Луи Бриньон - Валутина гора

Услышав эти слова, Анджапаридзе надулся и пустил лошадь вперёд.

– Зачем вы так штаб ротмистр? – упрекнул его Друцкой, – поручик кристальной души человек. Подумаешь, сказал пару лишних слов. Уж на самый худой случай, могли бы размяться на дуэли.

Рассмеявшись, Невич пришпорил лошадь и скоро догнал Анджапаридзе. Друцкой и Астраханов видели, как они разговаривают. Это продолжалось несколько минут, потом Невич вернулся.

– Господа, поблагодарите меня от всего сердца, – произнёс он с широкой улыбкой на губах, – поручик подробно изъяснил мне смысл своего тоста. Поверьте, вы все обязаны мне жизнью.

Весёлое настроение гусар улетучилось, едва они оказались в пределах Вильно. На въезде им встретился штаб ротмистр Безобразов. Он со скрытым злорадством сообщил о том, что их ищет командир полка…полковник Маникин. И уже перед тем как расстаться, Безобразов как бы вскользь поинтересовался о «друзьях французах». По всей видимости, об их поездке стало известно командиру полка. Не оставалось сомнений в том, кто выдал их полковнику. Все одновременно подумали о Безобразове. С ним, у них отношения складывались не лучшим образом. Всё началось после того, как Безобразов получил место изгнанного Арсанова. Безобразов не упускал случая дурно отозваться об их общем друге, что едва не закончилось дуэлью.

Сообщение Безобразова заставило их немедленно отправиться в казармы, хотя они намеревались поехать в дом, который сняли на время пребывания в Вильно. Всё ещё было светло, когда они прибыли в расположение полка. Светло, хотя и не столь жарко как днём. Недалеко от казармы несколько десятков гусар мыли своих лошадей. У входа…у входа в казарму их ждал командир полка. Было заметно, что он пребывает в ярости. Едва они подъехали, полковник знаком показал, чтобы они оставались в сёдлах. Они были удивлены поведением полковника, так как ожидали, что он их отчитает за самовольство. Но этого не произошло и скоро стало ясно почему. Полковник сел в седло и коротко приказал:

– Езжайте за мной!

Все четверо молча направили лошадей вслед за командиром полка. Меньше чем через четверть часа, миновав несколько улиц, они, подъехали к императорскому дворцу. Часовые у ворот, молча пропустили их внутрь. Они въехали внутрь. Перед лестницей ведущей ко входу во дворец, все спешились. К ним сразу же подошёл адъютант Уварова и сообщил что его превосходительство находится на аудиенции у его императорского величества.

– Ждём! – коротко бросил им командир полка и отвернулся, всем своим видом показывая, что очень скоро все четверо получат по заслугам.

Тем временем в одном из залов дворца, Александр сидел на кресле с позолоченными ножками и внимательно вслушивался в речь военного министра. Перед императором находился стол, на котором была разложена карта. Рука военного министра тянулась то к одной точке, то к другой. Глаза императора с не меньшей внимательности следили за направлением движения руки министра. Барклай де Толли говорил размеренно и неторопливо.

– К тому же перебрасывается корпус из Дрездена. Французская армия постоянно увеличивается в своём числе. Известно о прибытие императора Наполеона со старой гвардией. Он расположился на холме, вблизи от реки. Через Неман возводятся три моста. Приблизительная численность французской армии составляет около шестисот тысяч человек. Линия расположения армии – продолжал докладывать военный министр, тянется от Кенигсберга до Львова. С нашей стороны линия обороны расположена – рука военного министра снова легла на карту, напротив Кенигсберга – Ковно, корпус Винтгенштейна. Южнее… Вильно, первая армия под моим командованием. Далее…Белосток, вторая армия Багратиона и в Луцке третья экспедиционная армия Тормасова. Общая численность наших войск, менее ста восьмидесяти тысяч. Да и орудий у нас втрое меньше. На случай возможного начала военных действий, мною подготовлен лагерь в Дриссе. Лагерь достаточно укреплён.

– Военные действия непременно начнутся в ближайшие дни – прервал военного министра Александр, император Наполеон прервал все переговоры. И уже открыто говорит о войне. Благо, что шестилетняя война с турками завершилась мирным договором. Иначе пришлось воевать на две стороны. Бог видит, я не желал этой войны, но предложения мои, самые умеренные остались без ответа – Александр слегка помрачнел и продолжал суровым голосом: – нам следует решить, как быть дальше. Я в оном вопросе склонен принять ваш план об отступлении.

Военный министр поклонился в знак благодарности. Александр вздохнул и снова посмотрел на карту. Через мгновение, он уже погрузился в тяжёлые раздумья. Он сделал всё чтобы избежать войны. Однако, всё же оказался перед ней лицом.

– Государь! – раздался негромкий голос генерала Орлова. Орлов служил адъютантом императора и кроме всего прочего возглавлял личную охрану императора. Он как всегда неслышно появился перед императором. – Генерал Уваров всеподанейше просит аудиенции.

– Мы уже закончили. Просите!

