Виталий Ковалев - Ураган «Лолита»

– Видать, у меня полоса такая, – вздохнул я.

– Полоса? Это что – имя той девушки, что тебе пишет?

– Не остри и не ревнуй, – сказал я, пытаясь щёлкнуть её пальцем по носу, но промазал.

– Я не ревную, а сержусь! Что ни письмо от неё, так полоса у тебя начинается. О чём хоть она пишет?

– Лолита, о таком не спрашивают.

– Разве можно такие письма писать, чтобы настроение у человека портилось? – возмутилась она. – Вот я бы тебе писала такие письма, что ты бы гением стал!

– Ну и что бы ты мне написала?

Лолита чуть подумала, закусив тонкую, сплетённую по пути, косичку.

– Вот, например:

«Виталька, пишет тебе Лолита! Приходи скорее ко мне, я лежу вся разогретая и нетерпеливая!»

– Что-что? – опешил я, – это ты о чём?

– Это я о том, что ты вечно опаздываешь, терпение моё кончается, с меня вчера уже кожа начала сходить от солнца, сколько же можно на песке валяться и тебя ждать!? Ну, как тебе моё письмо? – усмехнулась она.

– Лолита, я хотел бы получать твои письма! Такого мне никто ещё не писал!

– Твоя полоса что-то очень длинная, – немного подумав, заключила она. – Я поняла, в чем дело. Ты движешься не поперёк полосы, а вдоль неё. Вот она и не кончается. Хочешь, расскажу анекдот?

– Давай.

– Один человек решил пойти в пивную, а чтобы найти калитку, когда назад пойдёт, сосчитал, сколько досок в заборе от пивной до дома. Насчитал пятьдесят досок. Напился он, надрызгался, назюзюкался…

– Лолита, без подробностей.

– Хорошо. Идёт он домой и доски считает. Сосчитал пятьдесят досок, а калитки всё нет, доски продолжаются, проходит ещё пятьдесят досок, а калитки снова нет. Три часа так ходил, пока не услышал крик жены: «Эй, ты чего вокруг бочки ходишь?»

– Смешно, – сказал я мрачно, – это, выходит, я вокруг бочки хожу?

– Вроде того. Тебе надо менять направление, вот и выйдешь из своей полосы.

– И как ты думаешь сменить моё направление?

– А вот так, – и Лолита развернула меня на 45 градусов, – ты сейчас шёл рисовать в лес, а теперь пойдёшь рисовать на море. Вон там выход из полосы, – и она указала рукой в сторону синевшего вдали моря.

– Как всё, оказывается, просто! – воскликнул я. – Гениально!! Идём.

Мы расположились на песке у моря, Лолита разделась и, раскинув руки, потянулась со счастливой улыбкой.

– Посмотри, – сказала она, обводя рукой окрестности, – хочешь море, вот тебе море, хочешь поле с коровами, вон тебе поле, хочешь меня, вот тебе я! Что ещё надо художнику?!.. Что ты так смотришь? Знаешь, я сегодня что-то не совсем правильно говорю по-русски. Но ты по-латышски говоришь ещё смешнее. Я говорю, если хочешь меня… рисовать, то рисуй на здоровье.

И, показав мне кулак, Лолита побежала к воде.

Налив в банку морской, воды и достав планшет с бумагой, я стал делать акварель.

Лолита не сразу зашла в воду, она поискала на берегу янтарь, бросила в ворону куском дерева, выброшенным на берег волнами, и только тогда, забежав в море, плюхнулась в воду животом. В общем-то, купание её в этом и заключалось, причём после каждого падения она очень долго не показывалась из воды. Это меня нервировало и не давало сосредоточиться на работе – утонуть же ребёнок может!

Я, лёжа животом на горячем песке, рассматривал готовую работу, как вдруг на неё упало несколько капель, и надо мной раздался голос Лолиты:

– На твоей акварели не хватает людей.

Я посмотрел на неё, всю в сверкающих каплях воды, а потом взглянул на свою работу.

– Да, Лолита, ты права. Смотри, я всего лишь пятью мазками кисточки сейчас нарисую парня и девушку.

– Похоже, – согласилась Лолита, – а давай это будем мы с тобой. Так и назови – «Мы с тобой». Давай, поучи меня рисовать.

– Хорошо. Представим, что я хочу тебя сейчас нарисовать.

– Да, представим, – согласилась она и легла на песок животом кверху.

– Ты сейчас вся мокрая, в капельках. Давай с капельки и начнём. Я рисую округлый контур капельки. Теперь карандашом делаю фон, это тон твоего тела, на котором эта капля находится. Начинаем делать каплю. В своей верхней части она сливается с телом, но постепенно светлеет к середине, потом начинает снова темнеть, а в самом низу, где она закругляется, опять светлеет. Это должно быть самое светлое место в капле, тогда она будет круглой. Внизу, под каплей, делаем тень. Светлый низ капли чётко отделяется от тени. Это самое тёмное место в этой тени, но не чёрное, так как сквозь каплю проходит свет. Тень идёт всё ниже, светлеет, но заканчивается округлой, чёткой формой. Вот капля и готова.

– Как, оказывается, сложно рисовать каплю!

– Это всего лишь капля. А тебя мы рисовать ещё даже и не начали.

– Не надо начинать. Ты мне дай этот рисунок, и я буду учиться рисовать каплю.

А ведь и правда, кончилась полоса! Я написал ещё маслом море, небо, лес – всё получилось очень красиво. Лолита потянула меня за руку купаться. На песке работу оставлять нельзя, наметёт песка в краску. Я дошел до поля и положил её на траву. Так надёжнее. Посмотрел на пасущихся вдали коров, на быстро летящие облака и побежал по горячему песку к Лолите.

