Кашо посмотрел прямо в глаза Лэру.

– Конечно, я хочу, чтобы отменили этот жуткий налог. Но я не собираюсь поддерживать де Конше.

– Карл выступит против вас.

– Я давно подозревал, что Симон Карл замешан в так называемых крестьянских бунтах. Но до прошлой недели у меня не было доказательств, – он начал осматривать понравившегося жеребца. – Двое моих пастухов были убиты, а стада угнаны, – Кашо взял коня за морду и посмотрел зубы. – Обычно, мои люди клеймят уши лучших овец, – он поднял ногу жеребца и осмотрел копыто. Затем изучил хвост. – Не прошло и шести дней, как я увидел овец со знакомыми метками в Верноне. Расспросив продавца, узнал, что овцы были куплены у Симона Карла, – Кашо продолжал любоваться животным. В конце концов, он предложил продавцу серебряную монету, чтобы тот придержал животное до завтрашнего дня. – Я хочу еще подумать. Если я не буду покупать коня, этот денье – твой. Согласен? – спросил он торговца.

Тот тут же кивнул, спрятав монету.

– Лучшего жеребца вы не найдете во всей Нормандии, сир.

Четверо мужчин пошли дальше вдоль коновязи. Они то и дело останавливались, обсуждая достоинства животных.

Овечий рынок располагался сразу за конным. Блеющих овец изучали со всех сторон – от носа до хвоста, нередко переворачивали на спину. Качество шерсти громогласно восхвалялось продавцами, на что покупатели скептически морщили носы.

Гуэн, как выяснилось, был большим знатоком овец. Кашо тоже старался продемонстрировать свои познания.

– Здоровую овцу я отличу всегда, – сказал он. – А что касается Гуэна, лучшего знатока не найдешь. Но все же окончательный выбор сделает жена. Когда речь идет о шерсти, ее никому не одурачить.

Лэр ничего не понимал в овцах, зато знал несколько грубоватых шуток, которые тут же и пересказал своим спутникам под их дружный смех.

Лэр вначале не заметил одинокого всадника, подъехавшего к овечьей ярмарке. Но когда поднял глаза, то замер на месте. Спутники Лэра с удивлением уставились на побелевшего де Фонтена.

– Это мой слуга, – сказал Лэр, передавая уздечку Жюдо. Что могло привести Альбера в Жизор? Самые ужасные предположения, словно голодные собаки, набросились на Лэра. Он поспешил навстречу Альберу, лошадь которого была вся в мыле, на холодном ветру от нее шел пар.

Альбер быстро соскочил с коня. Лицо раскраснелось, став по цвету таким же, как волосы. Не успели сапоги коснуться земли, как он уже достал из кармана куртки письмо, запечатанное сургучом.

– Прибыл гонец от вашей сестры. Примерно через час после вашего отъезда. Он настаивал на том, чтобы письмо было передано немедленно. Я правильно поступил, разыскав вас?

Глаза Лэра быстро пробежали послание.

– Да, – пробормотал он и повернулся к своим спутникам. – Кажется, епископ прибыл сюда, чтобы допросить королевскую пленницу. Сожалею, но сегодня не смогу провести с вами вечер в таверне.

– Вы возвращаетесь в Гайяр? – спросил Кашо.

– Да, к сожалению, у меня нет выбора.

– Приезжайте, когда закончите свои дела с епископом. Может быть, нам все же удастся хлебнуть эля в вашей компании.

– Большего я и не желаю, – усмехнулся Лэр.

Расставшись с Кашо и его управляющим, Лэр, Жюдо и Альбер направились к лагерю.

– Можно, я поеду с вами? – спросил Жюдо.

– Нет, вы нужны здесь. Если я не смогу вернуться до конца ярмарки, то вы обеспечите торговцам охрану на обратном пути. Они же заплатили за эскорт.

Заходящее солнце подсвечивало волосы Альбера.

– А где служанка пленницы? – спросил он.

– С нею вы будете ехать гораздо медленнее, – предупредил Жюдо.

Как Лэр и надеялся, тот ничего не заподозрил.

– Я не могу вернуться без нее. Наверняка, вопросы будут и к ней.

Лэр больше ничего не сказал. Он уже давно усвоил, что чем больше ложь ближе к истине, тем она правдоподобнее.

В лагере Николетт не было. Пока Лэр не особенно беспокоился: если даже де Конше в Жизоре, то вероятность его встречи с Николетт крайне мала. Но прошел час, другой, и его охватила тревога. Послание от сестры шло три дня. Лэр понятия не имел, когда епископ прибудет в Гайяр.

Тени становились все длиннее, день клонился к вечеру. Лэр и Альбер направились на поиски. Узкие улицы Жизора из последних сил старались сохранить ускользающие краски заката. На центральной площади закончился ритуал освящения свиней. Лэр и его спутники неожиданно наткнулись на Симона Карла и трех его солдат. Две группы остановились, с неприятным изумлением глядя друг на друга.

Губы Лэра сложились в насмешливую улыбку – все же это лучше, чем вынимать мечи…

– Вот мы и встретились вновь, – сказал он. Лицо Карла перекосилось, но он прохрипел:

– Хорошо, хорошо, мой дорогой парижский друг. Как вам нравится ярмарка?

– Очень. А что вас привело в Жизор? Продаете скот? Или же приехали получить благословение?

Лэр знал, что зря пытается задеть Симона, но ничего не мог с собой поделать.

