— Этого тоже нельзя исключать, — заметила Хелен.

— А что думаешь ты, Энди?

Каждый день Хелен и Рэнкин сообщали Уоллесу о том, что они планировали покупать и продавать. В последнее время Энди, казалось, начал терять интерес к работе. Причину этого Хелен видела в череде неудачных сделок, заключенных им с начала года. Основательно погорев на фьючерсных контрактах с «Топиксом», он за три недели потерял два миллиона. Сейчас Рэнкин не мог отделаться от колебаний. В конкурентной борьбе партнеры по бизнесу расценивают неуверенность так же, как собака воспринимает исходящие от человека флюиды страха: они просто разрывают слабого на части. В свои тридцать шесть лет Энди был уже слишком стар для нескончаемого поединка. Трудно найти опытного трейдера, не растерявшего после тридцати бойцовских качеств. Им приходится нелегко: к тридцати годам они выглядят на все сорок; многие потом куда-то пропадают, как бы растворяясь в море цифр. Куда они уходят, Хелен не знала. Наиболее удачливые умудрялись подняться на ступеньку выше, стать менеджерами, другие просто сгорали. Счастливчики выходили на пенсию и перебирались жить за город, подальше от этого молоха. Временами Хелен задумывалась: что ждет Уоллеса? В работе его привлекали не деньги — четырнадцать проведенных на рынке лет принесли ему не меньше восьми миллионов. Работа давно стала для Хью наркотиком.

Рэнкин нервно крутил в пальцах ручку.

— У меня есть кое-какие соображения по двум сделкам, их нужно будет еще уточнить. Можно попробовать что-нибудь с ИЦКОБ.

ИЦКОБ был индексом цен корейской биржи — совершенно непредсказуемым сектором рынка, где сложили свои головы многие трейдеры.

— Что именно?

— Пока рано об этом.

— С кем уточнять? — Уоллес поднялся. — Эти хищники скажут тебе только одно: гони монету — или умри. Если сейчас у тебя ничего нет, ты — труп.

— А сам-то ты, Хью, живой еще? — поддела его Хелен. — Когда твои мозги выдадут нам светлую идею?

Уоллес направился в свой кабинет, подняв над головой руку с оттопыренным средним пальцем.

— Это все, чему тебя научили в школе? — бросила ему вслед Хелен.

— Смотри, когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, — негромко заметил Энди.

— Когда? Какое преступление должна совершить здесь женщина, чтобы ее выставили за дверь?

Рэнкин поднял на нее недоуменный взгляд. Между собой они с Уоллесом прозвали Хелен «парикмахершей». На этаже она пользовалась репутацией трейдера, умевшего мастерски избавиться от товара, цена на который вот-вот рухнет. Сейчас складывалось впечатление, что таким товаром стала для Хелен ее работа. На мгновение Энди ощутил панику, замешанную на изрядной порции зависти. Независимость Хелен делала ее абсолютно свободной. Энди же находился в капкане: работа, семья… Он перевел глаза на Кейта.

— Эй, Пол, принеси, пожалуйста, капуччино и сандвич с беконом. Держи пятерку.

Кейт без слов принял банкноту в пять фунтов. Проведя на этаже полгода, он привык к тому, что трейдеры относились к нему как к мальчику.

— Прихватить что-нибудь и тебе, Хел?

— Нет, Пол, спасибо.


Обратившись к компьютерам, Хелен напряженно всматривалась в столбцы цифр, пытаясь найти нечто необычное, какую-нибудь зацепку, которая могла бы начать расти, увеличиваться в размерах, позволила бы купить себя, затем продать и принести профит. Характер Хелен всегда толкал ее против течения. Наперекор всем законам рынка она совершала гигантские сделки, которые приносили Голдстайну миллионы либо — значительно реже — уносили их. Хелен днями просиживала перед мониторами и ждала, вживалась в рынок, покупала — чтобы за мгновения до критического момента сбросить купленное. Временами сигналом служил всего лишь слух, временами — намек на возможную помощь какой-нибудь банановой республике, временами — далекая война. Но сегодня, оставаясь до обыденности правильными, цифры беззвучно смеялись над ней.

Упомянутые в разговоре с Уоллесом варианты являлись лишь умозрительными спекуляциями. Одна вещь на этаже считалась табу: фраза «я не знаю». Трейдер знал всегда, он не имел права на неуверенность, перед глазами его постоянно была перспектива. Колебания — удел неудачников, двусмысленности простительны лишь школьным учителям.

Ей вспомнились Родди, Роз и вчерашняя болтовня за ужином. Уж они-то наверняка еще сладко спят.

На телефонной панели вспыхнула красная точка. Нацепив наушники, Хелен негромко произнесла в крошечный микрофон:

— Да, Берни?

— Кто это такой: большой, толстый и голодный?

— Берни Гринспэн в восемь утра.

— Один — ноль в твою пользу. Здорово занята?

— Не очень. А ты?

— То же самое. Все еще намерена выступить в роли Голдфингера[8]?

— Сейчас меня больше привлекает сеанс массажа, Берн.

Трейдеры давно уже общались на некоем условном языке. «Сеанс массажа» означал нефть. Хелен представила массажистку, растирающую ее тело густой черной жижей с шельфа Северного моря.

