– Дорогая миссис Дьюк! – Мистер Динглби схватил затянутую в перчатку лапищу и весьма чувствительно дернул. – Был очень рад повидаться с вами. Мистер Маркем? – Он повернулся к Луизе и энергично пожал ей руку. – Всего вам хорошего.

– Всего хорошего, – проговорила Луиза, но мистер Динглби уже пробирался между столиками, помахивая черным зонтом. На столах, мимо которых он проходил, дребезжала посуда.

Миссис Дьюк взяла Луизу под руку:

– Мой дорогой мальчик, не надо стоять столбом и ловить мух. Лучше найти экипаж. Нам необходимо кое-что обсудить. – Она склонила утяжеленную фруктами голову к уху Луизы и шепнула: – Наедине.


– Вы хотите, чтобы я для вас шпионила?

Луиза говорила тихо, чтобы не услышал кучер.

Миссис Дьюк просунула руку под шляпу и с удовольствием почесалась.

– Проклятый парик! Голова постоянно чешется и потеет. Чертовски неприятно, но что поделаешь…

– Дядя! – Они ехали по набережной. Вокруг громко свистел промозглый ноябрьский ветер, и Луиза была рада на какое-то время сбросить маску.

Олимпия тяжело вздохнул и негромко ответил:

– Шпион – всего лишь слово, дорогая. Для вульгарных умов и жаждущих сенсаций газет. Им не нужны нюансы. Знаешь, я сейчас с удовольствием бы выпил стаканчик бренди. А ты?

– Как это ни назови, – сказала Луиза, – но я не могу обыскивать письменный стол Сомертона посреди ночи, подглядывать в замочную скважину и все такое. И, помимо всего прочего, меня никто не учил таким делам.

– Тем лучше, – сказал герцог. – Никто не разоблачит любителя. Это профессионалов, как правило, убива… ловят.

– Кроме того, если Сомертон как-то связан с бандой убийц, захвативших мою страну, я отказываюсь терять время на ваши игры. Я хочу выяснить, кто убил отца и Петера, и добиться, чтобы их настигло правосудие. И не желаю бездарно проводить время в чужом доме в Белгравии, вынюхивая и выискивая то, не знаю что. – Луиза изо всех сил стукнула кулаком по сиденью. Оно оказалось мягким, и должного эффекта эта мера не произвела.

– Подобные вспышки гнева, дорогая, раньше тебе были не свойственны, – мягко проговорил герцог.

Девушка рассеянно потерла занывшую руку. Несмотря на мягкость сиденья, она больно ударилась.

– Я зла. И расстроена. Вы мне ничего не говорите, хотя, я уверена, что-то знаете.

– Мне известно очень мало. Когда при родах умерла твоя мать, царство ей небесное, я решил, что должен послать кого-то охранять твои интересы. И отправил мисс Динглби – своего лучшего агента, имей это в виду.

– Да, мне это известно. Вы говорили…

– Совершенно верно. Именно она вскоре сообщила мне о существовании группы анархистов, членов Революционной Бригады «Свободной крови», проклятой общеевропейской организации, весьма сложной по структуре и использующей изощренные методы. Они, как ты знаешь, ответственны за многие преступления и покушения на высокопоставленных лиц, и…

– Я говорила тогда, когда вы впервые рассказали мне об этом, и повторяю сейчас: если мы все это знаем, почему не возвращаемся в Хольштайн-Швайнвальд-Хунхоф и не отдаем их под суд? – Почувствовав боль, Луиза опустила глаза на свои руки. Она так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони.

Олимпия спокойно ответил:

– Потому что тебя убьют в течение одного дня. Эти люди уже создали марионеточное правительство, а члены Братства выполняют для него функцию тайной полиции. Их лидером стал некий местный тип – житель Хольштайна, явный отморозок, не брезгующий ничем. Возможно, он за что-то обижен на твоего отца. И даже Динглби не сумела установить его личность. В Англии полно агентов, занятых поисками принцессы Луизы. Нет, возвращение сейчас невозможно. Здесь ты в большей безопасности. У Сомертона полно недостатков, но он не дает в обиду своих людей. Мы с Динглби разработали план. Когда придет время, мы тебе все расскажем. Ты – приз в большой игре, и мы не можем тобой рисковать. – Герцог шумно вздохнул. – Пока не время.

– Да, конечно, я буду в большей безопасности, суя нос в личные дела графа. – Экипаж резко повернул, Луиза хотела ухватиться за кожаную петлю, чтобы удержаться на месте, но не успела и со всего размаху врезалась в объемистую фальшивую грудь миссис Дьюк, украшенную фиолетовыми перьями. При этом ей показалось, что суровые черные глаза проникли прямо в ее череп и прочитали все мысли.

– Ведите себя прилично, мистер Маркем, – громко заявил герцог и помог девушке обрести равновесие. Его облаченная в шелк грузная фигура не сдвинулась с места. Он был, словно Дуврская скала, неподвластен времени, приливам и спешащим извозчикам. – В любом случае ты не будешь никуда совать нос. Ничего подобного. Просто держи глаза и уши открытыми и хорошо выполняй свои обязанности. Увидишь или услышишь что-нибудь интересное – немедленно сообщай.

– Сообщать? Но как? Когда?