Карл сузил глаза, угрожающий смех застрял в горле.

– Еще один денек, наш щеголь-попугай, и я сверну вам шею.

Лэр усмехнулся.

– Неужели эта замечательная птица так похожа на меня? Вначале птичку нужно поймать. Вы, наверное, хорошо знаете: свиньи не летают и вряд ли умеют ловить птиц.

Еще немного – и все схватятся за мечи. Шрамы на лице Симона Карла побелели. Но он передернул мощными плечами, отвернулся и сделал знак своим спутникам следовать за ним.

Пройдя шагов двадцать, Карл пригнул голову, чтобы войти под навес перед одним из магазинчиков. Хозяин уже вышел на улицу, чтобы закрыть ставни.

– Приходите завтра, мессир, – сказал он.

Карл посмотрел на торговца таким взглядом, что тот поспешно скрылся в лавке, так и не закрыв ставни.

– Пинко, Гарган, идите вслед за теми ублюдками. Я хочу знать, где их палатки.

Лэр остановился посреди улицы. Торговцы убирали товары, закрывали лавки.

– Мы должны разделиться, – сказал Лэр. Он направил Жюдо еще раз обойти площадь, а Альбера туда, где торговали шерстью. – Я буду у городских ворот. Встретимся там через час.

Лэр надеялся, что им удастся найти Николетт раньше.

Он медленно пошел по улицам, вглядываясь в лица. Ему так нужно увидеть одно лицо среди сотни, среди тысячи!

Кажется, вся Нормандия собралась в Жизоре. Множество шатров и палаток выросли на лугу за стенами городка. В сгущающихся сумерках уже начинали зажигать костры. Холодный воздух трепетал от шума голосов и мычания скота. У городских ворот Лэр нашел небольшое углубление в стене и встал там, внимательно изучая проходящих людей. Неожиданно он увидел знакомый голубой капюшон среди плеч и голов. Даже не заглянув в лицо, он уже знал, что перед ним – Николетт. Она заметила его только, когда он положил руку на ее талию. Девушка вздрогнула, прижалась к нему.

– Он здесь, – прошептала она.

– Да, Карл здесь, я его видел, – Николетт замотала головой. – И де Конше? – попытался догадаться Лэр по ее встревоженному лицу.

– Ногаре! – выдохнула Николетт. – И еще епископ д'Энбо!

– Здесь?

– Они приехали, чтобы увезти меня в Париж, – она закусила губу, чтобы не разрыдаться.

– Нет, король не пойдет на это, – мягко возразил Лэр. Хотя мысль Николетт показалась ему весьма правдоподобной. Лэр отвел ее в нишу.

– Но ты же не можешь знать наверняка, – дрожащим голосом сказала Николетт.

– Моя сестра прислала в Гайяр записку. Ее час назад привез Альбер.

– Альбер?

– Да. Мы искали тебя.

Наконец-то в толпе появились Жюдо и Альбер.

– Ты что-нибудь говорил Жюдо? – испуганно спросила Николетт.

– Нет, он считает, что ты служанка леди. Но почему ты спрашиваешь?

– Он может заподозрить теперь, когда мы… Лэр прижал пальцы к ее губам, но девушка не смогла удержаться и спросила:

– И что теперь будет? Что, если они не застанут нас в Гайяре?

– Вряд ли они тронутся в путь раньше рассвета, – Лэр ободряюще улыбнулся и крепче сжал руку на ее талии. – К тому времени мы будем уже за стенами Гайяра.

Один из солдат Карла из тени под навесом наблюдал за молодым человеком и девушкой в голубом плаще. О чем они говорят? Как нежно он наклонился к ней… Затем целует девушку в лоб… Соглядатай так увлекся созерцанием этой парочки, что не сразу заметил приближение Жюдо и рыжего паренька, подошедших к де Фонтену. Затем к ним присоединились две женщины, и вся группа двинулась в лагерь.

Неожиданный шорох за спиной заставил соглядатая резко повернуться. Он тихо выругался, когда увидел своего товарища. Вдвоем они смешались с толпой и вышли за ворота, стараясь не выпустить из вида небольшую группу людей из Гайяра.


В это время в Жизорском замке звучали музыка, смех. Свет факелов заливал огромный зал, вырывался через проходы в коридор.

– Иди и приведи его! – прорычал Симон Карл. – Скажи ему все, что я велел! Вперед, мой маленький бородавчатый друг! Пока я тебе голову не размозжил!

Паж бросился через зал, натыкаясь на слуг и музыкантов. Длинные столы были уставлены всевозможными яствами, богато одетые гости уже приступили к ужину.

Ноги пажа обтягивали разноцветные бриджи – одна нога зеленая, другая белая. Через несколько секунд он добрался до возвышения, на котором стоял один из самых почетных столов. Вместе с баронами Северной Нормандии за ним расположился Рауль де Конше.

Де Севри встал и в довольно резких словах осудил политику короля и его министров. Его густой бас отражался от стен зала.

Глаза всех собравшихся сосредоточились на де Севри, когда паж скользнул к де Конше и что-то шепнул ему на ухо. Губы барона сжались, взгляд скользнул к двери. Рауль встретился глазами с де Севри, потом вышел из-за стола.

В коридоре де Конше подошел к Симону и резко спросил:

– Ну, что?

Карл заколебался, взглянул на пажа, который маячил неподалеку. Под его пристальным взглядом мальчик сжался и исчез в зале.