И там, в кошмарной комнате лежала Вилла, тоже замерзшая и навсегда умолкшая. Грейс и сама обмерла, так что один из полицейских предложил Польсону повести её в кафе и напоить кофе. Такая процедура — нелегкое испытание, особенно впервые. И если жертва так молода.

Хлебнув теплого кофе, Грейс решила, что её стошнит, но все же проглотила. Она не могла позволить себе такого на глазах у Польсона, в чистеньком кафе с видом на канал. Летом оттуда открывался прелестный вид: сверкает под солнцем медленно текущая вода, над ней склоняются кроны деревьев. Дома на берегу старые, с длинными лестницами и необычными дверями. Как в Париже, будь больше цвета и солнца. Но сейчас в черных водах отражалось серое небо. Плыли желтые листья, лениво опадающие с плакучих берез.

При виде воды Грейс вспомнила мертвое лицо и волосы, с которых смылась краска.

— Не волнуй, Польсон, я вас не опозорить.

— Это невозможно. — Он коснулся её руки, взял в свою и уже не отпускал.

— Вода, должно быть, ледяная, Польсон, она не могла покончить с собой. И тем более убить ребенка. Ведь она его решила оставить. Иначе проще было сделать аборт, верно?

— Вы спрашиваете меня? Я не знаю.

— Все вы прекрасно знаете. Густав — убийца, и мы его найдем. Я передам в полицию дневник Виллы…

Молчание Польсона её насторожило.

— Вы тоже этого не одобряете?

— А кто еще?

— Да Питер Синклер из посольства. Твердил, что в случае с Биллом Джорданом можно было говорить о дипломатической неприкосновенности, но Вилла тут не при чем, раз уволилась с работы. И им не нужна шумиха…

— Какая тут шумиха, даже на скандал не тянет, — отмахнулся Польсон. — Девушка покончила с собой из-за несчастной любви и беременности…Самое обычное дело!

— Тут не тот случай. Когда поймают Густава, он нам все расскажет.

— Но сделать девушке ребенка — не преступление.

— А утопить ее? — Грейс настолько темпераментно возмутилась, что женщина-кассир уставилась на них, моргая выцветшими ресницами.

— Вы слишком торопитесь с выводами, Грейс. Еще чашку кофе? Время есть.

— Я понемногу превращаюсь в Виллу, — прошептала Грейс. С тех пор, как я надела её одежду и пользуюсь её духами, я стала нелогично мыслить и действовать по первому движению души. Неужели я тоже кончу в озере?

— Вы что, с ума сошли? Вилла жила в своем придуманном мире, а вы твердо стоите на земле, — пытался успокоить её Польсон.

— Помните наш разговор о короле с двумя королевами? Мы решили, что у Густава было две жены, и от одной он отделался, чтобы быть счастливым с другой.

Глаза Грейс вдруг полезли на лоб.

— Я поняла! Вилла была женой, от которой он отделался, а не той, кого спасал!

В полиции им сообщили, что выяснить, где жила Вилла перед смертью, не удалось. Не устраивал их и дневник со всякой чепухой про дождь, стучащий по крыше, и темный лес. Густав похож на портрет в Гипсхолме? На него похожа половина шведов. Ее сумка? Кто прыгает в озеро с сумкой? Где именно произошла трагедия, неизвестно, расследование только началось, а озеро очень большое.

Но вот на Вилле были золотые часы и перстень с лазуритом в причудливой старинной золотой оправе. Грейс что-то про него известно?

— Девушки из посольства говорили, что его подарил Густав — тот мужчина, с которым она сбежала. Не знаю, купил он его или это семейная реликвия. Оно очень старинное.

В квартире Виллы ничего не изменилось, но обстановка стала ещё более гнетущей. Грейс распрощалась с Польсоном на лестнице. Предстояло позвонить отцу Виллы — испытание не легче, чем поездка в Упсалу. И ещё — разобрать вещи Виллы, распорядиться насчет похорон, написать её друзьям.

Грейс попыталась заснуть, долго ворочалась, а потом в полусне ей привиделось, что Вилла пытается столкнуть её с постели, уверяя, что это её постель, что она хочет вернуться.

Ее затрясло от ужаса, она выскочила, в чем была, и помчалась наверх в одной ночной рубашке. Забарабанила в дверь Польсона, дернула за ручку и обнаружила, что она не закрыта.

— Пожалуйста, пустите, — прошептала она. — Я боюсь. Я не могу быть одна.

Он откинул одеяло и потянул её к себе. Потом устроил её голову себе на грудь и уткнулся в её волосы.

— Я давно тебя ждал, ты прекрасно это знаешь.

— Этой ночью Вилла одна. Но не мы.

— Не мы.

Грейс перестала дрожать и обнаружила, что Польсон спит голым. Его сердце спокойно билось под её щекой. Ей нравилось слушать этот звук — он придавал уверенности.

Польсон заметил:

— Тебе не жарко?

Она молча стянула через голову ночную рубашку и снова скользнула под одеяло. Теперь их сердца бились рядом.

— Грейс?

— Да, да!

Легко и нежно его большое тело слилось с ней. Кошмары отступили, стало очень хорошо. Кровь забурлила в жилах. Она жива, жива! И тут откуда-то издалека ей улыбнулась Вилла.

— Ну — ну, Грейс…

Она едва не разрыдалась, но улыбнулась и заснула в его объятиях.

