Кетрин живо интересовалась военными событиями и знала, что такое квакеровские орудия.

— Это подделка, камуфляж, мисс Стифенс, круглые куски дерева, покрашенные и установленные так, что выглядят совсем как пушка, — ответила она.

— Но мог же флот изловить их? Так нет! — продолжал мистер Стифенс. Упустили из-под носа! Кто его и поймал, в конце концов, так это граждане города Портлэнда! И думаете, повесили его? Нет, черт побери!.. О, простите меня, мисс Девер! Они просто-напросто посадили его в форт Уоррен. А возьмите этого контрабандиста по имени Хэмптон! Пират, вот кто он! Его следует повесить, и все тут!

Кетрин, раздраженная речами и поведением, видом, самим присутствием Стифенса, сказала:

— Но ведь это война, не так ли, мистер Стифенс?

— Мятеж, мисс Девер! — на его лице появилась льстивая улыбка. — Конечно, я не жду от такой красивой женщины, как вы, чтобы вы понимали разницу между войной и мятежом.

— Я очень хорошо понимаю разницу, мистер Стифенс! Но то, что нам кажется изменой, для них — война за независимость, и я не могу не думать, что англичане в свое время относились к Джону Полю Джонсу как к пирату.

— Кетрин Девер! — громко произнес ее отец, его голос звучал грозно, но в глазах мерцали веселые огоньки. — Это первое высказывание в пользу мятежников, которое я от тебя слышу!

— Вовсе не в пользу мятежников, папа, ты же меня знаешь! Но я полагаю, что политический спор о том, может ли какой-то штат отделиться от Союза или нет, на самом деле служит обеим конфликтующим сторонам маскировкой их подлинных целей в этой войне.

— А каковы же истинные цели, по вашему мнению? — спросил Стифенс, его голос прозвучал на удивление терпимо.

Мистер Девер, хорошо знавший свою дочь, спрятал улыбку, понимая подлинное намерение слов Стифенса, рассердивших Кетрин. Он всего лишь навсего хотел сделать комплимент, но реакция Кетрин на его слова отнимала и ту небольшую надежду, что у него, рассчитывавшего завоевать ее расположение, еще оставалась.

— Главные вопросы, решаемые военными действиями, — это, во-первых, сохранение или отмена рабства и, во-вторых, выяснение, какая часть страны, Север или Юг, будет доминировать в Союзе.

— Циничное замечание, Кетрин!

— Скорее реалистичное, папа! Люди не затевают войну из-за юридических тонкостей. И хотя я принадлежу к аболиционистам, не думаю, что все упирается в сохранение рабства. Мне кажется, что еще со времен основания страны Север и Юг пошли разными дорогами, с каждым годом все более и более отдаляясь друг от друга в экономике, образе жизни, философии и политике. Они стали настолько различны, даже противоположны, что примирение теперь уже невозможно, кто-то один должен победить и диктовать свои условия другому. Юг понял, что власть ускользает у него из рук, когда мистера Линкольна избрали президентом, вот почему южане отделились, чтобы попытаться сохранить свою власть. А мы должны разбить их, чтобы установить свою власть. И я считаю, что глупо притворяться, будто это не война, а восстание мятежников. Конечно, мы можем называть моряков предателями и пиратами и вешать их за это, но то, что они совершают, всегда делают солдаты на войне.

— Браво! — Лилиан восхищенно засмеялась и захлопала изящно своими белыми руками. — Мисс Девер, вы рассуждаете не хуже мужчины! — воскликнула она и бросила в ее сторону взгляд, полный торжества: теперь ее отец должен будет крепко подумать, прежде чем жениться на этом образованном синем чулке.

Мистер Девер вздохнул. Он был деловым человеком до мозга костей, он в свое время хотел сына и никогда не обращал особого внимания на дочь. Но когда его жена умерла, а Кетрин с успехом заменила ее по дому, он начал ею восхищаться, и его восхищение возрастало по мере того, как шли годы: она была, к тому же, хорошим другом, способным поддержать и вести умную беседу, она интересовалась самой сутью вещей и впитывала в себя, как губка, те сведения и знания, которыми с ней делился отец, а он, неожиданно для себя, стал прислушиваться к ее мнению.

Последние несколько месяцев он был очень доволен тем, как Кетрин вела дела в его конторе, и понял, что она заменила ему сына, которого ему так и не довелось иметь. Но в то же время его тревожило, что эти же деловые качества мешают ей обрести счастье в любви и семье. Мистер Девер очень хотел увидеть свою дочь в счастливом браке, обзаведшуюся своим собственным домом и детьми. Но она отпугивала неуверенных в себе мужчин, а таких надутых и самоуверенных, как Стифенс, прокалывала, словно пузырь.

Не то, чтобы ему так уж хотелось видеть Стифенса своим зятем, он знал, что у Кетрин вкус более изысканный, но она должна была выйти замуж. Он симпатизировал одному флотскому лейтенанту, который до войны служил в торговом флоте. Если он уцелеет на войне и вернется, то, возможно, продвинется по службе и когда-нибудь станет капитаном судна. Конечно, по общественному положению он был ниже Кетрин, но Джошуа Девер не придерживался суровых взглядов в этом отношении, в конце концов, он сам тоже не был ровней своей покойной жене. Этот лейтенант казался Джошуа хорошим, надежным парнем, который смог бы заботиться о Кетрин и взять в свои руки управление верфями после его смерти.

