Надгробный камень на могиле Эвелин Фэлк был холодным как лед. Лишайник, облепивший его со всех сторон, колол щеку Давины, которая лежала на нем и рыдала во весь голос.

Никто ее не любит, никто. Когда-то она была самой красивой девушкой лондонского общества, а теперь оказалась брошенной невестой. Она никогда не любила Говарда, но всегда думала, что он любит ее. Теперь она лишилась всего.

Рыдания сотрясали ее тело, и пальцы еще сильнее впивались в лишайник. Выбившиеся из-под шляпы волосы рассыпались по серому камню, как золотая мантия. Ей захотелось быть такой же спокойной и холодной, как Эвелин Фэлк!

Небеса уже сотряслись над верхушками деревьев, и черные тучи вдруг вместо дождя разразились градом. Давина даже не пыталась укрыться от тяжелых ледяных пуль.

Скоро она почти перестала понимать, что происходит вокруг; платье ее насквозь промокло, а по телу беспощадно продолжал молотить град.

Она не издала ни звука, когда через какое-то время на нее был наброшен плащ и сильные руки легко подняли ее с земли.

Ее веки лишь чуть-чуть приоткрылись, когда ее аккуратно посадили на лошадь и кто-то вскочил в седло у нее за спиной.

Застонав, она повалилась на сильную грудь того, кто был позади. Движение лошади спокойной рысцой через пропитанный влагой лес успокоило Давину, и она погрузилась в глубокий безмятежный сон.

Она проснулась лишь тогда, когда ее сняли с лошади, она услышала, как от удара ноги распахнулась дверь, когда ее вносили в дом, краем глаза заметила кусочек соломенной крыши. Удивившись, Давина подняла голову. На столе стоял красный кувшин, на каминной полке раскрашенный подсвечник, там же шаль, небрежно брошенная на стул.

Хижина Эсме! Должно быть, это Говард принес ее сюда!

Давина попыталась вырваться из рук своего похитителя, изо всех сил колотя кулаками по его плечу.

— Отпусти! Как ты посмел привезти меня сюда, Говард? Отпусти!

— Сударыня, успокойтесь! — строго произнес голос. Когда ее бесцеремонно бросили на кровать, Давина подняла голову и увидела перед собой... Чарльза, который смотрел на нее с каменным лицом. Когда он заметил ее изумление, по его лицу пробежала насмешливая улыбка.

— Мне очень... жаль разочаровывать вас, сударыня, но, как видите, не Говарда вам нужно благодарить за то, что вы оказались здесь, а меня. Вашего покорного слугу, Чарльза Дэлвертона.

Давина с трудом села.

— Не будет ли л-лорд Дэлвертон любезен объяснить мне, зачем он привез меня сюда? Ему должно быть известно, что это последнее место на земле, где я хотела бы оказаться. Также ему не мешало бы знать, что он — последний человек на земле, с которым мне хотелось бы иметь дело.

Лицо лорда Дэлвертона неожиданно сделалось таким, словно он смертельно устал.

— Я об этом уже догадался, сударыня.

Он пересек комнату, снял с крючка женскую рубашку и шерстяной плащ и вернулся с ними к кровати.

— Мокрую одежду вам нужно снять, — сказал он.

Давина высокомерно отвернулась.

— Раз уж вы считаете себя моей пленницей, сударыня, — холодно произнес он, — вам придется повиноваться мне. Я приказываю вам переодеться в это.

Он бросил рубашку и плащ Давине на колени, отошел к камину и, опустившись на колени, принялся разжигать огонь.

Давине и в самом деле было холодно и неприятно в промокшей одежде, поэтому она торопливо стала расстегивать пуговицы на корсаже. Когда расстегнула последнюю, на пол упал запечатанный конверт.

Это же письмо лорду Дэлвертону, которое передал ей мальчик, когда она ехала в Прайори-Парк! Она совсем про него забыла! Как бы она ни относилась к нему, не передать письмо означало показать свою невоспитанность. Ей оставалось лишь надеяться, что в письме не содержалось никакой срочной информации.

— Л-лорд Дэлвертон.

— Сударыня?

— Я прошу прощения за то, что забыла передать вам это. Его вручили мне сегодня утром, когда я ехала домой...

Он взял конверт и повертел в руках.

— Надо же, столько времени прошло! — воскликнул он.

Он бы вскрыл конверт немедленно, если бы не заметил, что тело Давины сотрясает крупная дрожь. Он тревожно посмотрел на нее.

— Если позволите, я найду что-нибудь, чтобы вытереть вам волосы, — сказал он, отложив письмо и взяв шаль (шаль Эсме!), которая лежала на стуле.

— Сударыня, вы позволите?

В свете огня лицо Чарльза уже не казалось ей таким жестким.

В глазах его металось такое искреннее волнение, что Давина испытала почти облегчение, когда склонила голову и отдалась в его руки. Когда он начал нежно промокать ее волосы, она почувствовала, что трепещет от блаженства.

За окном по-прежнему шуршал дождь, в камине потрескивали поленья, и Давине казалось, что кроме них во всем необъятном мире больше никого нет.

— С-скажите, зачем вы... привезли меня сюда? — разомлев от тепла и приятных ощущений, спросила она.

