Мария Ветрова - Уведу родного мужа

Я прислушалась.

Как и положено в три часа ночи — гробовая тишина и адская темнотища. Ни шороха, ни огонька…

— Вилька… — позвала я неуверенно и почему-то шепотом. И еще раз, прокашлявшись, погромче: — Вилька!

Мне захотелось заплакать: раз молчит — скорее всего, мертв…

Тогда я зажмурилась и включила фонарик. Постояла. Сообразила, что вряд ли мне удастся жмуриться всю оставшуюся жизнь, и открыла глаза.

В круглом пятне фонарного света торчала свежесломанная ветка. Еще одна… Переведя дыхание, я заставила себя направить фонарик вниз. А потом начала шарить им напропалую. Потому что, кроме основательно примятой травы и сломанных кустов, никакого тела, тем более Вилькиного, там не было!

— Ты, убийца! — Вернувшись к машине, я не стала дожидаться, пока Танька задаст свой мучительный вопрос, и безжалостно направила луч света прямо на нее. — Признавайся, куда дела труп?!

Ахнув, Татьяна всплеснула руками и, бурно разрыдавшись, упала головой на руль, бормоча: «Значит, умер… значит, все-таки убила… Господи, что же теперь будет?!»

Как дочке прокурора, ей бы следовало лучше других знать, что за это бывает. Однако время для рассуждений было явно неподходящее. И, убедившись, что Танька не притворяется, я отвела луч фонаря от ее глупой физиономии:

— Да не вой ты! Нет никого… Понимаешь? Нет!

Она всхлипнула еще раз и только после этого подняла голову.

— Как нет? — В голосе новоявленной убийцы прозвучала робкая надежда на лучшее. — А ты… Может, ты его просто не заметила?..

— Он что, мальчик-с-пальчик, что ли? — возмутилась я. — Говорю нет, значит, нет!

В следующую секунду Танька вылетела из машины и помчалась на место своего преступления. Мы обшарили кусты еще раз. Вдвоем.

Потом, вопросительно посмотрев друг на друга, не сговариваясь, бросились к подъезду.

— Смотри, — ткнула я в табло лифта, — кабинка на вашем этаже!

И, очевидно заразившись глупостью от бывшей подружки, бегом бросилась к лестнице. Танька — за мной.

— Вилька… — пыхтела я на ходу, — занимался… восточными… единоборствами… он… мог… отпрыгнуть…

— Ага… ага… — сипела позади Танька.

Так, словно два бронепоезда, несущие трудовому народу благую весть о всеобщем равенстве, мы и влетели в почему-то приоткрытую дверь их квартиры.

— Вилька!

(У нас получилось «Филька».)

И снова тишина, как-то сразу показавшаяся мне загробной… Увы, на сей раз предчувствие меня не обмануло.

…Он лежал в двух шагах от нас, почти в дверях — со стороны гостиной, а не прихожей. Потому мы и не увидели его сразу.

Навзничь, широко раскинув ноги в знакомых мне серых брюках от его любимого костюма… И хотя с того места, где мы с Танькой окаменели, виднелись исключительно эти самые обрюченные ноги, и идиоту ясно, кто именно там лежит…

В этот момент я страстно позавидовала людям, способным в жуткие моменты своей жизни от этой самой жизни отключаться хотя бы временно, самым примитивным образом грохаясь в обморок. Во всяком случае, звук падения тела за моей спиной не оставлял сомнений, что подлая Татьяна опять предоставила мне возможность разбираться в этом кошмаре в одиночку.

И откуда у меня такие железные нервы? А ведь по виду не скажешь! Что бы на этот раз отключиться мне, в соответствии с мировой справедливостью? Так нет же! Ноги — и те не подогнулись. И даже, не спросясь, а главное, не считаясь с моим желанием, самостоятельно сделали два шага вперед… И лишь после этого, совершенно ни к месту, наконец, подкосились, и я уткнулась носом в ботинок трупа…

Именно трупа, поскольку аккуратная дырочка посреди лба мертвеца иные предположения отвергала… Другой вопрос, что труп был не Вилькин, а какого-то совершенно незнакомого мне типа!..

Утром в понедельник, за четыре дня до только что описанной ночи, я отчаянно опаздывала на работу. Ничего удивительного, если учесть, что все понедельники в полном соответствии с гороскопом у меня черные. Кстати, если уж я упомянула астрологию, это — единственный прогноз, сбывающийся с завидным постоянством. Остальное, особенно если речь идет о приятной любовной перспективе или денежном везении, систематически оказывается бессовестным враньем.

Более того, и другие люди, вздумавшие вступить со мной в близкие отношения, почему-то тут же перестают соответствовать своему зодиакальному знаку… Взять хотя бы Вильку. По гороскопу он — Рак, то есть «верный муж, прекрасный семьянин». Но только не со мной! Мало того что он сделал мне ручкой полтора года назад, так еще и в качестве следующей супруги избрал Татьяну, лишив таким образом опять меня же одной из двух ближайших подруг…

Цепочка неприятностей началась с того, что я забыла накануне завести будильник, а продолжилась полным и длительным отсутствием автобусов на остановке. И когда я, взмыленная, как аутсайдер призовых скачек, влетела в огромную комнату нашей редакции, круг замкнулся: меня встретило напряженное молчание коллег, умело изображавших невероятную занятость. Эта жанровая сценка могла означать только одно: главный не просто находится на своем рабочем месте, в малюсеньком отдельном кабинете, но именно накануне состоялся один из его знаменитых уик-эндов… Все вместе взятое означало настоящую катастрофу!