Ему также казалось, что этот человек был неравнодушен к Кетрин. Он частенько заглядывал в контору под тем или иным предлогом. Но вне всякого сомнения, разница в общественном положении, по мнению лейтенанта, была непреодолимой, и к тому же, если бы Кетрин дала бы однажды волю своей образованности в его присутствии, больше он не осмелился бы показаться ей на глаза.

Иногда мистер Девер очень желал отвести лейтенанта в сторонку и растолковать ему, что его дочь не принадлежит к тем, кто выбирает себе мужа из списка и что те ее особенности, которые могут отпугнуть любовника, приобретут ценность, когда она станет замужней женщиной. Но поскольку мистер Девер был довольно сдержанным человеком, такого разговора так и не состоялось. Вместо этого он со вздохом пожелал Кетрин научиться придерживать язычок, когда нужно.

После резкого ответа Кетрин беседа за столом не клеилась, поскольку мистер Стифенс разобиделся. Сам Девер не особенно был разговорчив, а Кетрин в душе кипела, возмущенная снисходительным тоном Стифенса, и потому вся тяжесть необходимости поддерживать за столом беседу легла на Лилиан, но она, обычно хранившая за обедом скромное молчание и ничего не имевшая за душой, кроме уверенности в своей привлекательности, с трудом справлялась с этой задачей.

В отличие от своих ровесниц с Юга, она не была обучена искусству привлекать к себе внимание, и в ней не было огонька и задора тех, у кого умение развлекать общество является божьим даром. Так что разговор сидевших за столом сосредоточился на смене блюд, и как только обед закончился, гости не стали задерживаться.

Когда Стифенсы ушли, Кетрин с отцом удалились в его кабинет, чтобы перед сном поговорить наедине за стаканчиком шерри. Джошуа (Кетрин часто удивлялась, как это ее дед с бабкой, бывшие родом из Новой Англии, додумались присоединить такое имя, как Джошуа, к фамилии Девер явно французского происхождения) прикурил и, задумчиво попыхивая сигарой, некоторое время посидел молча, прежде чем начать беседу.

— Стифенс упомянул о форте Уоррен, а это, в свою очередь, напомнило мне о том, что произошло после того, как ты ушла сегодня с верфей.

— А что произошло?

— Один джентльмен из форта Уоррен обратился ко мне с предложением, касающимся некоторых пленных конфедератов. Они хотят, чтобы мы использовали их на работах по строительству судов.

— Пленных?

— Да. Ты же знаешь, как нам не хватает рабочих, а военно-морское министерство требует, чтобы этой зимой мы спустили на воду как можно больше кораблей. Мы неплохо бьем южан на западном фронте, установили морскую блокаду, а теперь еще осадили и Геттисберг, так что весной возможно будет сделать еще одно усилие и покончить с рейдами южан. Наш флот сильнее, и блокада доказывает это, но рейды мятежников просто головная боль.

— Но разумно ли использовать пленных конфедератов? Не будут ли они работать спустя рукава и не займутся ли саботажем?

— У меня возникли такие же сомнения, но майор Ахерн представил мне следующий аргумент: они намереваются использовать пленных только при сооружении торговых судов, нам ведь нужно выпускать и такие корабли, и вряд ли пленные будут плохо работать, это же не то, что строить боевой корабль, который будет стрелять по их товарищам. Зато мы сможем часть наших рабочих перевести на строительство военных судов. Ну и, конечно же, нам придется строго следить за работой пленных, и если они займутся вредительством, мы перестанем их использовать.

— Разумеется, дела пойдут быстрее, когда они придут на верфи, и это дешевая рабочая сила, — размышляла Кетрин.

— Ахерн говорит, они надеются, пленные будут рады провести некоторое время вне тюремных стен, и потому, должно быть, будут хорошо работать, чтобы не лишиться этой возможности.

— Но опасность побега пленных их не беспокоит?

— Они будут в кандалах и под усиленной охраной, и, кроме того, беглецам необходимо пройти слишком большой путь по вражеской для них территории, чтобы добраться до своих. Побег маловероятен.

— Ну что ж! Тогда я не вижу вреда в том, чтобы попробовать!

— И я согласен. Я зайду завтра к Ахерну и скажу ему об этом. Он обрадуется, ведь они мечтают получить денежки, которые я буду платить им за пленных. Единственная проблема для нас с тобой… Возможно, будет лучше, если ты перестанешь ходить на верфи.

— Чепуха! — заупорствовала Кетрин. — Вне всякого сомнения, некоторые старые курицы заквохчут при одной мысли о том, что я буду находиться всего в нескольких стах футах от пленных, но мне до этого решительно нет никакого дела. Не думаю, что моя репутация будет от этого навечно запятнана. Едва ли я буду вступать с ними II контакт. И теперь ведь на верфях будет еще больше работы!

— Да, но сама мысль о том, что молодая женщина находится рядом с пленными… Это не годится, Кетрин!