Когда она проснулась, Польсона рядом не было. Приятно пахло кофе.

— Завтрак готов. Какой ты любишь кофе?

— С молоком.

Он протянул ей ночную рубашку.

— Без неё тебе лучше, но утро холодное. Сегодня наверняка пойдет снег.

— Польсон…

Он стоял спиной, готовя кофе.

— Польсон, похоже, я тебя люблю.

— Похоже? Здорово сказано.

— А ты меня любишь?

— Сейчас не время выяснять отношении. Но если хочешь знать, ночью мне было хорошо. Пей кофе, пока не остыл. На этой неделе я в университете взял отгулы и могу заниматься только тобой.

Но что им было делать?

Грейс позвонила отцу. Его голос донесся как из другого, мирного и светлого мира.

— Господи, не может быть! Ты хочешь, чтобы я прилетел?

— Нет, даже и не думай.

— А что в посольстве? Они огорчены?

— Да, конечно. Но не слишком — она там уже не работала. Не волнуйся, папа.

— Когда ты собираешься домой?

— Когда найдем Густава.

— А это кто такой?

— Любовник Виллы, который виноват во всей этой истории.

— Да, ему предстоят большие неприятности.

Но убийца хотел их меньше всего и явно не собирался сбрасывать маску.

Утром к Грейс зашли двое полицейских. Они ходили по квартире, открывали ящики, перебирали вещи. Факт смерти был установлен. Фрекен Бедфорд утонула. Высокий процент алкоголя в крови допускает одну из двух версий: она напилась и свалилась в ледяную воду случайно; или не смогла оказать сопротивления, когда её столкнули. Наиболее вероятной кажется первая.

Полицейские с их практическим умом смотрели на дневник, как на совершенно бесполезный документ. Единственное, что их интересовало, — то место в записях, где Вилла жаловалась на лес и бесконечный дождь, стучащий по крыше. Вероятно, именно в таком месте она провела последние дни.

— Почему вы меня спрашиваете, где это? — удивилась Грейс. — Я здесь чужой человек.

Полицейские согласились, казалось, дело их совсем перестало интересовать. Заурядное скучное самоубийство.

Польсон заявил, что проголодался, и потащил Грейс на ленч. Грейс поняла, что и она тоже голодна. Во всяком случае, это был хороший повод избавиться от фру Линдстрем: она, конечно, ожидала такой развязки, хотя никогда об этом не говорила. Вот что такое — доверять мужчинам. Хотела бы она видеть этого Густава. Каков подлец! Бедняжка два дня мокла в озере! А где были все остальные?

— Главное, где был Густав, — заметила Грейс.

— Надевай пальто, Грейс, мы идем на ленч, фру Линдстрем.

— Да, конечно, фрекен Эшертон нужно поесть — она совсем осунулась. Стала, как канарейка.

Веселый смех фру Линдстрем звучал немного жутковато.

В старом городе Польсон знал хороший ресторанчик. Лучшее место в непогожий день, уютное и укромное, с видом на старую площадь. Оттуда хорошо была видна дверь доктора Бейка. Грейс заметила даже блеск бронзового дракона.

— Так что мы делали в субботу вечером? — спросил Польсон. — Я возвращался из Упсалы один, свидетелей у меня нет. Потом весь вечер корпел над переводами. И опять один.

— Ты не должен отчитываться передо мной, — отмахнулась Грейс.

— Я предпочел бы, чтобы ты не была так безразлична. Теперь остальные. Аксель? Возможно, занимался погрузкой судна. Свен?

— Дома с семьей. По крайней мере, именно там мы с Эббой оставили его после чая. А Якоб был со мной и Эббой. Кроме того, шел разговор о Густаве.

— Да, помню, ты говорила.

— Мог это быть Густав Виллы?

— Неизвестно.

— Еще кто? Питер Синклер? Его тоже придется исключить. Кэт говорит, он допоздна работал. Простыл, и действительно выглядел больным. Мужчины пошли на охоту, но к этому времени… — Грейс уронила нож и вилку: — Подумать только, любовалась камышами, склонившимися над водой, а в это время…

Польсон словно ничего не замечал.

— Я согласен с полицией, Грейс. Нужно найти место, где держали Виллу.

— Взаперти?

— Похоже.

Грейс возбужденно заявила:

— Можешь считать, что я сошла с ума, но я уверена, что некоторое время её держали на чердаке ван Стернов. У меня нет доказательств, кроме старого боа и попыток Эббы убедить меня, что там никого нет. Но не смейся, интуиция подсказывает, что я права.

— Я не смеюсь. Смотри! — воскликнул Польсон, показав в окно. — Смотри, смотри!

— Что такое?

— Доктор Бейк с большущим чемоданом. С таким к пациентам не ходят. Тогда он взял бы саквояж. Интересно… Извини, Грейс, я чувствую, мне нужно срочно проконсультироваться с доктором.

Вернулся он через несколько минут. Доктор Бейк разговаривать не стал, он уезжает на медицинскую конференцию в Копенгаген. Когда вернется — не сказал, но обещал оттуда позвонить сестре.

— Но он про отъезд даже не заикался, — удивилась Грейс.

— Конечно, нет.

— А есть ли вообще эта конференция?

— Думаю, есть, это легко проверить. Но ехать он решил в последнюю минуту. Интересно — почему? Ну ладно, доедай и пойдем.