— Я думаю, это был последний ход в игре нашего негодяя. Война окончена — и ходов больше не осталось.

Джарвис открыл дверь и, пропустив Мэдлин в комнату, закрыл ее за собой. Он смотрел, как Мэдлин задумчиво подошла к комоду и поставила на него свечу, а потом последовал за ней. Когда он подошел, Мэдлин повернулась, и Джарвис, взяв в ладони ее лицо, заглянул в ее волшебные глаза.

— Но теперь для нас все закончилось, для всех нас здесь. Опасность миновала — Бен не пострадал, Эдмонд не пострадал. — Джарвис не отрывал от нее взгляда, — и, главное, ты не пострадала.

— И ты.

Сияющими глазами она не мигая смотрела в глаза Джарвиса, а потом улыбнулась, взяла его за жакет и притянула ближе. Нагнув голову, Джарвис поцеловал ее, и Мэдлин, подняв к нему лицо, ответила на его поцелуй щедро, призывно, отдавая всю себя.

Выпустив ее лицо, он сомкнул руки вокруг нее, крепко прижал ее к себе и, опустив голову, горячо поцеловал Мэдлин — и дал им обоим то, чего они хотели.

Просто выпустил на свободу сдерживаемую страсть, что было неизбежной реакцией на те жуткие минуты на берегу. Подавляемая до этого момента страсть превратилась в желание, а желание переросло в потребность, которая закружила и наполнила Джарвиса, выплеснулась на Мэдлин, бурля, разрастаясь и ища выхода.

Долгие мгновения ничто не имело значения, кроме этой простой близости, этого бесконечно длящегося поцелуя, этого наслаждения, этого признания, этого полнейшего взаимопонимания.

Им было необходимо, и во многом по одной и той же причине, это получить: этот момент, эту возможность, это утешение — и это ощущение, простое осознание того, что они оба остались в живых, что оба целы и невредимы, что они стали там настоящими победителями и что в глубине души, независимо ни от чего, каждый думал о судьбе другого.

И сияющий восторг наполнял оба их сердца любовью.

Когда они пробудились утром следующего дня, Мэдлин посмотрела Джарвису в глаза.

— Ответь мне, почему ты хочешь жениться на мне?

— Потому что это самое важное, что я мог бы просить у жизни. Я никогда не буду цельным, никогда не буду счастливым, если ты не будешь рядом со мной… — он с трудом перевел дыхание, — если я не смогу любить тебя и заботиться о тебе, строить с тобой жизнь и радоваться ей, если ты не будешь смыслом моей жизни, моим сердцем и душой.

Замолчав, он потянулся к Мэдлин, коснулся губами ее губ, а потом отодвинулся и встретился с ней взглядом.

— Я еще не сделал официального предложения. Я хочу попросить, чтобы ты была моей и моя жизнь могла бы вращаться вокруг тебя отныне и навсегда. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да.

Мэдлин улыбнулась.

Она поцеловала его… или это он поцеловал ее, но совсем не важно, кто сделал первое движение. Вскинув руки, Мэдлин обвила ими шею Джарвиса и притянула его к себе.

Не отрываясь от ее губ, Джарвис сомкнул объятия. Теперь Мэдлин была с ним, принадлежала ему, и он никогда с ней не расстанется.

Через два часа войдя в утреннюю гостиную, они обнаружили, что все уже собрались там. Сибил, Белинда, Аннабелл и Джейн бодро сказали «доброе утро». Отвечая на их приветствия и здороваясь с остальными, Мэдлин с удивлением увидела, что Мюриэль и все трое братьев сидят за завтраком и увлеченно болтают с Далзилом, Кристианом, Пенни и Чарлзом.

С сестринской нежностью всматриваясь в братьев, Мэдлин заметила свет — свет, который, как она знала, служил предупреждением, — горевший в глазах Эдмонда и Бена, и, проследив за их взглядами… наткнулась на Далзила.

Она взглянула на Гарри, но ему не так хорошо, как двум другим, был виден Далзил. Потом она посмотрела на Кристиана, на Чарлза, на Джарвиса… и едва справилась с желанием прищуриться. Как она и подозревала, Далзил был одним из тех людей, кто силой своего магнетизма оказывает воздействие на окружающих его людей. По ее мнению, все мужчины за столом, не исключая и Джарвиса, чувствовали на себе его влияние.

Что касается самого Далзила, то Мэдлин сомневалась, чтобы кто-то мог воздействовать на него.

— Если бы только был какой-нибудь способ получить ключ к установлению его личности. — В глазах Далзила было отсутствующее, задумчивое, хищное выражение. — Очевидно, он не хотел, чтобы я его увидел, а это, по-видимому, означает, что я узнал бы его…

— Ни у кого из людей, которых он привез из Лондона, нет никаких идей? Адреса? Способа установить контакт? — обратился Джарвис к Кристиану.

— Никакой зацепки, — покачал головой тот. — Он пришел в Лондоне в таверну, нанял их и отдал приказ собраться в полуразвалившемся коттедже. Там он говорил с ними. Кроме этого, они никогда не видели его лица и не имеют представления, где он мог остановиться. Он всегда, даже расхаживая по берегу Кайнанс-Коува, носил шарф и шляпу, чтобы скрыть лицо.

Кристиан через стол посмотрел на Эдмонда.

— Эдмонд описал его точно так же.

