– Я не идиот, и вижу, что между вами что-то не так. Да, это не мое дело, Тони. Только и ты пойми, я ее люблю, мы ждем ребенка – твоего племянника, и мне не хотелось бы видеть ее единственного родственника с враждебным выражением лица. Все, что прошу, – проводи ее к алтарю, как сделал бы это ваш отец, будь он жив. Это ведь твой долг, дружище, передать сестру в надежные руки…

Он говорил, а я искренне недоумевал, как может повернуться жизнь. Надо же было этому парню встретить Марию и привязаться к ней. Если бы Ральф знал, какие причины заставили меня так смотреть на собственную сестру, как изменилось бы его отношение? Думаю, сильно. Я видел его семью: дружные, веселые, поддерживающие друг друга. Такие вряд ли приняли бы кукушку, бросившую первого “неудачного” ребенка, и решившую рожать снова от более подходящего партнера. Мне хотелось рассказать ему все, но я подавил порыв в зародыше. Мною двигал чистый эгоизм. Прости, Ральф, но я не хочу усыновлять всех, от кого откажется сестрица… И я проводил ее к алтарю, передав в те самые, более надежные руки. Ральф был счастлив, а у меня на душе скребли кошки.

– Спасибо, – шепнула Мария, улучив минутку между танцами и разговорами с гостями, подкравшись сзади.

– Подпиши документы, – ответил я, даже не думая ломать комедию для окружающих и заключать ее в объятия, как она, видимо, ожидала.

– Ш-ш, – тут же всполошилась сестра, шепча в ответ: – Ты что, из ума выжил? Сюда их притащил?

– Я тебе больше скажу, если в ближайшие десять минут они не будут подписаны, пеняй на себя.

Она посмотрела на меня с искренней ненавистью, перевела взгляд на Элли, щебечущую неподалеку с Хлоей, и, решительно вздохнув, кивнула в сторону стоянки автомобилей.

– Идем.

По пути нам встретились несколько гостей, Мария всем улыбалась, шутила и призывала веселиться от души в ее лучший день.

А потом мы оказались в салоне моего пикапа, и на ее лице снова появилось холодное выражение.

– Только побыстрее, – проговорила сестра, то и дело с опаской поглядывая в окно. – Еще не хватало, чтобы Ральф пошел меня искать.

Я неторопливо вынул документы из бардачка и протянул их Марии.

Послышался скрип от соприкосновения ручки и листов. Несколько росчерков, даже не читая.

– Еще здесь, – ткнул я пальцем в пропущенное место. Она без колебаний оставила автограф и там.

– Все? – Столько нетерпения в голосе и ни капли раскаяния или сожаления.

– Ты только что отказалась от собственной дочери, – проговорил сквозь зубы, забирая документы.

– Только без нотаций, – она передернула плечами. – Я знаю, какого ты обо мне мнения. Но, это мой выбор, ясно? Ей будет лучше с тобой. Или ты предлагаешь рассказать все Ральфу и переехать на ранчо, чтобы жить там уже с двумя детьми?

– Он не из тех, кто отказывается от своих детей, Мария. И, думаю, если бы ты решила забрать Хло и раскаяться – он бы понял. Но, теперь я просто не дам тебе этого сделать. – Убрав документы, я вдруг почувствовал дикую усталость. – Уходи. Тебя ждут.

– А ты? – она вдруг обернулась. – Сбежишь со свадьбы?

– Обязательно. Я приехал только ради Хлои.

– Ты так сильно любишь ее… – мне почудилось, что в голосе Марии проскользнула горечь. – Я не знаю, способна ли на такое. Не знаю… Но, жалеть я ни о чем не привыкла. И не стану! Ясно?

Я смотрел на нее и понимал, что она никогда не передумает и не изменит своего отношения к дочери. Лишь слова Элли, прожившей всю жизнь в одиночестве, не давали покоя…

Мария уже открыла дверь пикапа и практически вышла, подтягивая за собой пышное белое платье, когда мой рот открылся сам по себе:

– Ты должна знать, что я никогда не стану рассказывать Хлое о ее настоящей матери. Ею станет Элли. Но, при этом, малышка будет понимать, что у нее есть тетя. И вы все равно будете родными людьми, чтобы там не говорили документы.

Она обернулась, посмотрела на меня очень странно, собиралась что-то сказать, но потом всхлипнула, развернулась и убежала, придерживая подъюбники. Не знаю, поняла ли Мария то, что я пытался сказать ей, но в моей душе неожиданно снова появилась надежда.

Я вдруг поверил, что не все так плохо с этой женщиной – моей сестрой – не все настолько плохо…


Глава 22

/Элеонора Ридли/

Вопреки моим опасениям свадьба прошла гладко. Шумный большой праздник, счастливые жених и невеста, много радостной родни и старающийся сохранить лицо Тони. Было видно, как в нем кипят эмоции, но, к чести моего ковбоя, он успешно с ними справился. Уже после церемонии, он куда-то увел Марию, а подошедший ко мне Ральф, с довольной улыбкой проговорил:

— Надеюсь, они сейчас все выяснят и закроют неприятную страницу в жизни.

— Я тоже, — нейтрально улыбнулась в ответ, и воспользовавшись тем, кто Хло потребовала спустить ее на землю, сбежала от чрезмерно общительного мужа Марии.