— Сколько ты хочешь? Шесть месяцев?

— Слишком долго.

— Три?

— Может быть. Цена? Я имею в виду и покупку, и продажу.

— Тебе нужна покупка.

— Не смеши меня, Берн.

— Размер сделки?

— О, Берни! Как обычно. Крупная.

— Да, конечно, извини за дурацкий вопрос. Но что сегодня ты называешь крупной?

— От пяти тысяч контрактов.

— Исполнение?

— По деньгам. Восемнадцать сорок.

— Я перезвоню.

Через пять минут красный глазок вспыхнул вновь.

— Покупка — один десять, один тридцать; продажа — ноль девяносто семь, один семнадцать.

— Беру пять тысяч опционов на покупку, сырая нефть, на три месяца, по один тридцать.

В трубке послышался вздох — Берни ожидал, что она захочет продать.

— Сделано, — сухо сказал он.

— Сделано, — подтвердила Хелен. — Берни, ты ангел! Выпивка за мной.

— Когда?

— В четверг.

— Точно?

— Клянусь. — Хелен расхохоталась и сняла наушники. — Большая нефть! — крикнула она Уоллесу. — Девяносто два. Три месяца.

Шеф одобрительно кивнул. Хелен заполнила банковскую учетную карточку. Пять тысяч контрактов на покупку по доллару и тридцати центам, помноженные на средний размер контракта в тысячу баррелей, составят суммарный лаж в шесть миллионов пятьсот тысяч, которые необходимо будет выплатить завтра. Лаж даст ей право купить через три месяца пять тысяч контрактов на тысячу баррелей каждый, что в целом будет равняться пяти миллионам баррелей. При цене исполнения в восемнадцать долларов сорок центов общая стоимость сделки подскакивает до девяноста двух миллионов долларов. Секундное возбуждение сменилось привычной бесстрастностью. Совершая рискованный шаг, Хелен всегда рассчитывала на удачу. За прошедшие шесть недель она ни разу не ошиблась. Что ж, осталось совсем немного.

Внезапно на этаже воцарилась полная тишина. Подняв голову, Хелен увидела метрах в трех от себя Заху Замаро — та изучала взглядом Пола Кейта так, как ученый смотрит на лабораторную мышь. Лицо Пола окрасил слабый румянец, на губах появилась робкая улыбка. Он растерянно уставился на одетую в пламенно-красный костюм богиню с тронутыми яркой помадой губами и холеными алыми ногтями. Заха Замаро напоминала персонаж детской сказки, перенесенный на страницы журнала мод, героиню Льюиса Кэрролла с головой, подобной мощному компьютеру.

— Доброе утро, Пол. Как дела? Справляешься?

— Доброе утро, мэм. Благодарю вас. Мисс Дженкс мне помогает.

— Какая удача для тебя! — Она повернулась к Хелен.

Обе женщины испытывали взаимное уважение друг к другу, хотя и не предпринимали никаких попыток сблизиться.

— Хелен.

— Заха.

— Приятно видеть, что хоть кто-то здесь занят делом. — Замаро кивнула на заполненную Хелен карточку. — Сделка будет прибыльной, полагаю. А что у нас за соседним столом? — Она приблизилась к Энди. — Вы походите на половую щетку, Рэнкин. Еще немного — и дверь сюда закроется за вами навсегда. Компания платит вам больше, чем вы для нее зарабатываете.

Хелен часто заморгала; Энди молча смотрел в одну точку.

— Пара фунтов в час — вот ваш максимум, — продолжала богиня. — За вами по крайней мере два миллиона, Рэнкин, и мне вот-вот надоест вести подсчет.

— У нее это вместо утренней зарядки, — шепнула Хелен, провожая взглядом удалявшуюся Замаро.

Пол Кейт пожалел, что не может испариться, исчезнуть. Рэнкин тупо смотрел на монитор, на виске его билась синеватая жилка.

— Эту суку нужно как-то остановить. Шизофреничка!

— Ты тоже стал бы немного тронутым, Энди, если бы у тебя на глазах мусульманские фанатики повесили твоего отца, — заметила Хелен.

Рэнкин недовольно фыркнул, поднялся и пошел к Уоллесу. Дверь кабинета оставалась закрытой более часа.

Глава 6

В полдень снизу позвонила охрана: к Хелен пришла ее лучшая подруга, Джойс Форчун. Хелен подхватила с кресла плащ и сумку. Как обычно, Джойс появилась вовремя.

Она стояла в холле, прислонившись плечом к мраморной колонне, небрежной улыбкой отвечая на многочисленные восхищенные взгляды проходивших мимо мужчин. Гладкие, платинового цвета волосы падали чуть ниже плеч, а спереди опускались до темных бровей, дуги которых сделали бы честь и герцогине. В небесно-голубых глазах блестели искорки смеха, нежная кожа лица чуть тронута косметикой, на тонко очерченных карандашом губах — ярко-красная помада.

Облик Джойс производил необычное впечатление шаловливости и дисциплины. Красавицей в обычном смысле ее было не назвать, этому мешали довольно узкие губы и нос — нос гордой римлянки, но чуть-чуть длинноватый. Однако держала себя Джойс с достоинством королевы.

Увидев Хелен, она выпрямилась.