А потом мы плавали с ней наперегонки, ныряли, кто дальше, и падали животами в воду. Потом на нас напала злобная оса, пришлось держать оборону, пытаясь сбить её водой…

И тут, о ужас! Я увидел, что в том месте, где лежит моя работа, пасутся коровы. Да они же её потопчут! Вместе с Лолитой мы бросились к полю, с криками разогнали коров, подошли к моей картине и замерли. Так благоговейно замирают в Лувре перед шедевром! Моя картина преобразилась! Небо, море, волны, берег – всё было выполнено так смело, виртуозно! Но что же произошоло?

– Я поняла, – сказала Лолита, – это корова полизала. А что! Неплохо у неё получилось!

– Да это же потрясающе!

– Ты видал! Как хорошо я тебя развернула сегодня. Выход из полосы всегда рядом.

– Лолита, ты – чудо!

– Да ладно! – скромно потупилась она, – хвалишь, как будто это я лизала. Ой! Смотри!

И тут мы увидели, что из-за леса на нас стремительно надвигается тёмная грозовая туча. Озаряя её снизу, сверкала молния, гремел далёкий гром, и Лолите на нос упала капля дождя.

– Вон ферма, бежим! – крикнула она.

Подхватив свои вещи, роняя их и снова подхватывая, мы понеслись через поле к ферме у леса. Только мы влетели в дверь длинного кирпичного строения, как снаружи резко потемнело, и по крыше фермы забарабанил страшный ливень. Оказалось, что забежали мы в свинарник, и не менее сотни пятачков развернулись в нашу сторону. Вонь свинарника чуть не сбила меня с ног. Первой мыслью у меня было – бежать отсюда, и как можно скорее, но с неба на землю обрушился уже целый потоп.

Подавляя тошноту, стараясь дышать, направив рот к двери, я почувствовал, что меня потянули за рукав. Рядом стояла Лолита и с блаженной улыбкой, словно младенца, нянчила на руках поросёнка.

– Смотри, какая прелесть, – говорила она, разворачивая его ко мне мордочкой. – Правда, хорошенький! Смотри, какой у нас пятачок розовенький! Хочешь его поцеловать?

– Лолита, это дурдом! Сплошной Льюис Кэрролл! Убери его от меня!

– Не хотят нас целовать, – сказала со вздохом поросёнку Лолита, – ну, ничего, пойдём к маме.

– С ума можно сойти! – прошептал я, опускаясь у двери на шаткий стул. Но тут Лолита случайно открыла низкий загон, и целый выводок поросят с визгом пронёсся по моей лежащей на земле работе. Я закрыл лицо руками.

– Взгляни, – подошла ко мне, ошеломлённому, Лолита, – море стало ещё лучше! И она развернула картину лицевой частью ко мне. Увидев, что работа стала действительно лучше, я взялся за сердце.

– Лолита, если это безумие не прекратится, то я не знаю, что со мной будет!

– Знаешь, – сказала Лолита, прищурившись, с видом эксперта, – всё очень хорошо, но вот это место в углу теперь слабовато выглядит. Давай я дам лизнуть в этом месте маме того поросёночка? Правда, станет лучше.

– Лолита, мне кажется, что я схожу с ума. Я серьёзно говорю.

– Успокойся, – она присела рядом со мной и участливо погладила по волосам, – ты такой впечатлительный! У тебя ведь была полоса? Так?

– Так, – кивнул я послушно, словно пациент доктору.

– А у них, – указала она радостно рукой на свиней и поросят, – у них не бывает никаких полос. У них всегда всё получается.

– Лолита, ещё несколько слов, и я рехнусь. Сядь рядом со мной. Помолчи. У тебя неправильное представление об искусстве.

Лолита снова взяла поросёнка на руки, села рядом со мной и, привалившись к моему локтю, посмотрела на меня снизу вверх.

– Но ведь главное – результат, – сказала она. – Рассказать тебе анекдот?

– Давай.

– Директор фабрики проходит мимо проходной и видит, что охранник обедает – подстелил газетку, на газете крошки, колбасные обрезки, накрошено яйцо. Директор раскричался – что за свинство! Завтра иностранная делегация приезжает. Позор! Если хочет есть, то пусть возьмёт что-нибудь приличное.

На следующий день директор ведёт иностранную делегацию, и все видят – сидит в будке охранник, перед ним огромная миска с чёрной икрой, и он её ест большой ложкой. Иностранцы поражаются! Вот это да!!!

Уехала делегация, прибегает директор и спрашивает охранника, как это ему удалось – огромная миска чёрной икры!? А охранник отвечает: «Ох! И не говорите! Вчера всю ночь с женой у кильки глаза выковыривали!»

– Знаешь, Лолита, – сказал я, немного помолчав, – сегодня у меня великий день. Я понял, почему мы вместе и почему нам с тобой так легко и хорошо. Просто двое ненормальных нашли друг друга.

– Нет, это я тебя нашла, – поправила меня Лолита и вдруг, опустив поросёнка на землю, крикнула так, что все поросята с визгом бросились в разные стороны. – К СВИНЯМ ВСЕ ПОЛОСЫ НА СВЕТЕ!!! – и посмотрев на меня с улыбкой, тихо спросила, – правильно я говорю?

– Да, Лолита! Как ни странно, но ты всегда права.

Шум ветра в вершинах сосен наполнял лес тревожным гулом. Солнечные лучи веером пронизывали гулкое пространство леса, пятна света метались по зарослям черники, озаряли бледное лицо Лолиты и её светлую руку на грубой серой коре дерева.