом… Именно он научил меня хорошо плавать.

— Значит, в тот день его хороших способностей пловца оказалось недостаточно, — сказала Алана. — Ночью, перед тем как все случилось, прошел ливень, какого давно уже в этих краях не было. Течение сделалось чрезвычайно сильным, вся река напоминала кипящий котел. Я даже не заметила, что Гилберт прыгнул вслед за мной. Едва я оказалась в реке, меня потащило течение, и все силы я прилагала к тому, чтобы не уйти на дно. Меня охватил ужас, я думала, что утону. От нехватки воздуха было такое чувство, что легкие вот-вот разорвутся. Если бы не подвернулся обломок дерева на моем пути, за который я как-то сумела ухватиться, мне бы не выжить. Но счастье тогда было на моей стороне. И наоборот — отвернулось от Гилберта.

Пэкстон чувствовал, что Алану бьет дрожь. Голос женщины, пока она рассказывала, несколько раз срывался. Она вспоминала весь ужас того дня, вспоминала о том, как потеряла супруга, весь тот ужас, когда она сама чуть не рассталась с жизнью. Сердце Пэкстона дрогнуло, он почувствовал сострадание к ней.

Выпустив ее руку, он коснулся пальцами лица Аланы и почувствовал, что щека ее была мокрой от слез.

— Успокойтесь, миледи, и постарайтесь более не вспоминать о том дне. Сейчас уже поздно. Вам пора отдыхать. А завтра, как и договорились, мы вместе сходим на могилу Гилберта. А пока я желаю вам спокойной ночи.

— Завтра, — прошептала Алана. Повернувшись, она поспешила в залу замка.

Как только дверь за ней захлопнулась, Пэкстон облегченно вздохнул.

Кончики пальцев его были влажными. Слезы скорби. Но вот искренни ли эти слезы?

Как ни пытался, он не в силах был полностью освободиться от терзавших душу сомнений. И, конечно, определенную роль играл тот факт, что она была из Уэльса.

Ветер взъерошил его волосы, первые капли дождя упали Пэкстону на плечи, на землю. Он продолжал смотреть на дверь, не обращая внимания на крупные слезы природы. Он желал успокоиться, собраться с мыслями.

Вплоть до сего дня он сам не понимал, насколько сильны в нем предубеждения, — может, потому, что он вообще не думал, что у него есть какие-либо предубеждения. Впрочем, не один он был такой. Все человечество в той или иной мере было заражено нетерпимостью. Как ни грустно такое признавать, но это — сущая правда.

Пэкстон был так погружен в размышления об Алане и ее соплеменниках, что даже не чувствовал дождь, усиливавшийся с каждой минутой. Уже вымокнув до нитки, Пэкстон пришел к выводу, что само по себе ее наследство не имело большого значения. Ему следовало относиться к Алане непредвзято. В этом он пытался убедить себя.

Развернувшись, Пэкстон по лужам двинулся в направлении гарнизонного помещения.

Все его логические рассуждения оказались безрезультатными. В том ли было дело, что Алана — женщина Уэльса, или в том, что ему подсказывала интуиция, — но недоверие Пэкстона к вдове Гилберта не исчезало.

Трагедия или гнусное предательство — что было в действительности?

Пэкстон понимал, что не успокоится до тех пор, пока не выяснит правду.

Между пожухлыми прошлогодними листьями, намокшими и потому плотным слоем лежащими на земле, начали пробиваться к солнцу новые молодые побеги. Когда холодный речной ветер налетал на деревья, казалось, что весь лес машет кронами, приветствуя легкие пушистые облака, плывшие по небу. Волнистые хлопья тумана поднимались от быстрой реки, расположенной в низине, — однако туман бесследно таял, едва только первые лучи солнца освещали речную гладь. Воздух был наполнен свежестью, бодростью: сильный дождь, прошедший ночью, как бы очистил все вокруг.

Они находились сейчас на специально очищенном от деревьев пятачке леса. Алана со своего места хорошо видела склоненную голову Пэкстона, который, опустившись на колено возле самой могилы Гилберта, с закрытыми глазами читал молитву.

Стоявшая позади Пэкстона Алана обращалась к Богу со своей молитвой. Но если Пэкстон молился о душе Гилберта, Алана молилась о себе самой.