Дело в том, что наш редактор (он же владелец издания) Эфроим Кац соответствовал своей национальной принадлежности не больше, чем я своему зодиакальному знаку. Кто ж не знает, что евреи — люди и непьющие, и негулящие?

Увы, наш Эфроимчик приблизительно раз в месяц разбивал это народное поверье в пух и прах! С одной-единственной поправкой: пил, но никогда не опохмелялся… Легко представить, как чувствовал себя шеф в первый рабочий день после своих бурных загулов. И как при этом чувствовали себя мы под его чутким руководством…

В обычное время Эфроим был довольно рассеян и невнимателен к обязанности сотрудников являться на работу ровно в 10.00. Но раз в месяц кого-нибудь из нас, пойманного им в первые похмельные часы на легкомысленном отношении к данному правилу, немедленно увольняли. Правда, спустя денек-другой брали обратно. Но, к сожалению, с зарплатой меньшей, чем до наказания…

Оглядев наскоро физиономии своих коллег, старательно отводивших глаза, я поняла, что наступила моя очередь отдохнуть. А я-то, между прочим, как раз собиралась на этой неделе просить у Эфроима прибавку к жалованью, обнаружив, что еще немного — и мне придется разглядывать свою зарплату под микроскопом.

Я не стала дожидаться, когда Ниночка, наша секретарша, одновременно исполняющая обязанности приемщицы рекламных объявлений от проституток и магов, произнесет хорошо известные всем слова. Решительно шагнув вперед и влево, я сама постучалась в кабинет Эфроима… Такой уж у меня характер: еще в школе, а потом в университете я всегда шла сдавать экзамены в числе первых храбрецов, даже если с самим предметом ознакомилась за день до экзекуции. В случае провала это по крайней мере сокращало нервное ожидание в коридоре, вредное для здоровья.

Честное слово, никакой легенды, достойно оправдывающей мое опоздание, я не приготовила. Я вообще заметила, что ни одна глупость предварительно не задумывается. Глупости, подчиняясь какому-то подлому закону, вылетают из нас сами, очевидно заранее расфасованные сатаной… Кто, кроме нечистого, мог дернуть меня за язык при виде возмущенно направленного мне навстречу носа Эфроима, исполняющего в нем роль указующего перста?! Кто мог радостно сообщить прямо с порога, почему-то моим голосом, что наконец-то сегодня утром мне удалось воплотить в жизнь заветную Эфроимову мечту — смилостивить Неукротимую Александрину?! Нет, то была не я…

Здесь мне придется немного отвлечься от излагаемых событий и кое-что пояснить. Наша газета, уже целых пять лет расходующая дефицитную бумагу на свои восемь полос, — эзотерическая. То есть предназначена тем, кто жгуче верит в магию, оккультизм и прочую чертовщину. Называется она соответственно — «Параллельные миры». Поначалу, когда подобных ей изданий в нашем городе существовало немного, дела шли неплохо. Эфроим, а вместе с ним и мы, почти что процветал. Но в последнее время, в основном благодаря жестокой конкуренции на довольно-таки тесном рынке, удача повернулась к нам задом…

Почему-то главный с полгода назад вбил себе в голову, что единственный человек, способный внести свежую струю в захиревающее дело, — так глупо упомянутая мной в утро черного понедельника ясновидящая Александрина. Всякий раз, когда планировался очередной номер, Эфроим, с отвращением разглядывая предоставленные ему нашим дружным коллективом материалы, интересовался, когда же, наконец, на его стол ляжет заветное интервью с этой загадочной знаменитостью, способной мгновенно поднять тираж нашей газетенки. И всякий раз ответсек Василий произносил в ответ одну и ту же фразу:

— Ты же знаешь, что это невозможно, не мы одни пытались. Ясновидящая Александрина на людях не обозначается принципиально, это — часть ее имиджа… Ее лица не видел никто, включая клиентов. Интервью не дает, никакой рекламы, кроме объявлений…

Свою известность в нашем не самом крупном в отечестве городе она приобрела еще в доперестроечные времена благодаря самому безотказному способу в мире — сарафанному радио. Уникальный дар пророчицы клиентки разрекламировали давным-давно, к тому же совершенно бесплатно, передавая из уст в уста целые легенды о правдивости предвидений Александрины. Лично я о степени достоверности упомянутых слухов и легенд судить не могла: даже в самый отвратительный момент моей жизни, когда я ради возвращения беглого мужа почти уговорила себя прибегнуть к помощи магии, визит к ясновидящей не вписался в границы моей зарплаты…

И конечно же стойкое отвращение Александрины к нашему брату журналисту действительно было частью ее имиджа, делая магическую даму еще загадочнее. А следовательно, привлекательнее в глазах нуждающихся в ведьмячьих услугах… А кто в них нынче не нуждается, если на средства материалистические, равно как и материальные, рассчитывать может только законченный идиот?! Таким образом я и попала по наущению дьявола, дернувшего меня за язык, в действительно дьявольски трудное положение: коли уж никому из моих коллег не удалось осчастливить свои издания очерком или интервью о таинственной Александрине, спрашивается, каким образом собиралась это сделать я? Вывод напрашивался сам: либо никак и в итоге получить не только бесплатный, но и бессрочный отпуск, либо, притворившись платной клиенткой, отправиться к ней на прием с какой-нибудь подходящей проблемой…