теплело на сердце, когда он вспоминал о красных районах Китая, о такой же советской

территории, пусть и закрытой; от нас тучами вражеских сил. Прежде он ждал успеха от

союза с Гоминданом и с одобрением узнал из закрытой информации о посылке к Сун Ят‐

сену командарма Василия Блюхера в качестве главного военного советника. Но Сун Ят‐сен

умер, а его приемник Чан Кай‐ши изменил революции, и вскоре Блюхеру пришлось

сражаться на КВЖД с войсками которые он помогал обучать. Те же войска ведут сейчас

наступление на красные районы Китая, а Японцы под шумок занимают Мукден и Харбин.

Была задута домна №1 Кузнецкого комбината. Советские, немецкие, американские

рабочие специалисты, вместе строившие ее, столпились под апрельским небом, дожидаясь пока директор комбината товарищ Попов и сменный инженер Эйкок осмотрят

газопроводы и холодильные устройства и дадут команду открывать шибер горячего

дутья.

Сибиряки гордились этим маленьким проявлением международной пролетарской

солидарности но все уже знали, что месяцем раньше в Женеве Генеральная коммисия

конференции по разоружению большинством – против двух голосов Литвинова и Теффик

Рюштебея – отклонила советское предложение о принципах всеобщего разоружения.

И стало ясно, что мировая война ближе, чем мировая революция.

Буча была вселенской, охватывала все материки и два миллиарда людей живущих на

ней. Но Иван в этой буче ни разу не почувствовал себя безвестной песчинкой. Ежечасно

он ощущал, что необходим партии, что партия не сводит с него глаз: и когда ставили ему

на вид в постановлениях крайкома, и когда поднимали с постели для ночного разговора с

Эйхе, и когда писали про Томск в «Советской Сибири».

Он был в руководстве огромного края, как член Запсибкрайкома ВКП (б), и был

причастен к руководству всей страной как делегат XVI партсъезда и двух всесоюзных

конференций.

Он знал, что в случае настоящей войны будет не меньше чем комиссаром полка. А

ведь именно полки начинают прорыв фронтов. Он знал, что пять с половиной тысяч

томских коммунистов – это больше чем дивизия , ибо коммунистическая дивизия таит в

себе мощь армии.

Но дело даже было не в этом. Когда Байков говорил: « Вот сукин сын Макдональд, отменил пособия безработным»,‐ говорил таким досадливым домашним тоном, будто

лично имеет дело с этим Макдональдом, то Иван прекрасно понимал товарища. У всех

настоящих большевиков было развито чувство своей личной исторической миссии, чувство руководства историей. Это шло ещё от Ленина, от Октября. Это чувство включало

Томск необходимым звеном в цепь мировой революции, и задачей горкома было так

отковать свое звено, чтобы оно было высокой надежности.

Чрезвычайные меры по топливу были одним из ударов, отковывающих звено.

Москалев докладывал на пленуме горкома: ‐ В аппарате гортопа окопались

адмссыльные, бывшие меньшевики и всякая прочая сволочь. Всех этих перерожденцев

органы ОГПУ арестовали, и надо надеться, расправятся с ними по заслугам. А

хозяйственное руководства в лице Отландерова надело шляпу с большими полями и не

заметило под носом действий классового врага. Арабские цифры наличия топлива

оказались арабскими сказками. Вредители выбирали, где у нас сидит пошляпистее

руководство. Они подходили, так сказать, дифференцированно. Отландерова мы выгнали

из партии. Он приходил ко мне, каялся, мямлил. Я должен сказать, что он даже по своему

голосу не перестроился не только по существу работы.

Весной 1932 года было опубликовано постановление Совнаркома СССР, ЦК ВКП (б) и

Наркомзема «О работе животноводческих совхозов»;

«СНК, ЦК И НКЗ считают недопустимой и вредной попытку отдельных работников

животноводческих совхозов замазать недостатки, вытекающие из плохого руководства их

работой, ссылками на то, что животноводческие совхозы находятся в начальной стадии

строительства…

СНК, ЦК, НКЗ полностью одобряют меры по ликвидации этих недостатков, выразившиеся в снятии с работы и отдании под суд Директоров животноводческих

совхозов, изобличенных в бесхозяйственности и разбазаривании государственной

товарной продукции»

Дальше следовали пункты:

«Снять с работы с отдачей под суд» ‐ и перечислялись тридцать четыре директора со

всех концов Союза в том числе три из Западной Сибири.

«Снять с работы без отдачи под суд» ‐ и перечислялись девяносто два директора‚ в

том числе четыре из Западной Сибири.

«Назначить в каждый совхоз контролера НКЗ.

Молотов, Сталин, Яковлев».

Так кончалось постановление. Томские совхозы «Тимирязевский» и «Овражный»

там не назывались.

‐ Миновала нас чаша сия ‐ сказал Москалев товарищам‚ собравшимся, как всегда, вечером на огонек в его кабинете.

Перед ним лежало постановление с крупным заголовком, во всю страницу

«Правды», а рядом валялся маленький листок городской газеты «Красное знамя» с его, Москалевским, портретом и позавчерашней речью на партактиве.