Делая остановки между именами поминаемых святых, она размышляла сейчас над тем, что с ней произошло бы, догадайся вчера Пэкстон последовать за нею в лес, через реку. Не останови он ее возле ворот, сейчас бы знал о встрече Аланы с Рисом. Она представила, как затаившийся за стволом дерева Пэкстон слышит каждое ее слово и узнает всю правду о том, что сделала Алана. Интересно, неужели Пэкстон убил бы тут же и ее, и ее дядю?

Особенно горячо Алана благодарила сейчас святого Дэвида, покровителя всех жителей Уэльса, с именем которого уэльсцы шли в бой с саксами. Алана искренне надеялась, что святой Дэвид и впредь будет защищать ее от Пэкстона де Бомона и всех мужчин.

Глядя сейчас на продолговатый могильный холмик, который отец Джевон освятил по просьбе Пэкстона, — при освящении также была отслужена месса, — глядя на этот холм, Алана была уверена, что если бы святой Дэвид вчера не уберег ее, то она находилась бы теперь в такой же могиле и смерть Гилберта была бы отомщена…

Рис… Она обязана предупредить его.

Прислушиваясь к шелесту реки, которая огибала утесы и ударяла в огромные валуны, расположенные чуть ниже по течению от места, где была могила, она думала о том, что в течение ближайших нескольких дней никому не удастся переправиться на другой берег.

Она решительно не знала, как ей поступить, и в раздумье кусала нижнюю губу.

Она понимала, что из-за ее неприхода в условленное место дядя будет переживать. Но хотя ее замыслам и не суждено было осуществиться, втайне Алана была рада тому, что ей не пришлось переправляться через реку. Ведь даже если в одну сторону она и сумела бы одолеть водную преграду, то обратно ей ни за что бы не вернуться. Она лишь молилась, чтобы Рис не отправился на ее поиски, и главное — чтобы ему не взбрело в голову одолевать этот бешеный поток. Под ногой ее хрустнула сухая ветка. Почти тотчас чья-то рука схватила ее повыше локтя, так что от неожиданности Алана даже вздрогнула. Резко обернувшись, она увидела стоявшего рядом Пэкстона. Алана была настолько погружена в свои размышления, что даже не заметила, как он поднялся и подошел к ней. Лицо его было скорбным.

— Я несколько раз окликнул вас, но вы так сильно призадумались, — сказал он. — Наверное, вы опять вспоминали тот ужасный день.

Она взглянула на могилу с надгробьем из камня, на гладкой стороне которого была надпись. Мысленно испросив прощения у Бога за очередную ложь, она привычным усилием заставила глаза увлажниться.

— Когда бы я сюда ни приходила, всегда в памяти всплывает тот жуткий день. — Она подняла голову, чтобы Пэкстону были видны ее навернувшиеся слезы. — А как же иначе?

— Я очень хорошо понимаю вашу скорбь. Но вы не должны жить одним лишь прошлым. Иначе так недалеко и до беды.

Алана была не на шутку удивлена, когда Пэкстон вдруг пальцем вытер с ее щеки слезы. Сколь ни быстрым оказалось его прикосновение, она опять успела почувствовать, что руки у него нежные. Еще ночью Алана заметила это. И как прошлой ночью, она поймала себя на мысли, что его мягкое обращение производит на нее довольно сильное впечатление. Алана боялась признаться в этом самой себе.

Сердце ее отчаянно забилось, внезапно кровь прилила к щекам, и она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Ни один мужчина прежде не вызывал у нее таких чувств. Справившись с нахлынувшим волнением, она отругала себя за то, что так реагирует на появление Пэкстона. Ни прошлой ночью, ни тем более сейчас она не желала более думать о нем.

Отняв руку от ее лица, Пэкстон сказал:

— Благодарю вас, что показали мне сюда дорогу и позволили проститься с Гилбертом.

— С вашей стороны было очень мило, что вы помолились за него, — ответила она, превыше всего надеясь, что Пэкстон не обратил внимания на то, что с ней происходило минуту назад. — Я уверена, что он был бы счастлив узнать, сколь высокого вы о нем мнения. Гилберт несколько раз с большим уважением произносил при мне ваше имя, однако я так ничего и не знаю про вашу с ним дружбу, равно как и о том, как вы с ним познакомились. А мне очень бы хотелось узнать об этом, если, конечно, вам не трудно было бы рассказать.