Экипаж въехал на самую высокую часть Вестминстерского моста, и на мгновение перед ними показался весь Лондон, покрытый серой дымкой: вьющиеся ряды домов, разноцветные крыши, молочно-белая Темза с пятнышками кораблей. Прозрачный воздух и яркие краски германской осени остались в другом мире. В другой жизни.

– Мой дорогой мальчик. – Олимпия стал плотнее натягивать перчатки, двигая толстыми пальцами. Перчатки оказались качественными. Выдержали. – Ты в Лондоне. Ты – амбициозный молодой человек, желающий преуспеть в своей профессии. Каждый приличный юноша считает своим долгом регулярно навещать свою любимую тетушку, разве нет?

Глава 3

Дворецкий лорда Сомертона был в шоке.

– Собака, сэр? – в ужасе вопросил он, а его брови взлетели на лоб и вроде бы даже устремились выше – к потолку. Правда, эта цель была для них недостижима, поскольку потолок холла Сомертон-Хауса, украшенный замысловатой лепниной, имел высоту не менее двадцати футов.

Куинси, чувствующий себя в полной безопасности на руках у хозяйки, неодобрительно тявкнул.

– Это корги, – объяснила Луиза. – Мальчик. Зовут Куинси. Я, конечно, сам буду о нем заботиться. Потребуется только помощь кухарки, поскольку он весьма разборчив в еде.

– Кухарка! – фыркнул дворецкий.

– Да. Персонал в консульстве Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа, где мы жили, души не чаял в собаке. И с питанием у нас не было никаких проблем. Надеюсь, ваши люди тоже обладают необходимыми навыками.

– Не сомневайтесь, мой персонал эффективен во всех отношениях, но…

– Вот и хорошо. А теперь проводите меня в мою комнату. Его милость сказал, что я буду жить рядом с его покоями. Вы же понимаете, мы будем проводить много времени вместе. – Луиза направилась к лестнице, оставив свою большую дорожную сумку на сверкающем мраморном полу.

Главное – уверенность. С раннего детства она запомнила слова отца, не устававшего напоминать о важности уверенности в себе. Что бы ты ни делала, действуй уверенно, повторял князь Рудольф. Люди идут за уверенным человеком. Сомнение – погибель для лидера.

Ну, в данный момент она никого не вела за собой, разве что Куинси. Но принцип был действительно полезным в жизни – в этом она уже имела неоднократно возможность убедиться.

Дворецкий поспешно обогнал ее, чтобы показать дорогу. Поднимаясь по лестнице, Луиза машинально поглаживала шелковистую шерстку Куинси. Они миновали площадку второго этажа, где располагались гостиные и библиотека. Спальни оказались на третьем этаже.

Луиза была знакома с обычаем английских аристократов иметь разные – смежные – спальни. Поэтому с удивлением обнаружила, что, когда граф Сомертон говорил о смежных комнатах, он нисколько не погрешил против истины. Отведенное ей помещение явно предназначалось для графини. Это была большая комната, оформленная в голубых и желтых тонах, выходящая окнами в сад. К ней примыкали гардеробная и вполне современная ванная. Пара дубовых дверей вела предположительно в спальню графа. Дворецкий молча следил, как Луиза ходит по комнате, разглядывая шелковый полог большой кровати и блестящий полировкой чиппендейловский комод.

– Подойдет, – в конце концов сказала Луиза, – хотя цвета мне не очень нравятся. Моя комната в консульстве была оформлена лучше. У вас есть горячая вода? – она кивнула в сторону ванной.

– Разумеется! – негодующе воскликнул дворецкий. Как его зовут? Она всегда хорошо запоминала имена слуг, но с этим вышла осечка. Что-то простое и распространенное… Робертс?

Вошел лакей с ее сумкой в руках. Луиза улыбнулась сначала ему, потом дворецкому.

Джонсон. Вот как его зовут.

– Превосходно. Спасибо, мистер Джонсон. Не беспокойтесь, я сам распакую вещи.

– Как скажете. – Лакей, поклонившись, ушел, а хмурый дворецкий задержался у двери: – Это все, сэр?

– Да. Еще раз спасибо.

Дворецкий поклонился – скорее слегка кивнул – и тоже вышел.

– Ваша милость! – послышался его голос из коридора.

Ему ответил тихий женский голос. Луиза напрягла слух, но не смогла разобрать ни слова. Она быстро выглянула и, прежде чем Джонсон закрыл дверь, успела заметить самую красивую женщину, которую ей когда-либо доводилось видеть, а ведь ее третья – и последняя – мачеха, упокой, Господи, ее душу, была удивительной красавицей. Но эта женщина… У нее были темные волосы, глаза… Луиза не успела определить их цвет, но они были определенно очень большие и необыкновенно притягательные. Розовые губки имели совершенную форму, а фигура…

Луиза обнаружила, что стоит неподвижно и таращится на закрытую дверь. Куинси спрыгнул на пол, сунул носик в узкий просвет между полом и дверью и заскулил.

– Мужчины, – пробормотала Луиза.

Без десяти минут шесть Луиза вошла в кабинет графа Сомертона и с удивлением обнаружила, что хозяин уже сидит за столом и что-то пишет. При ее появлении он поднял голову и окинул таким зверским взглядом, что у девушки перехватило дыхание.

– Сядьте! – граф кивнул на маленький столик.

Луиза прошагала к своему месту и опустилась на плетеный стул. На столе лежал конверт, на котором было начертано имя – Маркем. Она взяла ножницы, лежащие справа от пресс-папье, и надрезала конверт.