Сложив руки на краю стола и привалившись к ним грудью, он косился на свою речь и

перечитывал собственные слова: «Нельзя руководить методами уравниловки и

сплошняком. Если мы сегодня имеем затруднения, то они на 99 процентов происходят от

уравниловского подхода к разрешению вопросов. Сегодня существо партийного

руководства состоит в том, чтобы оно овладело самыми мельчайшими частицами на всех

участках работы».

Иван удрученно цыкнул уголком губ. Извечная мечта каждого партийного работника; Овладеть мельчайшими частицами на всех участках! Стремление к этому бесконечно, как

бесконечно движение вперед. И вообще, вся партийная работа – без конца‚ и без краю.

Так велики и отдаленны цели, что для их достижения не хватит наших жизней. А ведь

хочется; очень хочется, ощутить что‐то конечное, реальный плод своей деятельности, как

рабочий ощущает сработанный им – продукт.

Маленький Бальцер ходил по комнате, попадая под разное освещение верхней» и

настольной ламп, и поблескивал то лысиной то орденом;

‐ Вот эт‐то сверхконтроль! ‐ говорил он. ‐ Прямо через голову крайкома нашу. Разве

ЦК уже нам не верит? Какие же права у нас остаются?

Байков выглянул из‐за высокой спинки кресла и сказал вслед Бальцеру:

‐ Ну‐у, для снятия с работы у тёбя еще осталась большая номенклатура.

Подольский, стоявший у окна с засунутыми в карманы галифе руками, хохотнул и

серьёзно сказал:

‐ Из Москвы распознать столько преступников на местах? Не знаю, как удалось.

‐ Ладно, ладно, ‐ проворчал Трусовецкий, вольготно рассевшись на двух стульях у

стены. ‐ От мне, фракционеры собрались, решение ЦК ревизуют. А слыхали в «Овражном»

тридцать лошадей чесоткой хворают?

Москалев медленно поднял глаза:

‐ Неужели опять вредительство? Опять прошляпили? ‘

‐ Нет вредительства‚ ‐ отрезал Подольский : Мои там были. Бескультурье. Туда не

ОГПУ, а доброго ветеринара надо!

‐ А директор‐то языка не имеет: Рук не имеет? ‐ спросил Москалев, выпрямляясь. Да

за бездеятельность и надо гнать в шею, А ты, Остапыч, что сидишь да информируешь?

Давно послал бы ветеринара.

‐ Та пошлю.

‐ Завтра послать, ‐ Москалев прихлопнул пальцами по столу.

Ему стало неловко от этого раздраженного жеста, от своего злого голоса. Хоть

Остапыч к черту ‚послал бы, легче стало бы. Но Остапыч только откинул на спинки стульев

свое дородное тело и уперся в сиденья руками.

‐ А нервы сдавать стали, товарищи, сказал Москалев

‐ Это нельзя, ‐ отозвался Подольский.

‐ Скоро дачи на Басандайке отремонтируют, успокоил Трусовецкий, ‐ Станем ездить

нервы ликувать.

‐ В волейбольчик сыграем‚ ‐ сказал Подольский, одергивая гимнастерку ,поправляя

на ремне кобуру нагана, казалось, вот ‐ вот он поплюет на руки, чтобы ‚ловчее принять

мяч.

‐ Рыбалка, рыбалка товарищи,‐ Степан Николаевич многозначительно потряс ‐

трубкой‚ создадим артель «Елец», или нет, это аполитичное название. Создадим артель

«Красный елец» Выработаем платформу…‐ Губы у него расплылись, щеки подперли глаза.

Иван, улыбаясь, слушал болтовню приятеля и украдкой поглядывал на свой портрет в

газете. После Воронежа он, кажется, нигде больше не фотографировался. А в зеркале, куда глядишься каждое утро, как‐то незаметны изменения в собственной физиономии.

Поэтому он с любопытством и несколько отчужденно смотрел на слабый оттиск в

газете. Волосы, зачесанные назад, лежат покорно и не падают кудрями на лоб, нос стал

четче, острее, губы словно удлинились и стали тверже. И гимнастерка сменена на

партийку.

Тридцать три года! Возраст Христа при распятии,‐ как сказал всезнающий Степан

Николаевич…

Уж первую‐то фазу коммунизма он успеет построить. Теперь успеет. Вместе с

партией он такой путь отмахал – словно горняк с кайлом, словно землекоп с лопатой, отваливая кубы за плечо! И все бы счастливо, если бы не тоска о детях. Когда ему снился

хаос переломной эпохи самое страшное было то, что дети не с ним и он не может укрыть

их от выстрелов, туч и пожаров. От этого он просыпался по ночам и с тоскою прижимался

к Розе. Он слушал ее ровное дыхание и долго глядел на смутно просвечивающую сетку

тюля на окнах.

Дети оставлены, и никак не оформлены отношения с Лидией, и крайком молчит, хотя

в нашу суровую эпоху строго караются семейные разрывы в среде коммунистов…

Если совхозная чаша миновала горком, то посевная чаша пришлась как раз по губам. В