После того как Хлоя встала на ножки, ее неудержимо тянуло ходить самостоятельно, и все, на что мы смогли договориться, это то, что я держу ее при этом за ручку.

Через десять минут после того, как мы навернули уже три круга вокруг столов и утащили с одного пирожное, которое успели размазать по мордашке, наконец-то, пришел Тони.

Он обнял меня, касаясь губами легким поцелуем, а после подхватил на руки восторженно запищавшую Хлою.

— Ты моя маленькая свинка, — проворковал мужчина, осторожно стирая с носика белый след. — Теперь уже и правда моя. Только мой поросеночек. Осталось решить бюрократические проволочки и, думаю, у нас все будет прекрасно.

“Поросеночек” звонко рассмеялся и щедрой рукой размазал остатки вкусняшки по дядиному костюму.

— Подписала? — тихо спросила я, одновременно вытаскивая из сумки влажные салфетки. С горем пополам оттерла Тони и даже возмущенно пищавшую малышку.

— Да, все хорошо. — кивнул Тони и, выразительно покосившись на пятно на груди, добавил. — А ещё, у нас появилась уважительная причина для отъезда. Как ты на это смотришь?

— Положительно, — практически расцвела я.

Да, как ни странно, теперь меня стало тяготить большое количество людей. Раньше я пряталась среди них от себя, заглушала шумом больших городов тихий голос своего одиночества, ну а теперь мне это не нужно. И чтобы найти своего мужчину мне пришлось уехать на край света и остаться здесь. О чем я ни капли не жалею.

Попрощавшись с молодыми, мы вернулись на свою ферму.

Дом был пустым, наверное, Диего ушел в свой флигель, и нас встречал лишь неудержимый Пуся, который совершив круг почета, унесся в темноту за дверью.

— Эээ? — я потерла висок.

— Не переживай за него, — хмыкнул Тони и решительно закрыл дверь. — Во-первых, он у нас настоящий степной и очень одинокий волк, а во-вторых, как только ему захочется стать домашним животным – в задней двери есть дверца для кошек, и он давно ее освоил.

Я потерлась щекой о его плечо и отправилась переодевать девочку.


***

Летели дни.

Они в чем-то были похожи на наш прежний ритм жизни, но я, буквально, порами кожи ощущала перемены. В себе, в Энтони, в работниках на ферме.

Меня уже не воспринимали как чужую, я стала своей, а Тони каждый вечер спешил домой для того, чтобы обнять нас с Хлоей в дверях. В его объятиях я ощущала себя бабочкой в янтаре. Оцепеневшей, забывающей о дыхании, вне времени и пространства.

А еще Энтони… успокоился, что ли. Перестал быть нервным и дерганым, и все чаще на его лице светилась улыбка. После того, как мы укладывали Хлою, он утаскивал меня или вниз, в гостиную, или в свою комнату, и мы подолгу читали, разговаривали, а то и просто молча смотрели на заходящее солнце, золотящее траву до самого горизонта. И глядя на эту картину, прижимаясь к сильному телу мужчины, я понимала, что нашла свой клад. Только это не золото и драгоценности, а нечто гораздо более ценное.

Постепенно я смогла рассказать ему о своем детстве и учебе, а после и взрослой жизни, которая и привела меня к статусу свидетеля, а после встрече с Энтони. Он обнимал меня, целовал в макушку и гладил по щекам, смахивая, непонятно откуда взявшиеся, слезы. В моем прошлом оказалось много горечи, но настоящее настолько светлое, что слепило глаза.

Сегодня утром Тони снова уезжал на дальнее поле и предупредил, что будет поздно, поэтому я, не торопясь, готовила девочку ко сну.

Когда Хло плескалась в ванной, а я играла с ней, сидя рядом, дверь открылась, и на пороге появился Тони. В одних домашних штанах, с голым торсом… настолько привлекательный, что у меня перехватило дыхание, а кончики пальцев заныли от потребности прикоснутся к гладкому, загорелому телу.

Я до сих пор не могла поверить, что этот мужчина – мой. Что он признает это и, более того, сам хочет, чтобы я была его женщиной. Красивый, умный, волевой и невероятно добрый. У него было такое большое сердце, что в нем смогла спрятаться даже насквозь замерзшая во внешнем мире девочка Элли.

В глазах мужчины было странное, задумчивое выражение. Он медленно скользил по мне взглядом и едва заметно улыбался.

— А ведь я очень соскучился, мисс Ридли.

Мой взор помимо воли скользнул по его груди и животу до паха, и я покраснела, увидев насколько он истосковался.

За все время после моего возвращения у нас не было секса. Я даже попробовала комплексовать на эту тему, пока меня однажды не прижали к стене коридора, и не впились в губы коротким, но страстным поцелуем, со словами: “Мне совесть не позволяет сразу набрасываться на недавно пережившую такое женщину. Хотя хочется, Элли, ты бы знала, как хочется”.

И вот сейчас, судя по всему, не только хочется, но и можно. По телу прокатилась волна дрожи, и я, неосознанно, облизнула губы.

Атмосферу взаимного желания нарушила третья, но не лишняя – Хлоя. Возмущенная тем, что взрослые не обращают на нее внимания, она громко захныкала и нам сразу же пришлось исправляться.