Смущенно улыбаясь, Эдмонд заерзал под их взглядами и, взглянув на Далзила, сказал:

— Возможно, леди Хардести знает его имя.

Разговоры стихли, и все, повернувшись, озадаченно уставились на Эдмонда.

— Леди в двуколке? — спросил Далзил.

Эдмонд кивнул, но не слишком уверенно, и посмотрел поверх стола на Мэдлин и Джарвиса.

— Я с ней не знаком, но, думаю, это была она. Высокая, не очень молодая, с темными волосами — и она не отсюда. Она была в плаще, глаза скрывались под капюшоном, но у нее был лондонский акцент, как и у мужчины.

Сидевшая дальше за столом Белинда наклонилась вперед и пристально посмотрела на Эдмонда.

— У нее была мушка — вот здесь?

Она указала на место чуть выше левого уголка губ.

— Да! — ответил Эдмонд. — Черная. Я ее видел.

— Леди Хардести, — кивнула Белинда, обведя взглядом всех. — Кэтрин и Мелисса говорили о мушке.

— У нее действительно там мушка, — вспомнив, подтвердила Мэдлин и услышала, как вокруг нее заскрипели стулья, когда мужчины вскочили на ноги.

— Извините нас, — обратился Далзил к Мэдлин и Сибил, кладя свою салфетку. — Нам необходимо как можно скорее добраться до леди Хардести.

Мэдлин вспомнила, что их негодяй имел привычку убивать тех, кто мог его опознать, и почувствовала, что бледнеет.

— Да, конечно.

Она отодвинулась от стола. Джарвис уже отправил лакея в конюшню, велев седлать четырех самых быстрых лошадей и привести их. Он переглянулся с Мэдлин и повел мужчин в оружейную комнату за пистолетами.

Леди посмотрели друг на друга и, позабыв про завтрак, встали и, выйдя в парадный холл, остановились у открытой парадной двери.

Мужчины вернулись стремительными шагами, держа каждый по два пистолета, и пока они их проверяли, Джарвис описывал им дорогу в Хелстон-Грейндж, к дому Роберта Хардести.

По двору застучали подковы. Чарлз на ходу чмокнул Пенни в щеку, Джарвис, задержавшись, потерся губами о губы Мэдлин.

— Не знаю, что мы найдем и когда вернемся.

Она сжала ему руку, кивнула и отпустила ее.

— Поезжайте — и удачной охоты.

Далзил услышал и, с мрачным видом проходя мимо, отсалютовал ей.

Все четверо проверили подпруги и стремена, сели на лошадей и меньше чем через минуту уже поворачивали к въездной арке переднего двора.

Расстояние до Хелстон-Грейнджа они преодолели с невероятной скоростью. Джарвис впервые ехал верхом рядом с Дал-зилом, но не был удивлен, обнаружив, что его бывший командир такой же лихой наездник, как и все они.

Прибыв, они узнали, что большинство обитателей Грейнджа еще не вставали после ночи. Когда Роберта Хардести вызвали в гостиную, он вошел довольно несмело, больше озадаченный, чем недовольный неожиданным вторжением.

— Лорд Краухерст, — улыбнулся он и протянул Джарвису руку. — Давно не встречались.

— Да. — Коротко кивнув, Джарвис пожал ему руку. — Прошу прощения за внезапность, Роберт, мы скоро все объясним, но мы приехали увидеться с леди Хардести. Нам необходимо срочно поговорить с ней.

Его мрачное выражение — и такое же на лицах стоявших у него за спиной Чарлза, Кристиана и Далзила — заставило Роберта удивленно раскрыть глаза, а затем до него дошла просьба Джарвиса.

— А-а… они — моя жена и ее друзья — придерживаются лондонского распорядка дня. Сомневаюсь, что моя жена проснулась…

— Лорд Хардести, — Далзил пронзил его взглядом, — мы не были бы здесь с такой просьбой в такой час, если бы это не было столь важно. Не могли бы вы послать горничную пригласить сюда вашу жену?

Роберт Хардести покраснел от смущения и отвел взгляд. Было ясно, что он не знает, одна ли в постели его жена. Но затем, сглотнув, он бросил взгляд на Джарвиса и кивнул.

— Если вы настаиваете.

Позвонив в колокольчик, он отдал распоряжение.

У Джарвиса возникло настойчивое желание ходить, что редко с ним бывало, и он заметил, что Чарлзу и Далзилу стоит огромных усилий не кружить по комнате. Охватившее их всех напряжение лишало Роберта Хардести присутствия духа больше, чем выражение их лиц.

Затем они услышали первый крик.

Джарвис мимо Роберта поспешил прямо к лестнице, а Далзил вслед за ним. Далзилу не нужно было оборачиваться, он и так знал, что Чарлз и Кристиан идут другим путем: они вышли через парадную дверь, чтобы обойти дом — просто на всякий случай.

Спрашивать, куда идти, не было необходимости; Далзил с Джарвисом шли на крики, становившиеся все громче и переходившие в истерику.

Достигнув комнаты в конце коридора, они открыли дверь. Горничная прижалась спиной к стене на расстоянии нескольких шагов от двери, зажимала рот рукой, а ставшие огромными глаза были прикованы к кровати — к распростертому на ней телу.

Выпученные глаза, высунутый наружу язык, полоска синяков на изящной шее, неописуемый ужас на лице, которое когда-то было красивым, ясно говорили, что жизнь уже покинула ее.