Услышав эти слова, военный министр поклонился и вышел из зала. Едва он ушёл, там появился Уваров. Низко поклонившись, он поднял на императора просительный взгляд. Александр сразу же догадался о чём пойдёт речь.

– Опять Арсанов? – строгим голосом спросил он у Уварова. Тот в ответ снова поклонился, подтверждая догадку императора. – Вы уже имели уведомление о моём решение. Ротмистр Арсанов разжалован и отправлен в Оршу унтер офицером. Унтер офицер Арсанов – император намеренно подчеркнул эти слова, – будет служить в третьем резервном полку седьмой пехотной дивизии. Наказание сие, достойно оскорбления нанесённое им дворянству. А ещё более, за подлую попытку убийства предводителя Смоленского дворянства Абашеева. Я хорошо ознакомлен с оным вопросом. И считаю наказание, в отличие от вас, чрезмерно мягким.

– Ваше императорское величество, Арсанов один из лучших офицеров моего корпуса, – начал было говорить Уваров, но император жёстко перебил его.

– Что никоим образом не меняет вопроса. И избавьте меня впредь от вашего участия в оном вопросе.

Уварову, после этих слов, ничего не оставалось, как поклониться и покинуть зал. Хотя император всецело полагался на мудрость графа Салтыкова и доверял его мнению, настойчивость Уварова, которого он знал как человека честного и благородного, всё же поколебала эту уверенность.

Следует лучше разобраться в оном вопросе – вполголоса произнёс император, обращаясь к самому себе.

Уваров вышел из дворца в крайне дурном расположении духа. Увидев Маникина с подчинёнными, он направился к ним.

– Ваше превосходительство – раздались, было голоса гусаров, но Уваров раздражённо махнул рукой и с той же раздражённостью бросил:

– К чёрту моё превосходительство. Вы лучше милые поведайте, какого чёрта отправились к французам?

– Визит вежливости ваше превосходительство! – ответил за всех Невич.

Уваров хмуро оглядел всех четверых.

– Визит вежливости…да от вас несёт как от винного погреба. Ещё один такой визит вежливости и мне придется применить к вам самые строгие меры.

Все четверо втихомолку усмехнулись. Они, прекрасно знали, что дальше угроз командующий корпусом никогда не пойдёт. Уваров бросил короткий взгляд на Маникина, а уж после с совершенно мрачным видом сообщил им неприятную новость:

– Государь и слышать не хочет о Арсанове. Запретил мне вмешиваться. К величайшему сожалению, я ничего не могу поделать. Его императорское величество непреклонен. Боюсь, всем нам придётся смириться с этой…ужасной действительностью.

Услышав эти слова, все четверо совершенно расстроились.

– Куда его отправили ваше превосходительство? – негромко спросил Невич.

– В Оршу. Третий резервный полк, седьмой пехотной дивизии.

– Шевелитесь лентяи! Поторапливайтесь бездельники!

Грозный голос полковника Крампеля в очередной раз разнёсся над колонной. Третий резервный полк полностью скомплектованный из новобранцев двигался ускоренным маршем. Полк был сформирован в основном из жителей Могилёвской, Витебской и частично Смоленской губерний. Покинув Оршу, полк направлялся в Борисов. А оттуда в Белосток. Где и была конечная цель перехода. И где он должен был влиться в ряды второй армии Багратиона.

Полковник Крампель гарцуя на вороном скакуне, раз за разом, проезжался вдоль растянувшийся колоны своего полка и всячески пытался ускорить движение. Нередко, полковник прибегал к брани и угрозе, как ко всему составу в целом, так и отдельных личностей. И больше всех доставалось…Петру Арсанову. Не раз, Крампель останавливал коня возле Петра и отпускал язвительное замечание в его адрес. В ответ, Пётр лишь поднимал на командира полка хмурый взгляд, но не произносил ни единого слова. Сейчас почти невозможно было узнать того щегольского гусара, который лихо гарцевал на улицах Санкт Петербурга. Пётр был одет так же, как и все остальные солдаты. Вместо формы лейб гвардейского полка, на нём был запыленный мундир со стоячим воротником без знаков отличия. Короткие, неприметные сапоги. На голове, цилиндрической формы, кивер с высоким султаном. На звания унтер офицера указывали лишь обшлага на рукавах. Вот и всё отличие от рядовых солдат. И этим обстоятельством не раз пользовался Крампель. Останавливаясь возле Петра, он всякий раз подчёркивал разницу между формами. Конечно, форма Петра не выдерживала даже близкого сравнения с фрачным мундиром Крампеля. Блестящими и высокими сапогами, вдетыми в стремена. Обтягивающими рейтузами. Шарфом, плотно обтягивающим пояс и удачно подчёркивающим чёрный фрак от белых рейтуз. И кивером продолговатой формы с чёрным султаном. Все эти отличия, ясно читались на лице Крампеля, когда он очередной раз делал совершенно неуместное замечание Петру.

Черты лица Петра немного изменились. Они несколько обострились и потемнели. Он похудел. Взгляд почти не выражал прежней дерзости. Единственно, что осталось от прежнего гусара – это молчаливая решительность. Достаточно было бросить один взгляд на его облик, правую руку, сжимающую ремень от винтовки, чтобы понять это.