— Когда я выезжал, у меня не было намерения встретиться с вами. Я случайно нашел вас на прогалине, но решил не возвращаться, а продолжить путь, потому что считал, что Говард и Эсме, прежде чем покинуть наши земли, могут заехать сюда. Я хотел... посмотреть им в лицо. Но, похоже, они сюда уже не вернутся.

Сердце Давины, в котором проснулась надежда на то, что она, может быть, все-таки ему не безразлична, снова сжалось.

— И вы хотели сделать так... чтобы они расстались, — печально вздохнула она, не сомневаясь, что Чарльз хотел вернуть себе Эсме.

— Я думал, сударыня, — удивился он, — что таково было и ваше желание.

Давина хотела что-то ответить, но он вдруг поднес к губам палец. В испуге она шарахнулась в тень.

На улице послышались шаги, и дверь распахнулась.

На пороге в мокрой одежде с руками, полными сумок и свертков, стояли Говард и Эсме.

Увидев Чарльза, Говард нахмурился и бросил на пол свой груз. Одна из небольших кожаных сумок раскрылась, и из нее вывалилось содержимое. Из ножен со звоном выскользнула сабля.

Говард смотрел на брата с вызовом.

— Я не вернусь, слышишь? — крикнул он. — Я решил связать свою жизнь с Эсме! И на этом все.

Быстрым движением Чарльз подхватил с пола саблю и направил ее острие к подбородку Говарда.

— Ну уж нет, это еще не все, брат! — зло сказал он. — Ты объяснишь свое поведение, или за последствия я не ручаюсь.

— Успокойся, Чарльз, — нервно пробормотал Говард. — Я не собираюсь... играть в прятки... Я все расскажу... Только убери саблю.

Чарльз опустил клинок, но продолжал держать его на изготовку.

— Тогда давай, скажи что-нибудь в свое оправдание, если сможешь, — голос Чарльза сделался жестким.

— Сначала я заехал домой, чтобы забрать кое-какие вещи, — начал Говард, кивнув на разбросанные на полу сумки. — Меня никто не видел. Я влез через окно, выбросил вещи Эсме... и вылез. Пара пустяков.

Чарльз смерил его презрительным взглядом и указал на стул.

Следом прошла Эсме. Глаза у нее были более зоркие, чем у Говарда, и она сразу заметила Давину, которая притаилась в углу.

— Вы! — воскликнула она от неожиданности.

— Да, это Давина, — сказал Чарльз стальным голосом. Он присел на край стола и не сводил с брата темных холодных глаз. — Что ж, Говард, — грозно сказал он, — послушаем твою покаянную речь.

Говард провел рукой по волосам.

— Если с самого начала, то все было так. Примерно полтора года назад Джед по какому-то делу отправился к цыганам на поле Леджера. Я поехал с ним. В тот день я впервые увидел Эсме.

Давина посмотрела на Эсме, а Чарльз удивленно поднял брови.

— Да вы знакомы... уже так давно?

Говард кивнул.

— Она танцевала и пела, и я подумал, что более красивого человека не сыскать во всем мире. После той ночи я стал часто приезжать в табор. Я полюбил ее. А она полюбила меня. Я подарил Эсме кольцо, которое мама оставила мне, чтобы я передал его той, кто станет моей женой.

В ту же секунду Давина почувствовала угрызение совести. Выходит, Эсме все-таки не украла это кольцо!

— Куда бы ни направлялась ее семья, я... всюду следовал за ними, — продолжил рассказ Говард. — Потом папе стало хуже. И я уже не мог так легко уезжать из Ларк-Хауза. Пришлось поглубже вникнуть в финансовые дела поместья, и я узнал, сколько... сколько у нас было долгов. И Джед не давал мне покоя, он постоянно твердил, что я должен бросить Эсме и жениться на богатой наследнице. Потом отец умер и вернулся ты, брат. Я был уверен, что ты не одобришь нашу связь, поэтому... послал Эсме записку, в которой сообщил, что... наши отношения закончились.

— Ты послал записку! Браво! — презрительно воскликнул Чарльз. — А самому об этом ей сказать у тебя не хватило духу?

— Если бы он пришел к Эсме с такими словами, Эсме бы его убила! — гордо сказала цыганка.

Говард бросил на нее восхищенный взгляд.

— Видишь, Чарльз? Я слишком хорошо знал свою Эсме, чтобы осмелиться встретиться с ней! Через какое-то время она меня забудет, подумал тогда я, и никто не пострадает.

— Но все-таки кое-чего он о вас не знал, не так ли? — обратился Чарльз к Эсме.

— Да! — сверкнула глазами Эсме. — Если цыганка обручается с мужчиной, только смерть может разлучить их. Говард не приходил несколько недель. Я так горевала. Потом отец нашел для меня жениха. И когда я сказала ему, что люблю другого... не цыгана, — Эсме всхлипнула, — меня изгнали из табора! Изгнали! Я пришла в этот лес и нашла эту хижину. Старуха не возражала против того, чтобы я жила с ней, поэтому я осталась.

Я знала, что Говард живет с другой стороны леса, но я к нему не пошла. Я ждала, когда провидение приведет его ко мне! Я спасла вас, лорд Дэлвертон, и узнала, что вы его брат! Потом появился... человек, который принес беду!